Однако такую политику можно было вести лишь временно, и она могла удаваться только внешним образом; вернее - некоторое время могло казаться, что она удается. Но уже к концу правления Теодориха недовольство высших классов италийского общества господством остготов настолько усилилось, что в "римском сенате созрел план освобождения Италии от готского владычества" (стр. 34); сторонники этого плана вступили в союз с Византией (может быть, с Юстинианом, как раз в это время стремившимся к императорской власти). Раскрытие заговора Теодорихом, казнь главы римского сената Симмаха и магистра оффиций Боэция и низложение папы Иоанна I знаменовало поворот в политике Теодориха и его стремление усилить преобладание остготов над римлянами в Италии. При Аталарихе и Амаласвинте уже шла открытая борьба двух течений - одного, стремившегося продолжить политику последних лет правления Теодориха (Е. Ч. Скржинская называет его "ультраготским"), и другого - готового идти на тесное сближение Италии с Византией, которое должно было привести к подчинению остготской Италии империи (Е. Ч. Скржинская называет это течение "итало-византийским" см. стр. 37-38).
Политическая тенденция хроники Кассиодора, задуманной и начатой еще при Теодорихе, отражала политику последних лет его правления; труд Кассиодора "должен был, возвысив варваров до уровня римлян, подготовить дальнейшее преобладание варваров над римлянами" (стр. 36). "Книга Кассиодора должна была способствовать противопоставлению Остроготского королевства империи и отрыву Италии от последней" (стр. 35). В обращении короля Аталариха к римскому сенату в конце 533 г. (составленном, конечно, самим Кассиодором и дошедшем до нас в тексте его "Variae", IX, 25) Кассиодору ставилось в заслугу то, что он своим прославлением готов и Амалов "превратил происхождение готов в римскую историю, сделал историю готов частью истории римской" (стр. 32). Однако, несмотря на это, в 533 г. король и его готское окружение уже видели в этом труде идеалы "ультраготского" направления. Что же касается самого Кассиодора, то, по мнению Е. Ч. Скржинской, он, скорее всего, осторожно "лавировал между приверженцами ультраготского и итало-византийского течения, втайне склоняясь ко второму" (стр. 37-38)
За четверть века после смерти Теодориха обстановка резко изменилась: после капитуляции остготского короля Витигеса в 540 г. и далее - во время длительной борьбы Тотилы с Византийской империей - произошли существенные перемещения внутри остготского общества, и "провизантийская" позиция италийской знати очень усилилась. Если на сторону Тотилы переходили крестьяне и рабы, а также римские солдаты, то италийская знать и часть готской знати были ему враждебны. После взятия Равенны и окружающих ее готских крепостей Велисарием и после того, как война остготов с империей продолжалась с переменным успехом, решающим поворотом в этой борьбе послужил в 550 г. морской бой за Анкону единственный опорный пункт византийцев на Адриатическом побережье (исключительное значение этого сражения для обеих сторон видно из характера речей византийских полководцев и Тотилы перед боем - речей, включенных Прокопием в его историю готских войн). После поражения готов при Анконе исход войны был предрешен (стр. 42-43). В этой обстановке, по мнению Е. Ч. Скржинской, "в определенных общественных кругах было решено создать трактат о готах, в прошлом славных и непобедимых, а, в настоящем преклоняющихся перед императором-победителем" (стр. 43); это было, полагает автор вступительной статьи, в интересах италийской и части готской знати, которую не устраивала тенденция Кассиодора - это стремление "отстаивать равенство готов и италийцев с тем, чтобы оправдать подчинение вторых первым" (стр. 36). Историческим трудом, проникнутым новой тенденцией, и послужила "Getica" Иордана, которую Е. Ч. Скржинская считает "не чем иным, как политическим, если не своеобразно публицистическим трактатом, созданным по требованию определенной общественной группы в известный переломный для нее политический момент" (стр. 44).
По мнению Е. Ч. Скржинской, весьма возможно, что сочинение Иордана, "полностью воспроизводящее Кассиодорово возвеличение готов", но с другой тенденцией, "удачно маскировало ставшую неуместной политическую направленность труда Кассиодора" (стр. 36). В силу этих соображений Е. Ч. Скржинская считает допустимым "предполагать, что Касталий, побудивший Иордана составить "Getica", выражал желание самого Кассиодора и близких ему общественных кругов" (стр. 37). "Во всяком случае книга Кассиодора в ее первоначальной редакции ко времени перелома в ходе войны в Италии в 550-551 гг. устарела, а впоследствии, по-видимому, была уничтожена" (Е. Ч. Скржинская, стр. 37).
