Савойский бастард и маршал де Ла Палис готовились к осаде Шантеля, крепости, которую, по слухам, было взять не легче, чем Миланскую. Коннетабль укрылся в ней, ожидая начала военных действий союзников, то есть совместного нападения ландскнехтов в Божоле, англичан и фламандцев в Пикардии, испанцев в Лангедоке. В надежде задержать осаду своего замка коннетабль отправил к королю епископа Отэна с умиротворяющим письмом; Бурбон-де обязуется верно служить с условием, что, как и было обещано, получит обратно свои владения.
Однако коннетабль знал, что никакое двурушничество его уже не спасет. Во вторник 8 сентября около часу ночи Шарль Бурбон сел на мула и в сопровождении группы своих сторонников поднялся по горной тропе. Сделав остановку в Кромбрейе, чтобы послушать мессу в Монтегю, он заглянул ненадолго в замок Ла Файетт и наконец прибыл в Эрман. Посреди ночи коннетабль тайно покинул замок и, оставив свиту, галопом помчался на восток по холмам Канталя. Шарль Бурбон понимал, что отныне его могло спасти лишь участие в захватническом походе иноземцев. После ареста Сен-Валье и других преданных ему друзей он узнал о назначении на 11 сентября заседания парламентской комиссии для суда над ними, об издании королевского указа арестовать Шарля Бурбона с обещанием награды в 10 тысяч экю тому, кто его выдаст[91], и предупреждением, что право судить коннетабля и вынести ему приговор принадлежит одному королю.
Миновав Лангедок, Шарль Бурбон поспешил навстречу императору, чьи войска должны были к тому времени войти в Руссильон. Не найдя союзника в условленном месте, он вынужден был податься на север. Так, 9 октября коннетабль добрался до Безансона, где рассчитывал застать 10 тысяч ландскнехтов, рекрутированных в Германии, и 4 тысячи уроженцев Во, которых поручил набрать для него капитану де Сен-Сафорэну.
Пока французская армия во главе с адмиралом Бонниве стояла под Миланом, англичане герцога Саффолка угрожали Парижу. Вокруг города копали траншеи и строили укрепления. Шабо де Брион и герцог Вандомский совместно руководили обороной. Чтобы усилить подкрепления, посылаемые королем парижанам, Франциск I приказал великому сенешалю Нормандии мобилизовать 6 тысяч пехотинцев и всех свободных дворян, присовокупив к оным сотню копейщиков. Из Орлеана в Париж он велел перебросить 25 крупнокалиберных артиллерийских орудий, что отвратило англичан от намерения продолжать поход. Граф де Гиз и граф д’Орваль, командующие войсками в Бургундии и Шампани, получили приказ воспрепятствовать продвижению ландскнехтов по этим провинциям. Им предписывалось опустошить земли перед врагом, разрушить лопасти мельниц и печи, при этом постоянно беспокоя противника, дабы вынудить его к отступлению[92].
К счастью, внешняя угроза рассеялась из-за недостаточной согласованности действий между союзниками. Поскольку коннетабль не успел вовремя на встречу с ландскнехтами, те повернули на запад, чтобы примкнуть к англо-фламандской армии. Они осадили и взяли крепость Куаффи неподалеку от Лангра, а потом разбрелись по Шампани, но там столкнулись с французами, которые оттеснили их до самой Лотарингии, пока англо-фламандская армия отступала в Кале, где и осела в ноябре. Планы союзников не осуществились ни в сердце королевства, ни на севере, ни даже на юге, где Карл V потерпел поражение под Байонной от охранявшего город Лотрека.
Покинув Франш-Конте, куда был вынужден отойти с войсками, Шарль Бурбон предпринял жалкое отступление к Генуе, рассчитывая оттуда плыть в Испанию и наконец жениться на сестре Карла V. Но у императора были для него иные планы: он хотел использовать бывшего коннетабля в Италии. Он назначил Шарля Бурбона своим главнокомандующим и отправил на подмогу к вице-королю неаполитанскому Ланнуа вести беспощадную борьбу с Францией за обладание герцогством Миланским[93].
Прежде чем наказать вероломного коннетабля, Франциск I решил покарать его сообщников и в первую очередь Жана Сен-Валье, чье участие в заговоре бросалось в глаза. А великий сенешаль, даром что выступил главным разоблачителем заговорщиков, и его молодая супруга Диана с тревогой ждали судебного процесса, ибо его развязка рисковала пошатнуть их дотоле неизменно возраставшее влияние и доверие к ним короля.
Глава IV
ТАЙНА КОРОЛЕВСКОГО ПОМИЛОВАНИЯ
Жан Бринон, первый председатель Руанского парламента и хранитель малой печати, 6 сентября 1523 года получил приказ отправиться в Тарар, дабы вместе с помощником, докладчиком в Государственном совете Гийомом Люйе, сеньором де Вем, приступить к допросу подозреваемых в сговоре с коннетаблем.
