...Рассказывают, что летом 1942 года секретарь Загорского райкома партии (близ Москвы), делая сообщение на партийном активе о международном и внутреннем положении и упоминая о визите Черчилля в Москву, оговорился и вместо «господин» сказал «товарищ Черчилль». В зале раздался смешок. Секретарь, однако, не растерялся и произнес со всей убежденностью, на которую был способен: «Да, товарищи, и в самом деле мы сможем скоро сказать „товарищ Черчилль“». Сталин все же дальше «друга», «боевого соратника», а также «старого боевого коня» не пошел. Впрочем, был еще раньше и позднее «поджигатель войны Черчилль»...
В конечном счете на конференции было принято согласованное решение по вопросу о Польше. Но советская точка зрения фактически возобладала: «линия Керзона» была признана восточной границей Польши. Польша должна была получить приращение территории на севере и западе за счет побежденной Германии. Точное определение западной границы откладывалось до мирной конференции. Руководители союзных правительств рекомендовали расширить состав уже существующего, находящегося в Варшаве Временного правительства за счет демократических лидеров как из самой Польши, так и из-за рубежа; после чего Временное правительство преобразуется в правительство национального единства. Это правительство обязано будет провести всеобщие выборы, в которых примут участие на равных основаниях все демократические и антинацистские партии.
В конце марта 1945 г. советские военные власти при помощи обмана арестовали руководителей польской Армии Крайовой, заманив их к себе для переговоров; вывезли их в Москву и устроили над ними показательный процесс (так называемый «процесс шестнадцати», июнь 1945 года). Все, кроме одного обвиняемого, были приговорены к различным срокам заключения в советских лагерях, где трое из них погибли (в том числе главнокомандующий Армией Крайовой генерал Леон Окулицкий), четвертый был впоследствии передан властям Польской Народной Республики и умер в заключении. В июне 1945 года было основано правительство национального единства, в котором прибывший к тому времени в Варшаву С. Миколайчик стал вице-премьером.
Исторический смысл спора вокруг будущих польских границ был правильно понят и раскрыт меньшевиками задолго до конференции в Ялте. В передовой статье заграничного органа партии говорилось, что на примере польских территорий «решается и предрешается участь будущего международного порядка. Будет ли установлен прецедент захватнической аннексии, или демократического мира? Выдержит ли самая крупная страна европейско-азиатского континента, претендующая на руководство международным рабочим движением, этим носителем идеалов будущего, экзамен не только силы — этот экзамен она выдержала, — но права и справедливости, по крайней мере в международных отношениях? Вот проблема огромного значения».
Такого рода экзамена, как история неоднократно это демонстрировала, советская система, экспансионистская по своей натуре, выдержать не могла.
В отношении Германии союзники установили на Ялтинской конференции, что разгром ее будет доведен до конца, а затем она будет оккупирована войсками союзников, и к ней будут применены принципы демилитаризации, денацификации и демократизации. Это означало ликвидацию германских вооруженных сил, разрушение военного потенциала, устранение нацистского влияния на жизнь в Германии и наказание военных преступников. Устанавливалось далее, что Германия будет обязана выплачивать союзникам репарации.
В Ялте было провозглашено, что союзники не собираются уничтожить немецкий народ. Это было важное и своевременное заявление, так как гитлеровцы использовали требование союзников о безоговорочной капитуляции Германии для запугивания немцев угрозой гибели всего народа в случае победы англо-американо-советской коалиции держав.