Изложенная аргументация служит Е. Ч. Скржинской подтверждением ее другого предположения, а именно, что "Getica" была написана Иорданом в Равенне. Равенна выступает в изложении Прокопия "как опорный пункт империи, соединяющий ее с Италией" (стр. 47). Вряд ли "Getica" могла быть составлена в Константинополе, ибо в столице Византийской империи не пользовался бы таким почетом Кассиодор, бывший некогда главной фигурой в Остготском королевстве, и не стал бы так известен Иордан, которого с уважением упоминает анонимный равеннский географ (стр. 49-50). Между тем Иордан, как известно, не только широко обращается к труду Кассиодора, но и сообщает, что, приняв поручение Касталия написать "Getica", он получил хронику Кассиодора (конечно, уже ранее ему известную) от его управителя для повторного "трехдневного чтения", т. е. для просмотра (см. стр. 47-48). При этом Иордан называет Касталия "соседом племени готов" ("vicinus genti"), а это, по мнению Е. Ч. Скржинской, можно объяснить только тем, что Касталий находился в это время в пределах владений готов - к северу от реки По, а может быть, в их центре, в городе Тицине, между тем как Иордан был в византийских владениях, т. е. в Равенне (см. стр. 49).
Военно-политическая ситуация после поражения готов при Анконе, когда средоточием готских сил стал именно город Тицин (Павия) и когда готы были оттеснены к северу от реки По, а Равенна противостояла Тицину, была такова, что естественно было составление труда с политической тенденцией "Getica" Иордана именно в Равенне, ибо как раз оттуда, по мнению Е. Ч. Скржинской, "должна была идти в правящую готскую среду пропаганда за признание остроготами власти императора, за отход от собственной политической самостоятельности" (стр. 47). В пользу того предположения, что "Getica" была составлена в Равенне, Е. Ч. Скржинская приводит еще несколько дополнительных аргументов, из которых отметим следующий. По мнению Е. Ч. Скржинской, сторонники того, что Иордан был епископом в калабрийском городе Кротоне, неправильно считали, что диспенсатор Кассиодора выдал Иордану книгу Кассиодора для просмотра из библиотеки основанного им Вивария (близ Кротона): Виварий был основан после 550 г., и рукописи Кассиодора в 550-551 гг., накануне их отправки в Виварий, вероятнее всего, находились еще в Равенне (см. стр. 49).
Кратко изложенные нами выводы вступительной статьи, дающие ряд новых решений спорных вопросов, сжато сформулированы автором в заключительной части статьи (стр. 56-58).
Что касается перевода Иордана, то мы считаем нужным прежде всего отметить, что всякий перевод исторического памятника есть его толкование. Ценность перевода в значительной степени зависит поэтому не только от эрудиции переводчика, но и от его общей концепции значения и характера переводимого источника. Как мы уже видели, Е. Ч. Скржинская имеет хорошо продуманное и самостоятельное представление о "Getica" Иордана как об историческом источнике. Это - основное условие, обеспечивающее научные достоинства перевода и определяющее плодотворность предлагаемых Е. Ч. Скржинской толкований. Преодолевая значительные трудности в передаче неправильного латинского языка Иордана и его сложного и неудачного литературного стиля, Е. Ч. Скржинская стремилась сочетать близость к оригиналу с доступностью русского перевода для читателя, чего она и достигла.
III
Приступая к изложению наших критических замечаний, мы обратимся прежде всего к комментариям. Начнем с некоторых дополнений, которые, как нам кажется, были бы уместны в примечаниях к Иордану. Эти дополнения касаются, главным образом, тех случаев, когда напрашиваются некоторые параллели между теми или иными явлениями из истории готов и других (частично более ранних) древнегерманских племен.
1. В примечании No 477 приводится свидетельство Орозия о смерти вестготского короля Атаульфа, убитого "из-за козней своих" ("dolo suorum", т. е. готов). Может быть, не лишним было бы указать в том же примечании, что Тацит дает аналогичное объяснение убийству Арминия, который, по его словам, пал жертвой коварства своих родных ("dolo propinquorum cecidit". - Tac., Annales, II, 88). Как нам представляется, это стоило бы отметить потому, что подобные случаи, - по-видимому, часто имевшие место в истории древнегерманских племен, - указывают на недостаточную прочность королевской власти и на ее борьбу с племенной знатью у древних германцев вплоть до начала V в.