Первым 7 сентября допросили Антуана де Шабанна, епископа Пюи. Тот признал, что заметил недовольство коннетабля королем, и подтвердил, что ездил по его приказу в Савойю договариваться о брачном союзе своей внучатой племянницы мадемуазель де Миолан с сыном Жана Сен-Валье[94]. Следующим вызвали графа. Как указано в протоколе, Жану Сен-Валье было в то время 48 лет или около того[95]. Граф уверенно начал с заявления, будто никогда не слыхал ни об альянсе коннетабля с императором, ни о его планах, связанных с испанской женитьбой. Он признал, что по возвращении из Италии, будучи в Лионе, получил от Шарля Бурбона приглашение на празднества в Мулене, для которых посланец коннетабля просил доставить «артишоки» — «над чем означенный свидетель посмеялся, сказал, что Господин Коннетабль — славный малый и любит женщин, как герцог Жан; и действительно, послал оному коннетаблю дюжину артишоков и книгу из Германии со множеством картинок для развлечения дам».
Сен-Валье уточнил, что никогда не беседовал с епископом Пюи о чем-либо, кроме переговоров в Савойе насчет женитьбы его сына Гийома де Сериньяна на мадемуазель де Миолан. Жак Юро, епископ Отэнский, допрошенный следом за ним, подтвердил показания Сен-Валье[96]. Эти первые допросы разочаровали короля. В нетерпении 10 сентября он приказал Бринону помимо главных свидетелей допросить всех слуг коннетабля от конюхов до мажордома, бывших свидетелями его бегства[97].
Сен-Валье вместе с другими подозреваемыми перевели в крепость Лош под надзор его бывшего соратника, маршала Стюарта д’Обиньи.
11 сентября 1523 года король назначил комиссию в составе Жана де Сельва, первого председателя Парижского парламента, докладчика мэтра Жана Салла, председателя следственной группы Франсуа де Лоина, советника парламента Жана Папийона. Этим чиновникам надлежало продолжить расследование, а затем судить обвиняемых.
И снова Жана Сен-Валье, епископа Пюи и епископа Отэнского. Эймара де При, канцлера провинции Бурбоннэ Папийона и мессира де Кара подвергли допросу. Дабы вырвать у них признания, членам комиссии были даны полномочия прибегнуть к чрезвычайной пытке[98]. Условия заключения отца Дианы становились день ото дня все суровее, что следует из письма от 18 сентября, отправленного его слугой Рено де Ла Дюше госпоже Террнуар, супруге мажордома замка д’Ане[99].
«Коли Вам угодно знать, хорошо ли обращаются с Господином моим хозяином, клянусь, с тех пор, как его забрали из рук г-на Обиньи, с несчастным еще никогда столь скверно не поступали, и сообщаю, что не было дня, когда бы он не выплакал всю душу. И я весьма опасаюсь, что коли не воспрепятствует тому Господь, ему долго не прожить, потому как, мне кажется, господин мой чахнет все время и день ото дня, и уже так исхудал, что, увидев, Вы б его пожалели. Да еще, чтоб надежно удержать в сем городе, поместили его на самом верху башни — там, куда сажают преступников. Можете поверить, как только хозяину про то сказали, у него прямо-таки сердце разбилось».
Сен-Валье отравляли существование мелочными преследованиями. Он написал было несколько писем своей дочери Диане, но, когда лейтенант лучников пожелал прочитать их перед отправкой, предпочел порвать. Не смог Сен-Валье повидаться и с сыном, Гийомом де Сериньяном, поскольку тот заболел и вынужден был остаться в Лионе. Самого его постоянно мучила лихорадка, а кашель не давал спать. Вызванный из Тура врач объявил, что жизни Сен-Валье угрожает серьезная опасность.
Еще один слуга, некий Шабо, поселился у подножия замка Лош в гостинице «Черная голова». Он мог узнавать о пожеланиях своего господина и передавать их на волю. Так, 18 сентября он попросил секретаря Сен-Валье Пьера Гишарда как можно скорее приехать в Лош[100].
Для собственной защиты узник использовал любые средства. Он приказал напечатать, что готов вызвать на дуэль всякого, кто заявит, будто он знал о заговоре. Просил мажордома королевы Месье де Борна прислать ему борзую для компании, что было всего лишь способом лишний раз напомнить о себе[101]. В еще одной записке, адресованной сеньору Ла Ривьеру, он интересовался придворными новостями и спрашивал, что о нем говорят королева-мать и герцогиня Алансонская Маргарита, сестра Франциска I[102].
