стороны рассмотрели вопрос о разделе земель, которые союзные войска оккупируют, если война будет благоприятна. Константинопольская империя перейдет под власть короля, а он уступит своему союзнику Морею, континентальную Грецию, Фессалию, Македонию с Фессалоникой вплоть до Серр и Хрисополя, и другие владения. Кроме того, если Альфонс решит отказаться от своих восточных владений или умрет раньше деспота, последний унаследует от него империю [258]. Таким образом, эти проекты, хотя и весьма далекие от реальной действительности, показывают истинные тенденции внешней политики Димитрия Палеолога и разбивают миф о его абсолютном туркофильстве, базирующийся на крайне тенденциозных данных произведения Критовула. Не было, очевидно, у Димитрия и намерения сдать Коринф. Сфрандзи пишет, что Асан был послан деспотом, «чтобы лучше защитить город» [259]. Подтверждает это и сам Критовул, сообщая, что Асан был уполномочен попытаться заключить перемирие с султаном, «но только не уступая ему Коринфа» [260]. Сдача Коринфа была личной инициативой Матфея Асана, который, «войдя в город и увидев, что коринфяне ужасно страдают от голода и не имеют больше сил держаться, начал переговоры с султаном о заключении соглашения и о сдаче города», [261] поставив Димитрия перед совершившимся фактом.
Нет также оснований, как нам кажется, подчеркивать различие между отдельными группировками пелопоннесской феодальной знати с точки зрения их отношения к турецкому завоеванию. Когда пал Константинополь, оба деспота, и Фома, и Димитрий, решили бежать в Италию, и только обещание Мехмеда II сохранить им владения заставило их остаться [262]. Напротив, Фома во время первого пелопоннесского похода султана передал ему все города, которыми раньше владел Константин, «словно огородные овощи» (ώς λάχανα κήπου) [263]. Наконец, еще один пример: Никифор Луканис, один из виновников сдачи Коринфа туркам, которого хроника Псевдо-Франдзи называет «погубителем Пелопоннеса» (Πελοποννησιοφθόρος), считающимся одним из первых и верных архонтов деспота Димитрия, [264] вдруг вместе с другими архонтами убеждает деспота Фому начать войну против брата и поднять восстание против султана. Таким образом, нужно признать, что обстановка на Пелопоннесе в период турецкого завоевания отличалась крайней сложностью и запутанностью. Далее мы попытаемся дать свою интерпретацию отношения различных классов и слоев населения Морей к турецкому завоеванию, разумеется, не рассчитывая на ее бесспорность.
Раздел второй.
Социально-экономическая история Мистры
Глава III.
Городская знать и характер светского феодального землевладения в Мистре
При знакомстве с источниками по истории Мистры нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что почти все встречающиеся в них представители населения Мистры оказываются крупными земельными собственниками, сановниками, занимавшими высшие должности придворной иерархии. Это объясняется прежде всего спецификой самих источников. Имперские архивы, в которых можно было бы найти данные для внутренней истории поздневизантийского города, для характеристики его экономики, общественной структуры и особенно социальных отношений, безвозвратно погибли. Громадные же по размерам хроники и исторические труды, а также риторические, эпистолографические и сохранившиеся документальные источники отражают в основном положение господствующего феодального класса и меньше всего касаются широких народных масс, их роли в общественной жизни города. Однако подобный факт представляется в какой-то степени закономерным, если принять во внимание особое положение Мистры как резиденции царствующей династии, местонахождения многочисленного двора деспотов и, стало быть, богатейших и крупнейших собственников земли — прониаров и вотчинников, а также коллективных собственников — монастырей.
Что касается самого двора Мистры, то он являлся отражением двора столицы [265]. Все эти крупные сановники, оі ένδον συναναστρεφομένοι τοίς τοδ πορφυροβλάστου βασιλείοις, как характеризует их Мазари, [266] или οικείοι деспота, составлявшие придворную знать, [267] занимали должности и исполняли административные службы, носившие те же названия, что и в Константинополе: великий примикирий (μέγας πριμικήριος), глава придворной иерархии, распорядитель церемоний; [268] πρωτοαλλαγάτωρ, начальник военного кортежа деспота; [269] высшее из всех званий, которым были облечены самые крупные сановники из окружения деспота, — πρωτοστράτωρ, командующий войсками авангарда и легкой кавалерии. Носителями этого звания почти постоянно были представители двух знатных фамилий: Франкопулов (Мануил, Иоанн, Лев, Николай) и Мелиссенов, из которых последние были владельцами обширных владений в Мессении. Их домены, в частности, включали Андрусу, Каламату, Мантинею, Итому и Пилос [270]. Наконец, в качестве советника у деспота был высший чиновник, министр, который носил звание μεσάζων [271]. Одно время им был упомянутый нами протостратор Иоанн Франкопул, как гласят монограммы, сохранившиеся на западном фасаде Пантанассы [272].
За рамками этой иерархии званий и служб в окружении деспота также было немало чиновников, занимавших крупные посты в армии и в администрации и давших, в частности, целую плеяду послов и дипломатов, облеченных важными миссиями к иностранным державам. В документах архивов Рима, Венеции, Неаполя, Парижа, Флоренции, Рагузы встречаются имена дипломатов Мистры Андроника Софианоса, Георгия Палеолога Кантакузина, Мануила Дизипатоса, Николая Эвдемониана, Мануила Кавакиса, Афанасия Ласкариса, Андроника Вриенния Леонтариса, Иоанна Цамплакона. Из других семей феодальной знати Мистры источники упоминают Асанов, потомков болгарской династии, породнившейся с Палеологами, Филантропенов, Раулей, Хиладов (Χειλάδβς), Мавропапасов, Сгуромалисов, Лампудиосов, Меликесов, Триволисов и т. д. Дома их, полуразрушенные или даже почти целиком сохранившиеся (например, дом Ласкарей, расположенный между Митрополией и Перивлептой, или дом Франкопула, находящийся ниже Перивлепты), до сих пор наглядно свидетельствуют об образе жизни этих представителей феодальной верхушки Мистры [273]. Построенные по плану вытянутого прямоугольника, с узким фасадом, обращенным к долине Эврота, дома знати, как правило, изолировались от окружающего мира небольшим двором. Почти все они были двух- или трехэтажными, причем первый этаж вообще не использовался для жилья, так как вследствие сильного наклона местности задняя половина здания была врыта в гору и отличалась повышенной сыростью. Вторая причина этого — общая для любого средневекового города — недостаток места для строительства внутри городских стен. Кроме того, жить на первом этаже было небезопасно из-за частых волнений населения, поэтому считалось целесообразным жилые помещения располагать на верхних этажах, а подвал использовать только для вспомогательных служб (конюшни, кладовой для зерна или масла, кухни, иногда в качестве жилого помещения для многочисленной челяди) и оборонительных целей. Именно из соображений обороны первый этаж домов Мистры снабжался толстыми и прочными стенами и не имел окон, за исключением нескольких небольших слуховых отверстий и бойниц (τοξικάς θυρίδας, τοξοδολίστρας, τοξικάς τρύπας) [274]. Под полом выкапывалась яма, покрытая цилиндрическим сводом и предназначенная для хранения вина или чаще дождевой воды, собираемой с помощью специальных протоков с крыши дома. Если принять еще во внимание наличие у таких домов башен (πόργος) и деревянных лестниц, которые в
