новому страшному врагу империи — арабам. Натиск арабов на византийскую территорию, усилившийся после сокрушительного поражения ромеев в битве при Лрмуке (636 г.) не мог не сказаться на положении приграничных византийских провинций. В 640 г. арабы захватили Двин, в 641 г — Евхаиту и вплотную подошли к Понту [232]. Разгромив византийские войска в Армении и преследуя их, арабы, возможно в 653 или 654 г. на короткий срок захватили и сам Трапезунд, взяв большое количество добычи и пленных, как о том писал армянский историк VII в. епископ Себеос [233]. Однако, как полагал еще Я. Фальмерайер, арабское завоевание способствовало увеличению населения Трапезунда из-за бегства туда христиан из завоеванных арабами областей и содействовало последующему процветанию города [234]. Он продолжал быть главным портом, связывавшим Кавказ с Византией [235]. Однако, во второй половине VII — начале VIII в. положение Понта было более, чем тревожное. В 711 г. арабы взяли Камаху, в 712 г. — Амасию и Гангру. После отвоевания ромеями, в 727 г. и в 732 г. Гангры вновь была дважды взята арабами и разрушена, а вся Пафлагония опустошена [236]. В дальнейшем основные военные действия велись южнее, нередко вокруг Камахи, переходившей из рук в руки, но подчас арабы прорывались и к черноморским берегам, главным образом, к Амастриде, Амису (например, в 794 г.) и Синопу (860 г.) [237]. В 863 г. эмир Мелитины Амр занял и разграбил Амис, пройдя с войском через западные области Понта, но в дальнейшем у местечка Посон севернее р. Галиса, на границах Понта и Пафлагонии был разгромлен и убит византийским стратегом Петроной при помощи войск нескольких фем [238]. Эта победа, достигнутая в немалой степени благодаря результатам военно-административных реформ конца VII–IX вв., обозначила перелом в пользу Византии.
С 30-х — 40-х гг. IX в. определенную угрозу приморским городам Южного Причерноморья, особенно Пафлагонии, стали представлять морские походы варяго-русских дружин, как это было, например, в случае с временно захваченной и ограбленной ими Амастридой [239].
Фемная реформа, проводимая византийскими императорами начиная с VII в. [240], в числе прочих, преследовала цель укрепления обороны византийских провинций, подчиняя их управлению стратега, как правило, в сане патрикия, реже — протоспафария, представлявшего особу государя на месте и командовавшего расквартированными в провинции войсками [241]. Все понтийские земли вошли с середины VII в. в состав одной из трех малоазийских фем — Армениак [242], разделенной на новые небольшие военно-территориальные единицы — турмы во главе с турмархами. Халдия [243] была тогда одной из турм Армениака [244]. На первом этапе фемной реформы произошло несомненное возрастание роли стратегов, командовавших местными воинскими ополчениями из крестьян — стратиотов. Решая задачи обороны, реформа объективно усиливала также центробежные силы, проявлением чего, например, был воинский мятеж в феме Армениак в 790–793 гл, с трудом подавленный императором Константином VI [245]. Чтобы не допустить этого, императоры, начиная с VIII в., стали делить фемы на более мелкие образования. Около 819/820 г. Лев V выделил фему Пафлагония [246]. К ней была отнесена и Амастрида. Река Галис, как указывает Константин Багрянородный, стала рубежом между ней и фемой Армениак [247]. Ранее 863 г. из старой фемы Армениак были выделены новые фемы: Харсиана, Армениак, Колония и Халдия (последняя — до 824 г.) [248]. Столицей Халдии был Трапезунд, на востоке она граничила с Малой Арменией, на юге — с фемой Колония [249]. В состав фемы Халдия входили и укрепленные оборонительные районы — клисуры в долинах реки Акампсис (Чорох) и ее притока Мургули (Мургулсу) [250]. К рубежу IX–X вв. стратег фемы Халдия занимал 12 место среди стратитов 26 византийских фем (Армениак, для сравнения — второе, Пафлагония — 9, Колония — 8) [251]. С дальнейшим дроблением фем к концу X в. стратиг Халдии занимал 10 место из 31, стратег Колонии — 7, Пафлагонии — 8. В принципе соотношение не изменилось, и малоазийские стратеги были в первой половине списка высших военных администраторов империи [252]. Стратегу Халдии назначалось жалование в 10 либр золота в год, что казалось бы малым (в сравнении с 40 либрами у стратега Армениака), если бы не одно добавочное обстоятельство: он также получал все поступления от таможенных сборов в Трапезунде, что было крупным довеском в период расцвета византийско-арабской торговли через Понт. Военными командирами, подчиненными стратегам, были архонты, получавшие свои титулы от императора и включаемые в тактиконы, но уже тогда имевшие широкую автономию в местном военном управлении [253]. Войско фемы Халдия арабские авторы ал-Гарми и Куцама ибн Джафар исчисляли в 4000 солдат, а ибн ал-Факих, с возможным преувеличением — в 10 000 человек [254]. Войско Пафлагонии оценивалось арабскими авторами в IX–X вв. от 5 до 10 тыс. человек [255].
Реформы императоров-иконоборцев, укрепление центрального аппарата империи, умаление роли стратигов через разукрупнение фем с ликвидацией угрозы арабского завоевания Малой Азии, привели к консолидации Византийской империи, включая и ее понтийские области. Армениак, в частности, отказал в повиновении мятежнику Вардану Турку, восставшему против императора в 803 г. [256], а затем оказал сопротивление и другому мятежнику — Фоме Славянину (820–823) [257]. Вначале Фоме, видимо, опираясь и на отряды арабов, персов, ивиров, армян и авасгов, как о том пишет (быть может, не без преувеличений) император Михаил II, удалось подчинить Армениак и Халдию и даже разгромить стратега фемы Армениак [258]. Однако затем он, видимо, не удержался там, не пользуясь поддержкой населения этих фем и не имея опоры в войсках. Стратиг Армениака Ольвиан был последовательно на стороне Константинополя. Он сохранил контроль над портами Амиса и Синопа и вытеснил отряды Фомы [259].
В награду за верность, как сообщает источник, или «в страхе перед народным движением», как предлагает А.П. Каждан [260], император Михаил II сократил вдвое (с двух до одного милиарисиев) подымный налог — капникон [261]. Продолжатель Феофана уточняет, что это было пожалованием стратегам, но, очевидно, оно распространялось на население фемы (1 милиарисий в год — ничтожная сумма для одного только полководца, вряд ли бы заслужившая упоминания в хронике). Помимо стратигов и дук, в основном военных командиров, во главе администрации фем стояли и гражданские чиновники — судьи, нередко носившие тот же титул, что и стратеги — протоспафария. Один из судей Халдии протоспафарий Константин (к. IX–X в.) известен по печати [262].
При императоре Романе I Лакапине (920–944), ок. 922 г., и фема Халдия оказалась затронутой сепаратистскими (или узурпаторскими?) поползновениями местных стратигов, имевших поддержку среди недовольного (усилением налогового бремени или притеснениями динатов?) местного населения.
