Борьба эта продолжалась целое столетие, без заметного успеха для плебеев. Правда, в 467 году, когда римлянам удалось захватить приморский город Анций с его окрестностями, расположенный километрах в 50-ти к югу от Рима, консул Фабий предложил плебеям поделить эти земли и образовать на них римскую колонию. Но Рим был еще слаб, и поселяться так далеко от спасительных стен города согласились немногие. Так что первый серьезный раздел захваченной у неприятеля земли произошел лишь в начале следующего века после взятия этрусского города Вейи, расположенного всего в двадцати километрах от Рима. Но об этом речь впереди.
Еще одной причиной недовольства плебеев служило отсутствие писаных законов. Кое-какие законы, конечно, существовали, но были известны только понтификам, а консулы судили как бог на душу положит, что открывало дорогу произволу. Плебеи требуют составления гласного свода законов. Патриции соглашаются — они надеются законодательным путем ограничить своеволие народных трибунов.
Римлянам известно, что за полтора века до того в Афинах мудрец Солон не только сумел погасить начавшуюся было войну между богатыми и бедными, но и дал афинянам такие законы, которые способствовали процветанию их государства. В Афины отправляется посольство с заданием списать законы Солона. Римлянам свойственна гордость, но не снобизм. Где надо, они готовы проявить себя прилежными учениками. По возвращении послов избирают коллегию из десяти человек (децемвиров) для разработки свода римских законов. Сенаторам удается настоять на том, что вся коллегия составляется из патрициев. Возглавляет ее Аппий Клавдий — сын уже известного нам консула и такой же, как его отец, ненавистник плебеев. Во избежание давления на децемвиров в тот год, по решению народа, ни консулы ни трибуны не избираются, сенат не созывается. Суд в городе поочередно творят все десять членов коллегии. Дежурный судья является на форум, подобно консулу, в сопровождении двенадцати ликторов. Чтобы возражения и споры не мешали работе децемвиров, упразднена на время и возможность апелляции к народу на любые их решения.
И вот к концу 451-го года законы составлены, записаны на десяти досках, обсуждены постатейно и утверждены в центуриатских комициях. Можно бы вернуться к нормальной жизни государства. Но в ходе обсуждения законов высказывались предложения их кое-чем дополнить. Решено повторить сей удачный опыт, еще на год избрать коллегию децемвиров, сменив ее состав, чтобы новые люди «свежим глазом» могли взглянуть на весь свод законов. Только Аппий Клавдий для обеспечения преемственности пусть останется во главе коллегии. Он же и подберет кандидатов в ее состав.
Новая коллегия избрана. На этот раз в ней даже поровну патрициев и плебеев — разумеется, людей состоятельных, могущих посвятить себя целиком общему делу. И тут Аппий Клавдий сбрасывает с себя постылую маску «друга народа». В коллегию он подобрал единомышленников и может наконец осуществить свой давний замысел — ввести в Риме тираническое правление. В день вступления в должность децемвиры приходят на форум в сопровождении двенадцати ликторов каждый. Сто двадцать ликторов и у каждого в фасках — секира! Это прямая угроза. Законное сопротивление невозможно — ведь право апелляции отменено. Простой народ, да и сенаторы тоже, в ужасе. Все боятся заикнуться о свободе — ведь ликторы тут же пустят в ход розги, а то и секиры. Воцаряется произвол. Децемвиры выносят пристрастные судебные решения. Преследованиям подвергаются, конечно, в первую очередь плебеи. Их имущество конфискуют и за счет этого наградами подкупают патрицианскую молодежь, окружающую децемвиров.
Две дополнительные доски законов уже составлены и обнародованы. Кончается и год, на который избрана коллегия десяти, но комиции для утверждения законов никто не собирает, и децемвиры свою власть слагать явно не собираются. Тут, как полагается, на горизонте появляется новая военная угроза. Против Рима выступают с двух сторон сабиняне и эквы. Надо набирать войско, но кому? У децемвиров на это нет полномочий. Они собирают сенат. Двое сенаторов, Луций Валерий и Марк Гораций, обвиняют децемвиров в злоупотреблении властью. Но старейшие сенаторы добиваются решения о поручении децемвирам вести войну. Набор объявлен. Опасаясь скорой расправы ликторов, молодежь не смеет уклониться от призыва. Войско сформировано, децемвиры распределяют между собой командование и выступают в поход. Римляне терпят полное поражение на обоих фронтах. Войско, сражавшееся против сабинян, бежит под покровом ночи и становится укрепленным лагерем невдалеке от Рима. Второе войско наголову разгромлено эквами, остатки его, побросав имущество, укрываются в союзном Риму городе Тускуле. Сенат принимает чрезвычайные меры по защите города.
