критиковали эти «либеральные» железные дороги. Более того, правительство знало, что могущественная компания «Кэнэдиэн Пасифик Рейлуэй» была решительно настроена против помощи, оказываемой ее соперникам. Однако банкротства этих компаний нельзя было допустить в связи с тем, что это поставило бы под угрозу связанные с ними учреждения, например Коммерческий банк. В 1916 г. данным компаниям было предоставлено временное финансирование и была назначена комиссия по расследованию. Впрочем, эти меры не способствовали решению проблемы, и перед лицом еще одного кризиса правительство инициировало перевод компаний в общественную собственность, подчинив «Гранд Транк Пасифик», «Кэнэдиэн Нозерн» и «Нэшнл Трансконтинентал» назначенному правительством совету попечителей. Затем в этом же году все эти компании стали собственностью правительства, а акционеры получили слишком большую с точки зрения многих канадцев компенсацию за собственность, которая и так уже была щедро субсидирована за счет налогоплательщиков. Хотя на этом проблемы правительства, связанные с железными дорогами, не закончились, с помощью вышеупомянутых мер была заложена основа Канадской национальной железнодорожной системы. Эти действия были продиктованы потребностями военного времени, но далеко не все канадцы приветствовали их, а правительство Бордена больше критиковали, чем ему доверяли. Деловые круги Монреаля долго не могли забыть того, что с их точки зрения представляло собой фаворитизм в пользу финансовых интересов Торонто.
Оживление экономики в военное время дало канадцам больше возможностей получить работу, хотя зимой 1914/15 г. безработица оставалась высокой. Однако к осени 1915 г. ситуация изменилась, зарплаты начали расти, как, впрочем, и стоимость жизни. Поскольку рабочей силы требовалось все больше, все больше женщин начинало трудиться в промышленности, включая те тысячи канадок, которые были заняты на фабриках по производству оружия и боеприпасов в последние годы войны. Стало очевидно, что на фермах, в учреждениях, на транспорте и во многих других сферах женщины могут эффективно заменять мужчин, которые доминировали в промышленности до войны и которых теперь стало не хватать. Политика правительства в области рабочей силы была довольно невнятной. Предпринимались некоторые усилия по установлению стандарта справедливой зарплаты в государственных контрактах, хотя Джозеф Флейвелл был против его использования в контрактах, заключенных Имперским управлением по военному снаряжению. Была введена обязательная регистрация рабочей силы, а летом 1918 г. признано право создавать профсоюзы и заключать коллективные договоры, однако проведение забастовок и локаутов запрещалось. Рабочие получали некоторую выгоду от рынка труда военного времени, на котором спрос превышал предложение, однако большую часть их заработков съедала инфляция. Ограничения забастовок, а также тот факт, что многим работодателям доставались огромные барыши от военных контрактов, привели к тому, что во многих крупных городах к концу войны среди рабочих начало нарастать беспокойство.
Новый виток конфликта культур
Хотя Канада начала войну как единая и уверенная в себе нация, потребности и переживания военного времени усилили этнические, классовые и региональные трения, наметившиеся еще в предвоенные годы. Из-за разногласий по поводу школ для меньшинств и отношений с Британской империей неизбежно возник в военные годы более ожесточенный спор между франко- и англоканадцами, спор, разделивший страну сильнее, чем когда бы то ни было со дня казни Луи Риэля в 1885 г.
Этот конфликт возобновился по двум причинам. С 1913 г. в Онтарио усиливались серьезные разногласия по поводу прав франкоязычных канадцев на образование. В этом же году Министерство образования этой провинции выпустило циркуляр, известный как «Правило 17» («Regulation 17»), целью которого было урезать права франкоговорящих жителей Онтарио на получение образования на их родном языке. В своем стремлении улучшить качество образования в их школах, и в частности поднять уровень обучения английскому языку, правительство Онтарио затронуло очень чувствительный вопрос. Быстрый рост франкоязычного населения Онтарио усилил страхи местных оранжистов, видевших в этом угрозу для их протестантской провинции. В то же время по иронии судьбы англоговорящие католики стали выражать озабоченность тем, что французский язык скоро будет основным языком их Церкви. Объединившись, эти две обычно враждовавшие друг с другом группы стали оказывать давление на правительство Онтарио, чтобы ограничить использование французского языка в школах провинции. Оранжист Ховард Фергюсон, который стал премьер-министром провинции в 1920-е гг., выразил мнение этих групп, заявив, что «двуязычная система способствует изоляции рас. Она внедряет в юные умы идею расовых различий и препятствует смешению различных элементов, составляющих население страны. <…> Опыт Соединенных Штатов, где национальная школьная система признает только один язык, наглядно доказывает мудрость этой системы». Франкоканадцы провинций Онтарио и Квебек гневно отвергли точку зрения Фергюсона.
Спор о школах Онтарио уже сам по себе был достаточно серьезной проблемой, но в накаленной атмосфере военного времени он превратился в трагедию. К 1915 г. отношения между франко- и англоканадцами становились все более напряженными из-за взаимных обвинений по вопросу поступления на военную службу, что привело к обострению дискуссии о том, насколько велик вклад в войну франкоканадцев. Уровень риторики достиг опасной высоты, когда националисты вроде Анри Бурасса стали заявлять о том, что настоящая война происходит не в Европе, а в Онтарио, где «боши» [369] угрожают правам меньшинств. По мере того как повышался градус дискуссии, в нее втягивались федеральные политики. Когда Борден, сопротивляясь давлению со стороны своих сторонников из Квебека, отказался поддержать своих соратников по Консервативной партии из Онтарио, в начале 1916 г. либералы вынесли этот вопрос на рассмотрение парламента. В голосовании по вопросу о том, следует ли призвать власти Онтарио соблюдать законные права проживающих в провинции меньшинств, обе политические партии разделились по лингвистическому признаку: квебекские консерваторы поддержали это предложение, а западные либералы порвали со своей партией. Хотя в конечном итоге суды вынесли постановление, отклоняющее иск франкоговорящих жителей Онтарио, а папа римский призвал канадских католиков не накалять обстановку, дело было уже сделано. Страна разделилась на два лагеря, и вскоре разногласия усилились еще больше.
Как только затихли споры о языке, началась полемика по поводу зачисления на военную службу. К началу 1916 г. количество набранных в армию добровольцев резко сократилось. Первый всплеск патриотического энтузиазма прошел. Внутренняя потребность в рабочей силе возросла, а безработица исчезла. Сыновья фермеров, которые всегда шли на военную службу менее охотно, чем их городские собратья, были нужны на фермах, чтобы производить продовольствие, столь необходимое армии союзных держав. Но даже если принять во внимание все эти факторы, было очевидно, что Квебек заметно отставал по числу поступивших на военную службу. Франкоканадцы никогда не разделяли энтузиазма своих англоговорящих соотечественников относительно войны; у них не было эмоциональной привязанности к Великобритании, да и со светской Францией их мало что связывало. Они соглашались с тем, что, являясь частью империи, необходимо участвовать в войне, но это
