Ознакомительная версия.
В 1626 году король Карл I вводит для ношения на левой стороне груди восьмиконечную серебряную звезду, в центре которой красный прямой крест Св. Георгия выделялся на белом фоне диска, окруженного голубой подвязкой с орденским девизом. (См. цвет. илл. 4.)
Тогда же этот государь повелел, чтобы отныне знаки ордена Подвязки после смерти кавалера возвращались к английскому королю, причем цепь скончавшегося переходила к новому рыцарю с приложением описания истории этой цепи и перечня ее владельцев.
Принадлежавшую Александру I орденскую цепь английский король Георг IV передал в 1827 году в знак преемственности политики русскому императору Николаю I. Зато после смерти этого самодержца его цепъю ордена Подвязки королева Виктория, чтобы сильнее уязвить взошедшего на русский престол Александра II, пожаловала французского императора Наполеона III, союзника Великобритании по Крымской войне.
Избранный ряд наград от «Георгия» до «Георгия» запечатлевают художники
Лучшие портретисты тщательно запечатлевали на мундире Александра I воинские награды победителя Наполеона, причем для правильности написания художникам обычно выделялся нужный комплект «гардеробных» орденов, напоминающих не только о личной доблести самодержца, но и отражающих заключенные им военные союзы. Правда, долгое время на костюме государя сиротливо красовались только Георгиевский крест, который полагалось «никогда не снимать», да статусная звезда высшего отечественного ордена Св. Апостола Андрея Первозванного, учрежденного в честь патрона русской земли. Позже именно русский орден Св. Георгия всегда начинал избранный ряд наград союзников за освобождение Европы, завершавшийся теперь похожим на своеобразный «букет» объединением Андреевской звезды с обозначениями английского и шведского орденов, практически посвященных тому же христианскому великомученику, ставшему небесным покровителем земных воинов.
При позировании Александра I в Вене в 1815 году прославленному Жану-Батисту Изабе, государю весьма понравилось, насколько умело схватил характерные черты его облика придворный художник свергнутого Наполеона. Самодержец, пораженный достигнутым сходством, не только повелел отправить в далекий Петербург шедевр французского живописца, но и объявил сей портрет образцом для написания с него изображений императора, помещаемых в жалованные табакерки и перстни. А чтобы не срамиться перед иноземцами, получающими подобные подарки, государь распорядился преимущественно вставлять в них миниатюры, заказываемые у присланного ради этого в русскую столицу Жана-Анри Беннера, одного из лучших учеников парижского искусника.
В июле 1817 года в «Северную Пальмиру» доставили написанные еще пару лет назад в Париже два больших парадных полотна Франсуа Жерара. Русский государь, «вождь бессмертной коалиции, стяжавший славу умиротворителя вселенной», стоял на фоне романтично клубящихся грозовых облаков, устремив свой задумчивый взор куда-то вправо и крепко сжимая левой рукой ослепительно сверкающий эфес шпаги. На левой стороне мундира «Агамемнона Европы» пестрели воинские награды, а среди каменных валунов у ног русского императора лежала небрежно отброшенная шляпа с пышным султаном из белых, черных и золотистых перьев.
Не менее эффектно изобразил главу Священного союза своей быстрой кистью и английский художник Джордж Доу, приехавший в Россию весной 1819 года, дабы по желанию самодержца запечатлеть для последующих поколений лица сотен выдающихся героев, свершивших во время славной кампании 1812–1814 годов много подвигов ради победы над грозным врагом. Прославленный британец написал посетившего его ателье Александра I на фоне голубеющих далей идиллического пейзажа, причем грозные тучи над головой монарха теперь почти рассеялись, уступив место золотистым от зари облакам с проплешинами лазури небес. Чуть заметна благожелательная улыбка, играющая на устах государя, галантно держащего в левой руке свою треуголку, а на его мундире блистают исполненные Францем Франком воинские награды, выписанные не только тщательно, но и со скрупулезной верностью в мельчайших деталях. Доу не забыл дополнить их парадный ряд австрийским и прусским знаками, учрежденными в память славных сражений 1813–1814 годов, а также жертв, принесенных на алтарь Отечества[89]. (См. цвет. илл. 31.)
