изготовить для кабинета писателя девять книжных шкафов, большой письменный стол «с подъемным
налоем», маленькое бюро и диван с двумя шкафами по сторонам, и специально отмечалось, что
необходимо «все оное сделать так, как договаривался с Николаем Александровичем Львовым». Иначе
говоря, вся обстановка кабинета была выполнена по эскизам Львова. Зодчий много занимался
вопросами внутреннего убранства зданий. Известно множество его черновых набросков с
изображением столов, небольших шкафов, люстр, фонарей, даже сервиза. А в одном из писем этих
лет к А. Р. Воронцову Львов сообщает, что отдал столяру «рисунки комодам». Неудивительно
поэтому, что дом, построенный, отделанный и меблированный по проекту такого мастера, как Львов,
был произведением искусства и хозяин не без основания называл его «храмовидным».
Дом Г. Р. .Державина на Фонтанке. Центральная часть фасада. Современная фотография.
Художественная фантазия Львова угадывалась и в оформлении большой овальной, как ее
называли, «соломенной» гостиной первого этажа. Стены комнаты были затянуты своеобразными
обоями из соломы, по которым разноцветной шерстью были вышиты орнаментальная кайма и целые
пейзажи. Причем вышивала эти обои, вероятно с помощью крепостных мастериц, жена Львова Мария
Алексеевна — великая искусница и рукодельница. Об этом Гаврила Романович упоминает в
стихотворении «Н. А. Львову» 1792 года:
...по соломе разной шерстью
Луга, цветы, пруды и рощи
Градской своей подруге шьет.
«Градская подруга» — первая жена поэта Екатерина Яковлевна, умершая в 1794 году.
Вполне возможно, что вышивала эти сцены Мария Алексеевна по рисункам своего мужа. Работа
была кропотливая, не одного года дело, и в сентябре 1794 года в письме к Львову Державин
обращается с просьбой и напоминанием, что «нужно окончить и бордюры к соломенным обоям,
которые шьются у Марьи Алексеевны, и за ними дело стало».
Наконец просторная овальная комната, выходящая своим застекленным выступом в сад, была
готова и надолго сделалась одной из достопримечательностей дома.
Любимой комнатой хозяйки (сначала первой жены Державина, а потом и второй его жены —
Дарьи Алексеевны, родной сестры Марьи Алексеевны Львовой) была небольшая квадратная комната
во втором этаже, которую называли «диванчик». Там принимали только самых близких и родных.
Перед большим зеркалом между окон стояли мраморные бюсты Гаврилы Романовича и Екатерины
Яковлевны, исполненные Ж. Д. Рашетом. Над убранством этой уютной комнаты явно поработала
мысль и рука Львова. У одной из стен ее стоял большой мягкий П-образный диван. Над ним
поднимался к потолку драпированный балдахин из белой кисеи-серпянки на розовой подкладке.
Внучка Николая Александровича, жившая девочкой в доме Державина, оставила подробное описание
«диванчика», поразившего некогда ее воображение. По ее словам, «драпировка поднималась к
потолку сводом, в центре которого над самыми головами вставлено было небольшое зеркало...
Вообще он был похож на красивую розовую ложу. . Вход в диванчик по двум ступеням, и весь пол
устлан парадным ковром. В углублении этой ложи висело большое зеркало; ровно против него на
стене между окнами такое же другое».
С большими удобными диванами, вкомпанованными в нишу или иным образом органично
связанными с объемом помещения, мы можем не раз встретиться в львовских интерьерах. Такой
диван с большим зеркалом за спинкой был в приписываемом Львову «Березовом домике» в
Гатчинском парке (домик погиб во время Великой Отечественной войны). Такую же композицию
можно увидеть в проекте будуара для московского дома графа Безбородко. Лист этот подписан
зодчим. Здесь зеркала также расположены и за спинкой дивана, и напротив его, — это явствует из
многократно повторенного отражения, видного на рисунке. Здесь те же воздушные драпировки,
шатром поднимающиеся к потолку, светло-розовые на просвечивающей из-под них более темной
красной подкладке. Аналогия державинского «диванчика» и изображения на подписанном зодчим
листе так очевидна, что последние сомнения в работе Львова для дома Державина невольно отпадают.
Н. А. Львов. Проект будуара в московском доме А. А. Безбородко. Публикуется впервые.
Дом Г. Р. Державина на Фонтанке. План. Обмерный чертеж 1827 г.
Итак, три разных, всякий раз оригинально решенных помещения обнаруживают руку одного и
того же мастера.
Шли годы, и хотя в семье Державиных не было молодежи, народу в их доме было постоянно
полно. Родные и друзья приезжали к радушным хозяевам с чадами и домочадцами и живали здесь
подолгу. Росла слава поэта, поднимался он и по служебной лестнице. Чаще устраивались в его доме
многолюдные приемы. А тут еще увлечение хозяина театром. Дом стал мал, надс было его расширять.
И вот в конце девяностых годов начинаются новые крупные строительные работы. Справа и слева от
основного объема выросли двухэтажные корпуса, садовый фасад которых украшен ионическими
полуколоннами. Восточное крыло заняла просторная столовая, которую использовали иногда для
танцев. К ней примкнули подсобные помещения, вроде буфетной, а также комнаты для приезжих.
Западное крыло было отведено под большой парадный двусветный зал с хорами, которые
опирались на колонны, покрытые искусственным мрамором. Простенки между окон были
обработаны сдвоенными пилястрами.
Этот зал воскрешает в нашей памяти картины литературной борьбы начала XIX столетия. В нем с
1811 года регулярно заседала «Беседа любителей русского слова» во главе с седовласым А. С.
Шишковым, в чей адрес летели острые эпиграммы литературной молодежи.
Из этого зала можно было пройти в примыкавшее к нему помещение домашнего театра. Державин
увлекся драматургией и не хотел верить, что пьесы его значительно слабее его стихотворений. Они
почти никогда не шли в публичных театрах, и автор тешил себя радостью видеть их на своей
домашней сцене.
Дом Г. Р. Державина на Фонтанке. Фасады. Обмерный чертеж 1827 г.
После создания пристроек дом Державиных сильно разросся, и если первоначально в сад выходил
корпус «на семь осей», то есть с семью окнами в каждом этаже, то теперь их было двадцать четыре. И
это было не все. Дом приобрел совсем иной характер и со стороны Фонтанки. Одноэтажные
кухонный и конюшенный флигеля были продолжены до набережной, и над ними был надстроен
второй этаж. Аскетически строгие торцовые фасады флигелей, оформленные лишь ритмично
расположенными дверными и оконными проемами (среди последних значительное место занимали
полуциркульные), были выведены на «красную линию» застройки набережной и связаны между
собой двойной колоннадой с решеткой. Так образовался большой замкнутый парадный двор,
который, в свою очередь, был окружен колоннадой высотой в один этаж с таким расчетом, чтобы она
поддерживала на уровне второго этажа своего рода галерею.
По окончании строительных работ небольшой усадебный дом превратился в оригинальный
городской особняк. Пристройки не испортили его, наоборот, они придали дому неповторимое обаяние
— дом получил собственное лицо. Его облик был высоко художествен, и чувствовалось, что весь он
создан рукой большого мастерд. О внешнем виде державинского дома в начале XIX века мы можем
судить по сохранившимся обмерным чертежам и по гравюре, исполненной в 1819 году.
Остается пожалеть, что великолепный памятник архитектуры конца XVIII века, памятник,
