Ознакомительная версия.
Уже 19 ноября 1819 года, вскоре после похорон своего благоверного, Софья-Шарлотта Франк подала подписанный ею счет в Гардероб Александра I. Новая хозяйка успела не только сделать «новый Георгиевский крест», но и «обновить» две Андреевские звезды, два прусских Железных креста, «Австрийский» орден и орден Марии-Терезии, да еще «Шведский» орден, не говоря о другом Георгиевском кресте с испорченным медальоном. А через год последовала просьба безутешной «жены-вдовы» в иностранный цех, чтобы позволили в Монетном департаменте налагать на работы ее мастерской клеймо, вероятней всего, оставшееся от покойного супруга[92].
Какое-то время на новую владелицу мастерской продолжал работать ученик Карл Линдеус, закончивший обучение ремеслу в 1822 году. Однако бедному юноше, несмотря на старания, так и не удалось впоследствии выбиться в петербургские мастера, чтобы на законных основаниях пользоваться клеймом-именником «CL»[93].
Серебряных дел мастер и гравер Карл-Андерс-Фредрик Лаксон (Лаксен)
Зато такое клеймо украшает работы петербургского мастера Карла-Андерса-Фредрика Лаксона. Он родился 22 апреля 1794 года в Кирксблетт. Восемнадцатилетнему юноше удалось 15 января поступить в ученики к гельсингфорсскому мастеру Мартину Фалльштрему, а уже 6 июля 1816 года Карл Лаксен стал подмастерьем, а через год – и мастером. В поисках работы талантливый и предприимчивый серебряник переезжает в Выборг, где становится компаньоном Августина Вальберга, но в этом старинном городе он не задерживается. Появляется Карл Лаксон в 1820 году в Петербурге, где активно работает более сорока лет, получая заказы даже от высочайшего Двора, ибо именник «CL» украшает орденские звезды российских орденов Св. Александра Невского и Св. Владимира, которые носил сам всероссийский самодержец Николай I.
С 1837 года серебряных дел мастера чаще называют гравером. Став достаточно зажиточным, Карл Лаксон с 1851 года держит магазин в Смольном. Но после смерти в 1857 году жены, уроженки Свеаборга Гедвиги-Софии Зерновски, жизнь пошла наперекосяк. В 1860 году магазин пришлось закрыть с потерей мастером своего права гражданства. Испытав крах своей карьеры, разоренный Карл Лаксон скончался 26 декабря 1864 года, пережив любимую супругу лишь на 7 лет[94].
Егор Помо исполняет заказы императоров Павла I и Александра I
Придворные заказы на серебряные вещи теперь от фабриканта Ивара-Венфельта Бука перешли к Георгу-Фридриху Помо, которого предпочитали на русский лад именовать «Егором», а иногда даже называли на французский манер «Жоржем».
Он родился в Петербурге у золотых дел мастера Германа-Фридриха Помо, проживавшего в 1774 году «во 2 Мещанской в доме медника Барбо». После обучения тайнам профессии у родителя Георг-Фридрих Помо стал в 1787 году подмастерьем и поселился со своим сотоварищем Фридрихом-Карлом Реймером «во 2 Мещанской под № 379». Между тем дела отца пошли настолько хорошо, что он сумел приобрести собственный особнячок на той же улице, только под № 307. Не исключено, что какое-то время (вплоть до середины лета 1792 года) Герману-Фридриху Помо помогал в работе его жилец – золотых дел подмастерье Иоахим Диринг.
В 1797 году молодой Георг-Фридрих обрадовал отца, наконец-то получив статус серебряных дел мастера, причем талант и деловую хватку новенького настолько быстро оценили его коллеги по иностранному цеху, что всего через полтора десятилетия, в 1811 году избрали знатока избранной им профессии помощником старосты. Покинул сей мир прославленный серебряник Егор Помо не ранее 1825 года[95].
Блестящее начало карьеры: жезлы герольдов Российского Кавалерского Ордена
Вероятно, уже в подмастерьях Георг-Фридрих Помо зарекомендовал себя высококлассным специалистом, а поэтому «свежеиспеченному» серебряных дел мастеру сразу же поручили весьма ответственный заказ.
Короновавшийся торжественно и с большой помпой в Москве 5 апреля 1797 года Павел I утвердил в этот день не только порядок престолонаследия, собственноручно возложив серебряный, сделанный Иваром-Венфельтом Буком, ковчег с этим важным документом в Успенском соборе, но и подписал установление об императорских русских орденах, согласно коему, все они объединялись в единый Российский Кавалерский орден.
Обязанности господ кавалеров были именно рыцарские и христианские: защита убогих, сирых, неимущих. Попечению членов Ордена вверялись «Богу угодные и обществу полезные заведения» – воспитательные дома в Москве и Петербурге, московский Инвалидный дом, петербургская Екатерининская больница, прочие больницы и богадельни, а также школы. По представлению генерал-прокурора Сената князя Куракина назначили официалов Кавалерского ордена: одного обер-церемониймейстера, нескольких церемониймейстеров, секретарей и герольдов.