Тем временем децемвиры совершают два страшных преступления. На сабинском фронте некоего доблестного воина, Луция Сикция, агитировавшего в войске против децемвиров, посылают в разведку, а сопровождающим поручают убить его. Преступление обнаруживается, в лагере вскипает ненависть к командующему.
Другое тяжкое злодеяние совершается в Городе. В нем повинен сам Аппий Клавдий. Процитируем несколько фрагментов описания этого происшествия у Тита Ливия. Это критический момент в борьбе плебеев и патрициев. Испытанию подвергнется реальное соотношение сил. А то, что это испытание сфокусируется на ярком драматическом эпизоде, на вопиющей несправедливости, так это очень типично для всех народных волнений. Дело происходит в середине V-гo, а не VIII века до Р.Х., и можно думать, что легендарный рассказ о нем, использованный историком, недалек от истины.
«Аппий Клавдий, — пишет Тит Ливий, — воспылал страстью к девушке из народа и решил удовлетворить свою похоть. Отец девушки, центурион Луций Вергиний, несший службу у Альгида, был образцовым воином и гражданином. Так же была воспитана его жена, так воспитывались и дети. Дочь он просватал за бывшего трибуна Луция Ицилия, храбреца, доблестно отстаивавшего права плебеев. Девушка редкой красоты, она была уже взрослой и не соблазнилась подарками и обещаниями Аппия, и тогда тот, от страсти потеряв голову, решился на грубое насилие. Он поручает своему клиенту Марку Клавдию (клиенты носили родовое имя своих патронов), чтобы тот объявил ее своею рабыней и не уступал требованиям временно оставить ее на свободе, полагая, что в отсутствие ее отца Вергиния это беззаконие будет возможно. Когда она пришла на Форум, где среди лавок была и школа, в которой она обучалась грамоте, Клавдий, слуга децемвирской похоти, остановил наложением руки девушку и, объявив ее дочерью своей рабыни и, следовательно, рабыней, приказал без промедления следовать за ним, иначе, мол, он уведет ее силой. Бедная девушка остолбенела, но на крики кормилицы сбежался народ. Имена ее отца Вергиния и суженого Ицилия были хорошо известны. Тех, кто знал их, объединяла дружба, а толпу — негодование против козней Клавдия. Девушка была уже спасена от насилия, но тут предъявивший на нее права заявил, что ни к чему собирать такую толпу: он, мол, намерен действовать не силой, но по закону. И вот он вызывает девицу в суд. По совету близких, присматривавших за ней, она явилась к трибуналу Аппия. Истец поведал свою выдумку судье, который сам и был сочинителем этой басни, что, мол, девушка родилась в его, Клавдия, доме, откуда была похищена и подброшена Вергинию... Защитники девушки сказали, что Вергиний отсутствует по делу государства и если ему сообщат о случившемся, то он будет в городе через два дня, а посему несправедливо в отсутствие отца тягаться о детях, и потребовали отсрочить дело до его возвращения.» (Тит Ливий. История Рима. Т. 1, III, 44)
Аппий соглашается отложить рассмотрение дела, чтобы послали за отцом, но девушку до суда пусть истец оставит у себя. Это противозаконно!
«На неправый приговор, — продолжает Ливий свой рассказ, — роптали, но никто не осмеливался ему воспротивиться, пока не вмешались дядя Вергиний, Публий Нумиторий и ее жених Ицилий. Толпа расступилась в надежде, что Ицилий сумеет противостоять Аппию, но тут ликтор объявляет, что приговор уже вынесен, и отталкивает Ицилия, не давая ему говорить...
...Толпа была возбуждена, и стычка казалась неминуемой. Ицилия обступили ликторы, но дальше угроз дело не пошло, поскольку Аппий сказал, что Ицилий, человек беспокойный и не забывший еще, как был трибуном, вовсе не защищает Вергинию, но ищет повода для смуты. Однако повода он ему не даст, и не из-за наглости Ицилия, а лишь покровительствуя свободе и считаясь с отцовским званием Вергиния, в чье отсутствие не будет совершен ни суд, ни приговор. Марка Клавдия он попросит поступиться своим правом и до завтра отпустить девушку. А если завтра отец не прибудет, пусть, мол, Ицилий и ему подобные знают — он выкажет твердость, достойную законодателя и децемвира». (Там же. 45, 46)