Но недолго провисело творение англичанина в торжественно открывшейся 25 декабря 1826 года Военной галерее, расположившейся в Зимнем дворце рядом с Тронным залом и Большим собором. Почти сразу оно было современниками признано неудачным из-за «нерадивого» рисунка и пренебрежения правилами линейной перспективы, а главное, из-за отсутствия сходства с Александром I. Спустя 12 лет на почетном месте оказалась работа считавшегося в середине XIX века гениальным «королевско-прусского» придворного художника Франца Крюгера, весьма ценимого Николаем I. Берлинскому чудодею удалось написать удивительно похожий портрет победителя Наполеона, руководствуясь лишь работой Джорджа Доу и довольно хорошей маской, снятой с лица покойного самодержца, а также присланным в столицу Пруссии генеральским мундиром Александра I. И вот уже «Агамемнон Европы» уверенно держит поводья гарцующего под ним серо-белого красавца-коня Эклипса, в 1808 году подаренного государю самим Наполеоном при Эрфуртском свидании, а спустя шесть лет въехавшего со своим хозяином в покоренный Париж, виднеющийся на картине кисти Крюгера глубоко внизу в долине, лежащей за царственным всадником. На сей раз блеск точно воспроизведенных военных наград и золота пышных эполет венценосца усиливается нарядным соседством с ними красиво переливающейся голубой муаровой Андреевской ленты[90].
Ж.-Б. Изабе. Император Александр I. 1815 г.
Холст же Джорджа Доу переместили в мемориальный Александровский зал, готика которого увековечивала рыцарственный Священный союз монархов Европы, а о событиях войны 1812–1814 годов и доблести русских ратников напоминала воспроизведенная на стенах в медальонах из папье-маше знаменитая серия медалей, исполненных графом Фёдором Петровичем Толстым. Великолепие памятного зала неоднократно запечатлевали художники. Творение британца, оказывается, находилось прямо под аллегорическим изображением Александра I в образе Родомысла – славянского божества мудрости и красноречия, покровителя законов и дарителя благоденствия селениям, а также охранителя от грозивших опасностей. Император всероссийский, царивший в первой четверти XIX века, облачен поэтому в «военный древний славянский костюм», дополненный шлемом, в деснице августейший правитель сжимает боевое копье, а левой рукой придерживает круглый щит. Забавно, но благочестивый ханжа, князь Александр Николаевич Голицын, будучи министром народного просвещения, не преминул охаять идею скульптора, поскольку помазаннику Господню придали черты вовсе не уже ставших привычными богов-олимпийцев, как Юпитер и Марс, или хотя бы легендарного героя древности Александра Македонского (в честь коего и назвала своего первого внука Екатерина II), а какого-то «баснословного» языческого божества.
Восемь десятилетий сохранял свой облик Александровский зал. Однако, когда в 1923 году в нем устраивали выставку оружия, знамен и амуниции, комиссар Эрмитажа и Зимнего дворца Григорий Степанович Ятманов, совмещавший заодно должности заведующего Музейным отделом и председателя Всероссийской коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины, распорядился убрать портрет Александра I. Бывший выпускник петербургской школы Общества поощрения художеств таким образом боролся с наследием ненавистного царизма, чтобы уничтожить память даже о славных событиях русской истории, происходивших при «кровавых и недалеких тиранах», а членам Совета Эрмитажа тогда оставалось только выразить сожаление «по поводу снятия портрета, отвечающего декоративной цельности зала»[91]. И лишь по прошествии еще восьми десятилетий творение английского живописца вернулось на свое законное место.
Теперь продолжим рассказ о ювелирах и их творениях.
Последователи дела Франца Франка
Осенью 1819 года, когда Джордж Доу писал портрет Александра I, мастер Франц Франк скончался, но дело его продолжала крепко держать в своих изящных ручках верная супруга Софья-Шарлотта. Она давно была достаточно самостоятельна в своих действиях. Еще в мае 1812 года «у жены золотых дел мастера Франка» третьим отделением Кабинета Его Императорского Величества был куплен овальный бриллиантовый перстень с аквамарином. И хотя в Петербурге в начале XIX века известны были еще два мастера-однофамильца, бывшие членами столичного иностранного цеха ювелиров, продавщицей, вне всяких сомнений, выступила именно Софья-Шарлотта. Ведь датчанин Христиан-Людвиг Франк работал в «Северной Пальмире» лишь с 1797 по 1808 год, а пришедший в 1798 году с паспортом из Данцига Иоганн-Карл Франк так и скончался старым холостяком в 1836 году, прожив до шестидесяти девяти лет.
Ознакомительная версия.
