Византию [674]. Но на химеры Иван Грозный не поддался. Он отлично знал историю и напомнил партнерам о судьбе короля Лайоша Венгерского, которому наобещали примерно то же самое, а потом в 1526 г. подставили, бросили один на один с турками (а разгромленную Венгрию император прибрал к рукам). Уступить Ливонию царь отказался, но вопрос о Литве согласился оставить открытым.
Сошлись на том, что Иван Васильевич будет помогать добыть трон сыну императора Эрнесту. Если потребуется, стороны окажут друг другу военную поддержку. А император за это отдаст России Киев и нажмет на короля Швеции, заставит его принять русские условия мира. Царь настаивал, чтобы эти соглашения были закреплены официальным договором, но у послов не было полномочий для его заключения. Для подготовки документа в Вену поехали русские посланники Сугорский и Арцыбашев. А Иван Грозный сразу же стал выполнять свои обязательства, послал письма польским и литовским панам. Польских предупредил: если они хотят жить в мире с Москвой, то должны выбрать Эрнеста, а избрание султанского «подручника» Батория будет означать войну. Литовцам царь предложил в монархи себя или Федора. Но если они не пожелают отделяться от Польши, государь требовал выбирать Эрнеста.
Однако магнаты, как польские, так и литовские, сочли предпочтительной кандидатуру не Эрнеста, а самого Максимилиана. Он был уже стар, скоро должен был умереть, что сулило новые выборы со взятками, пожалованиями от кандидатов. А среди шляхты вовсю разворачивалась агитация за Батория. Кто-то распространял о нем самые выгодные слухи, без счета швырял деньги, поил избирателей. Кто? У князя небольшой горной Трансильвании значительных капиталов не было. А помогали ему не только турки.
На этих выборах на него сделал ставку Ватикан. Баторий не имел в Польше собственной опоры, значит, попадал в зависимость от папы. И против России он подходил исключительно хорошо — был одним из лучших полководцев в Европе, мог привлечь турок. Кампанию в его пользу вели епископ краковский, коронный гетман Замойский.
Сам Баторий брал любые обязательства, заманчивые для избирателей. Подтвердил «Генриховы артикулы», обещал прочный мир с Турцией и татарами — после недавнего набега это было очень важно. Обещал и войну с Россией в союзе с султаном — перед шляхтой открывались перспективы подзаработать грабежами, получить имения на русской земле. Баторий обещал даже жениться на 50-летней сестре Сигизмунда II Анне, то есть гарантированно остаться без наследников.
В начале 1576 г. собрался избирательный сейм, и паны добились, чтобы большинством голосов был избран Максимилиан. Но шляхта взбунтовалась. Зашумела, что не хочет быть «под немцами», и выкрикнула Батория. Как доносил русский гонец Бастанов, дошло до драки, шляхтичи «тех панов хотели побить», «учали из луков и самопалов стрелять» [675]. Магнаты бежали, а сторонники Батория заняли столицу, захватили королевские регалии. Таким образом, две части избирателей выбрали двух королей. Выиграть должен был тот, кто окажется сильнее и оперативнее, приедет в Польшу и возглавит свою партию, чтобы одолеть соперника. Но пожилой и нерешительный император ограничился тем, что выслал отряды на карпатские перевалы — перехватить Батория. А тот с небольшой дружиной сорвался с места, горными тропами обошел заставы, явился в Кракове и был провозглашен королем.
России теперь грозила война с целой коалицией: Речь Посполитая, Османская империя, Швеция. Царь пробовал оторвать от нее хотя бы шведов, подтолкнуть к миру. В феврале 1576 г. он предпринял еще одну частную операцию, русские подступили к сильной крепости Габзаль, и она капитулировала. Причем гарнизон и местные дворяне весело пили, отмечая это событие, что очень удивило русских. Говорили — если бы они сдали такую крепость, то не посмели бы взглянуть в глаза соотечественникам, а немцы «празднуют свой стыд» [676]. У шведов в Эстонии остался только Ревель. За две мили от города крестьяне уже платили подати русским и получали охранные грамоты от царского коменданта крепости Пайде.
Но избрание Батория могло повлечь за собой и столкновение с крымцами, турками. Иван Васильевич предусматривал это, готовился. Как стало известно Девлет Гирею, зимой 1575/76 г. к гетману Ружинскому «и всем днепровским казакам» приезжал посланец царя. Иван Грозный обещал прислать боеприпасы, приказывал ударить на Козлов (Евпаторию), и казаки обязались «государю крепко служити» [675]. Хан собрал своих вельмож, предположил, что казаки сперва будут брать Аккерман и Очаков, а татары останутся в безопасности «за спиной» турок. Но мурзы возразили: «Если придет много людей на лодках, города их не остановят… Когда и на кораблях к ним приходят турецкие стрелки, они их побивают и города берут».
А перемены в Польше и в самом деле воодушевили хана. Он даже презрел тревожные донесения, весной 1576 г. вывел в поле 50 тыс. всадников. Впервые после разгрома у Молодей решил вести их на Русь. Но в Москву понеслись сигналы опасности. Иван Васильевич развернул на границе полки, сам выехал в Калугу. Вместе с наследником Иваном они «ездили по берегу и смотрели бояр и воевод и дворян во всех полкех» [675]. Хотя до боев дело не дошло. Девлет Гирей узнал, что его ожидают крупные силы. Получил и подтверждения, что в низовьях Днепра и на Дону собираются казаки, намереваясь ударить по его тылам. От Молочных Вод он повернул назад.
Казакам тоже стало известно, что орда возвратилась в Крым. Они изменили планы. Трехтысячное войско Ружинского вместе с пришедшими к нему донскими казаками осадило турецкую крепость на Днепре, Ислам-Кермен. Подвели мину, взорвали башню и взяли город. Но Ружинский, готовясь к штурму, неосторожно стоял «на плохом месте» и при взрыве погиб. А Девлет Гирей прислал подмогу, татары ударили на казаков, грабивших Ислам-Кермен, многих перебили, другие отступили [675]. Но неудача и гибель Ружинского не деморализовали казаков, они жаждали расквитаться. За лето их отряды по 3–4 раза налетали на окрестности Очакова, Аккермана, Бендер, угоняли скот, врывались в городские посады.
Навредило это не только туркам и татарам, но и Баторию. 1 мая 1576 г. состоялась его коронация. При восшествии на престол он публично и торжественно пообещал отвоевать все прежние литовские владения, отошедшие к России. Сразу начал переговоры о союзе с Турцией и Крымом. Но от султана и хана на него хлынул поток жалоб. Требовали наказать виновных в нападениях, оплатить убытки. Баторию и его сановникам вместо союзных соглашений кое-как приходилось оправдываться, что набеги совершают «своевольные люди», «беглецы из разных стран», и за их действия король не отвечает. Уверяли, кто предволителей походов, которых называли турки, «князей Мысько и Васыля», в Польше никто не знает.
Баторий направил посольство и к Ивану Васильевичу. Заверял в своем дружелюбии, клялся «до урочного времени» соблюдать
