1. В примечании No 477 приводится свидетельство Орозия о смерти вестготского короля Атаульфа, убитого "из-за козней своих" ("dolo suorum", т. е. готов). Может быть, не лишним было бы указать в том же примечании, что Тацит дает аналогичное объяснение убийству Арминия, который, по его словам, пал жертвой коварства своих родных ("dolo propinquorum cecidit". - Tac., Annales, II, 88). Как нам представляется, это стоило бы отметить потому, что подобные случаи, - по-видимому, часто имевшие место в истории древнегерманских племен, - указывают на недостаточную прочность королевской власти и на ее борьбу с племенной знатью у древних германцев вплоть до начала V в.
2. В примечании No 248 правильно отмечено, что название крупного по-видимому, германского - племени "бастарны" - слово кельтское, а не германское, что само по себе еще не решает вопроса об этнической принадлежности бастарнов. Этот факт представляет интересную параллель к тому, что и общеплеменное обозначение древних германцев - "Germani" - слово не германского происхождения, а, может быть, иллирийского; в пользу последней возможности привел интересные аргументы (в том числе эпиграфические данные из придунайских областей) Э. Норден (E. Norden) в своей книге "Alt-Germanien. Vцlker- und Namengeschichtliche Untersuchungen" (Berlin, 1934). Разбор известного текста "Германии" Тацита (Germ., 2), в котором содержится объяснение переноса названия "Germani" с племени тунгров на всех германцев, см. в другой, более ранней работе Нордена (E. Norden. Germanische Urgeschichte in Tacitus Germania. Berlin, 1922, S. 314-352). Однако указанный текст Тацита еще не дает разгадки самого происхождения названия "Germani", хотя Тацит и указывает, что так называли галлы вытеснившее их с берегов Рейна германское племя тунгров; поэтому гипотеза Нордена об иллирийском, а не о кельтском происхождении названия "Germani" представляет интерес. С другой стороны, указание Тацита на то, что название одного племени, перенесенное галлами на остальные германские племена из страха (ob metum) перед победителем, т. е. тунграми, распространилось на весь "народ" (Germ., 2: ita nationis nomen, non gentis evaluisse paulatim), является любопытной параллелью к отмеченному Е. Ч. Скржинской употреблению Иорданом понятия natio и gens.
3. В примечании No 250 "Аламаннские поля" (Alamannica arva) в 75 "Getica" Иордана совершенно правильно сопоставляются и отождествляются с так называемыми "Десятинными полями" (agri decumates между верховьями Дуная и Рейном), упомянутыми Тацитом в 29-й главе его "Германии". Нам представляется, что и в этом случае следовало бы упомянуть предложенное Норденом толкование названия agri decumates, которое он производит не от латинского обозначения подати в виде десятины, уплачиваемой римскими колонистами в казну, а от кельтского слова decumat, обозначавшего, по его мнению, "десяток" населявших эти "поля" родоплеменных групп. Книга Нордена "Alt-Germanien" вообще не цитируется в примечаниях к Иордану (ее нет и в списке литературы), между тем она представляет значительный интерес - независимо от согласия или несогласия с теми или иными утверждениями Нордена - в том отношении, что Норден проявляет большую осторожность к смысловому истолкованию названий древнегерманских племен, в частности, таким, как "тевтоны" (teutoni) и др. Это тем более существенно, что такую же осторожность совершенно правомерно проявляет Е. Ч. Скржинская по отношению к смысловому истолкованию названий остроготов и везеготов, отмечая, что у Иордана нет данных о происхождении этих названий от austr - "блестящий" и от weise - "мудрый" (см. прим. No 277). Кроме того, в этой книге Нордена имеется специальный экскурс, посвященный анализу данных Аммиана Марцеллина об аламаннах.
4. В примечании No 709 совершенно правильно проведена параллель между сообщением Иордана ( 283) о том, что готам, "которым некогда война доставляла пропитание, стала противна мирная жизнь" (quibus dudum bella alimonia prestitissent, pax coepit esse contraria), и утверждением Тацита, что германцам тягостен мир (Tac., Germ., 14: ingrata genti quies).
Однако следовало бы тут же отметить и различие свидетельств Тацита (в той же главе его "Германии") об отношении древних германцев к труду и войне и сообщения Иордана о готах в 290 "Getica": Тацит в знаменитом общем выводе из своего описания быта германских дружинников (гл. 14) подчеркивает, что "их не так легко убедить пахать землю и выжидать урожая, как вызывать на бой врага и получать раны" (nec arare terram aut exspectare annum tam facile persuaseris quam vocare hostem em et vulnera mereri); между тем Иордан в 290 делает попутно как будто противоположное наблюдение, отмечая, что Теодорих "избрал по испытанному обычаю своего племени (разрядка наша. - Л. Н.): лучше трудом снискивать пропитание, чем самому в бездействии пользоваться благами от Римской империи, а людям прозябать в жалком состоянии" (elegit potius solito more gentis suae labore querere victum quam... gentem suam mediocriter victitare). Правда, нам представляется, что по существу противоположности между свидетельствами Тацита и Иордана в данном пункте нет, ибо, с нашей точки зрения, описание Тацита в гл. 14 "Германии" относится лишь к дружинникам рядовые свободные германцы и землю пахали, и урожай собирали (будучи одновременно и воинами, и земледельцами); тем не менее отметить различие в этих формулировках Тацита и Иордана, как нам кажется, следовало бы.