Павел I самолично разработал все мельчайшие детали устава, правила ношения и пожалования орденами, порядок их старшинства, а также утвердил образцы орденских знаков и кавалерских костюмов. В архиве Капитула Российских орденов сохранилось подробное добросовестное описание торжественных одеяний орденских официалов, причем не забыли и о двух куклах, специально облаченных в парадные наряды кавалерственных дам Большого и Малого креста ордена 2-го класса Св. Екатерины.
Одеяние герольдов каждого ордена дополняли служившие знаком их положения серебряные жезлы, увенчанные золотыми навершиями, повторявшими соответствующий орденский крест.
Исполнить эти жезлы и поручили Егору Помо. Он украсил кресты наверший красными стеклами, имитирующими рубины, а также бесцветными алмазами-розами и горным хрусталем, в центре же поместил финифтяные вставки. Навершия каждого ордена, на всякий случай, мастер сделал в двух экземплярах. Лицевая и оборотная сторона наверший была одинаковой, поскольку в процессиях жезл обозревался зрителями со всех точек, в то время, как у обычных орденских крестов, которые подкалывались булавками к костюму над бантом орденской ленты, оборотная сторона (как второстепенная) редко отделывалась.
Может быть, именно хранящийся ныне в Оружейной палате жезл герольда ордена 4-го класса – Св. Анны некогда держал «луч славы россиян» Василий Александрович Озеров (1769–1816). Автор нашумевших в начале XIX века драм «Эдип в Афинах», «Фингал», «Дмитрий Донской», «Поликсена», он прославился, правда, не под крестным именем, а под тем, коим его называли родители и друзья и которым он подписывал свои трагедии – Владислав Озеров. Не вынеся театральных интриг и едких насмешек современников, он, погрузившись в тихое безумие, рано скончался, не дожив нескольких дней до своего 47-летия. Умница Василий Андреевич Жуковский так отозвался о безвременном уходе талантливого отечественного драматурга:
Чувствительность его сразила.
Чувствительность, которой сила
Мойны душу создала,
Певцу погибелью была.
Но на пороге своего 30-летия «певец Фингала, Поликсены» был еще полон радужных надежд и творческих планов и, вероятно, весьма авантажно выглядел в нарядной, выдержанной в ало-золотых тонах одежде, полагающейся ему как аннинскому герольду Ведь при парадных церемониях под «ротонду из красного бархата с золотым позументом и бахромою и двумя большими звездами ордена – одна на груди, другая на спине» полагалось надевать «рубаху из палевого атласа с золотым позументом и штаны из такого же атласа либо из сукна, сапоги из красного бархата с золотым позументом, шляпу тоже красную бархатную с позументом, с белым плюмажем и одним красным и двумя белыми стоячими перьями и с орденским крестом, нашитым из палевой ленты, перчатки с золотым позументом и с бахромою, на перевязи вызолоченную шпагу»[96].
Подарок петербургского купечества Александру I на коронацию
Работы Помо весьма высоко ценились в российской столице. Сделанную им вещь не стыдно было подарить и самому императору. Недаром петербургское купечество, отлично знавшее толк в серебре, обратилось к мастеру-умельцу, чтобы тот исполнил к коронации любимого внука незабвенной «матушки» Екатерины II не просто привычную солонку, а целое настольное украшение.
В центре овального постамента с непременным пояском из плотно связанных лавров, переплетенным крест-накрест ленточками, дополненного изящной ажурной решеточкой из стеблей цветов с раскидистыми листьями, возвышается колонна – эмблема незыблемости государства. Но что только ее ни венчает! Тут и рог изобилия, и свиток законов, и чаша весов, и держава, и скипетр, сжимаемый когтями орла. В клюве одной из голов орла, посаженной на изящно склоненную шею, зажата пальмовая ветвь. Над всем этим великолепием порхает амур, зажав в деснице венок победителя и пылающий факел, обозначающий бдение, мудрость, а также грядущее процветание[97]. В левой же ручонке (что ближе к сердцу) малыш старается удержать над высоко поднятой второй головой российского орла еще один венок, составленный всего из двух веток, но зато лавра и розы. Между ними вплетены буквы «IAE» под императорской короной, означающие ажурный вензель царственной четы. По обеим сторонам колонны отнюдь не случайно возвышаются два треножника, украшенные кольцами и свисающими цепочками. В античные времена их приносили в храмы как самый драгоценный дар, а теперь посвящали верховной чете земных богов. Оттого-то чаши-солонки, вместо голубей – птиц богини любви и красоты Венеры, поддерживают распустившие крылья одноглавые «Юпитеровы» орлы. (См. цвет. илл. 7.)
Ознакомительная версия.