Война фактически была уже Германией проиграна. Единственная надежда Гитлера основывалась на вероятности столкновения между СССР и его западными союзниками на финальном этапе войны. Не идеологическое, конечно, но сближение ментальности лидеров западного мира и Сталина на Ялтинской конференции, безусловно, происходит. Например, обсуждается вопрос о западных границах Польши: что делать с немцами из Восточной Пруссии, куда их девать? Мнение Черчилля: проблема заключается в насильственном перемещении миллионов людей. Лично он, Черчилль, не очень шокирован такой перспективой, но многие в Англии были бы шокированы. Если Польша получит Восточную Пруссию, это будет означать перемещение шести миллионов немцев. Это возможно, но все-таки есть сильные аргументы и против. Сталин решает этот вопрос очень просто: «Когда наши войска там появятся, то все немцы сбегут — и ни одного немца не останется». Черчилль размышляет — тогда остается проблема, как устроить их в Германии. «Мы уже убили шесть или семь миллионов немцев и, вероятно, убьем еще один миллион до конца войны». Сталин: — Один или два? Черчилль: — О, я не предлагаю какие-либо ограничения в этом смысле. Итак, должно быть достаточно места в Германии для тех, кто будет нуждаться в том, чтобы заполнить освободившееся пространство. Я не боюсь проблемы перемещения населения, если оно пропорционально способности поляков освоить полученные территории и возможности для перемещенных немцев занять место убитых в самой Германии.
Три лидера — за единство между союзниками, они со смехом отвергают даже самое предложение, что кто-нибудь из них в будущем будет стремиться к мировому господству. Все выступают за лучший и прочный мир. Растроганный президент называет отношения, сложившиеся между союзниками, как бы отношениями между членами одной семьи.
Но что думает каждый из них в действительности? Сталин знает, что после войны события пойдут в ином русле. Впрочем, он и не скрывает этого. Поэтому он старается реализовать в Ялте все, пока еще открытые, возможности. Проблема будущего Германии беспокоит его, пожалуй, теперь больше всего, ведь Восточная и Юго-Восточная Европа фактически признана советским доменом. Но решение германский проблемы пока зависит не только от него одного. Хотя Сталин и соглашается в принципе с предложением США и Англии о расчленении Германии, но на самом деле такое решение проблемы находится в полном противоречии с его концепцией советско-германского союза и, более конкретно, с планом использования немецких материальных и людских ресурсов для восстановления и развития советской экономики.
Репарации становятся предметом острой дискуссии. США и Великобритания, памятуя об опыте с репарациями после Первой мировой войны, крайне неохотно идут на обсуждение этого вопроса. Черчилль шутливо предлагает решить вопрос о репарациях согласно принципу: «Каждой стране по потребностям, от Германии по возможности». Но эта аллюзия на принцип коммунистического общества Сталиным отвергается. Его принцип другой: «каждому по заслугам». Англичане не против того, чтобы Советский Союз изъял немецкие заводы: тогда, откровенно объясняет Черчилль, к Англии перейдет немецкий экспорт. Сталин успокоительно заверяет: «Русские, конечно, будут изымать германские заводы, когда они до них доберутся».
Каким Сталин видит будущее Германии на самом деле, станет ясным лишь через четыре года, когда образуется ГДР. В Ялте же Сталин ограничивается лишь многозначительным предсказанием — у Германии есть будущее. Время покажет, что будущее это он видел в советизированной Европе.
При чтении ялтинских документов особенно впечатляет кажущаяся разница точек зрения лидеров западного мира и Сталина на права малых стран и сближение этих точек зрения на практике. Во время обсуждения статуса будущей международной организации наций Сталин сделал абсолютно ясным, что он никогда не согласится, чтобы любое действие любой из великих держав было бы передано на обсуждение малых стран. Он заявил, что считает просто смешным, чтобы такая маленькая страна, как, например, Албания имела бы равный голос с «большой тройкой»: «Югославия, Албания и подобные малые страны вообще не заслуживают того, чтобы быть за этим столом».
В другом месте: «Вы хотите, чтобы у Албании был точно такой же статус, как у Соединенных Штатов? Что сделала такого Албания в этой войне, чтобы заслужить подобный статус? Мы — трое — должны решать, как обеспечить мир на земле, и он не будет сохранен, пока мы не решим сделать это ... Некоторые из освобожденных стран, по-видимому, думают, что если великие державы проливали свою кровь за их освобождение, то теперь они могут себе позволить упрекать эти великие державы за то, что они не принимают в расчет права этих малых стран?» Он готов принять участие вместе с США и Великобританией в обеспечении прав малых держав, но никогда не согласится подвергнуть их обсуждению любую акцию любой великой державы... Не знаю, читал ли Энвер Ходжа, написавший прочувствованную книгу о Сталине, материалы Ялтинской конференции...