5. В примечании No 735 Е. Ч. Скржинская считает, что, сообщая о назначении королем готов Тиудимером сына своего Теодориха наследником (Get., 288: filium regni sui designat heredem), Иордан модернизировал порядок назначения и избрания королей, ибо, по ее мнению, решающую роль при этом играло народное собрание, которое обычно и аккламировало нового вождя. По этому поводу следует заметить, что передача королевской власти у древних германцев издавна происходила путем сочетания решения народного собрания и избрания королем заранее намеченного лица из среды знати: ср. Tac., Germ., 7: reges ex nobilitate, duces ex virtute sumunt, а также Tac., Annales, XI, 16, 17, где подробно изображается избрание королем херусков Италика, причем одним из аргументов его сторонников в пользу его избрания служит то обстоятельство, что он происходил из королевского рода (stirpis regiae) и был племянником знаменитого Арминия; см., кроме того, сообщение Веллея Патеркула ("Historia Romana", I, 108) о знатном происхождении короля маркоманнов Маробода (начало I в. н. э.). К этому же в примечании No 806 к параграфам 169-172 "Getica" отмечено, что у вандалов к концу V в. назначение преемников вошло уже в обычай и что Гейзерих перед смертью (в 477 г.) завещал передать трон старейшему в королевском роде. Эта победа наследования королевской власти над выборностью королей - явление, конечно, более позднее, и притом она не является окончательной: так, в Меровингском государстве королевская власть еще долгое время оставалась выборно-наследственной. Тем не менее, перелом в характере королевской власти и в порядке ее наследования у древнегерманских племен за время от I до V в., несомненно, имел место, но он оформился именно в эпоху основания варварских королевств на территории бывшей Римской империи. До этого провозглашение того или иного лица королем в народном собрании и назначение данного лица его предшественником в качестве наследника королевской власти могло иметь место в самых различных сочетаниях, причем первое и второе могло играть то бoльшую, то меньшую роль - в зависимости от конкретной ситуации 7.
Кроме того, мы имеем следующие замечания по разделу "Комментарий".
1. Правильно разграничивая в примечании No 59 ругиев и лугиев и считая вторых славянским племенем, Е. Ч. Скржинская не ставит вопроса об этнической принадлежности каждого из более мелких племен, входящих в племенной союз лугиев (согласно гл. 43 "Германии" Тацита). Между тем описанный Тацитом культ двух божеств, называемых Алки и напоминающих, по его словам, Кастора и Поллукса, у одного из этих племен, входящего, по мнению Тацита, в состав лугиев, а именно у наганарвалов, очень напоминает древнегерманские культы. Весьма возможно, что Тацит допустил ошибку, причислив наганарвалов к лугиям, тем более что он не отмечает наличия подобного культа у других названных им племен "лугийского" союза.
Е. Ч. Скржинская справедливо указывает, что "в источниках, содержащих этнические (почти всегда чуждые автору) названия и описания расселения племен, часто бывают не только неточности, но и путаница". Хотя комментатор совершенно правомерно не относит это общее положение к Тациту, к которому оно и в самом деле менее всего применимо, тем не менее не исключена возможность указанной выше ошибки Тацита (см. стр. 185). Однако вопрос об этнической принадлежности племени наганарвалов этим замечанием еще не разрешается. Кстати, Тацит говорит о ругиях в 44, а не в 43 гл. "Германии"; в 43 гл. (вслед за маркоманнами, квадами и другими примыкающими к ним племенами) упоминаются только лугии, а в 44 гл. - сначала идет речь о лугиях и готонах, а потом о ругиях и лемовиях; в конце же 44 гл. описывается быт свионов; в 43 гл. ругии не упоминаются 8.
2. В примечании No 388 Е. Ч. Скржинская цитирует текст Аммиана Марцеллина об отсутствии рабства у аланов (servitus quid sit ignorabant. - Amm. Marc., XXXI, 2, 25). Интересно было бы поставить вопрос, о каком именно рабстве здесь идет речь. Ибо если в общественном строе аланов "заметны черты военной демократии" (как полагает Е. Ч. Скржинская на стр. 276), то у них могло иметь место так называемое патриархальное рабство, которое на аналогичной стадии развития наблюдается у германских и славянских племен. Отсутствие его у аланов представляет интересную особенность и требует дальнейшего объяснения.
