же случае, мало того что храм завершен колокольней, роль главы его выполняет похожая на садовую
беседку ротонда с пологим куполом. Внутри храма некогда существовала еще одна ротонда —
иконостас с иконами работы Боровиковского.
К восьмидесятым годам относится самая, пожалуй, совершенная из церковных построек Львова —
собор Борисоглебского монастыря в Торжке. Компактный и лаконичный по формам, он очень красиво
расположен на высоком берегу Тверцы и доминирует над городом. Удачно найденные пропорции
основной массы собора, подчеркнуто выделенного центрального купола и строгих дорических
портиков придают собору гармоничный и законченный вид. В этом сооружении Львов отдал дань
традиционному русскому пятиглавию, что, однако, не мешает зданию оставаться типичным образцом
строгого классицизма.
Центрический, крестообразный в плане собор с белоколонными портиками стал в известной мере
каноничным для русской архитектуры не только конца XVIII, но и начала XIX века.
Очень близка к творческому почерку Львова и стоящая в том же монастыре высокая надвратная
церковь-колокольня. Она построена уже после смерти зодчего, в 1804 — 1811 годах, однако вполне
возможно, по его проекту. Композиционное решение многоярусной колокольни является как бы
дальнейшим развитием схемы муринской церкви, ее усложненным вариантом.
Борисоглебский собор в Торжке. 1785 — 1790-е гг. Фотография.
Деятельность Львова-архитектора весьма разнообразна: он строил не только общественные
здания, не только парковые павильоны, похожие на храмы, и церкви, похожие на парковые
павильоны, — он строил в большом количестве жилые дома — и усадебные (о них вкратце речь уже
была), и городские; среди них были дома для вельмож и дома для близких друзей. К сожалению,
часть проектов не была осуществлена, а возведенные здания впоследствии либо уничтожены, либо
основательно перестроены еще в XIX веке.
Тем важнее попытаться теперь сохранить то, что возможно, и хотя бы мысленно очистить от
последующих напластований.
* * *
Есть в Ленинграде дом, который интересен всем, кому дорога русская литература, кто любит
искусство XVIII века. Этот дом стоит на берегу Фонтанки (№ 118); принадлежал он некогда
замечательному поэту Гавриле Романовичу Державину, а строил его для своего друга Николай
Александрович Львов. В середине XIX столетия дом был сильно переделан и частично надстроен для
новых владельцев — Римско-католической духовной коллегии (орган высшего управления
католических церквей в России), но общий характер постройки сохранился, и планировка помещений
в известной мере осталась той же.
Гаврила Романович, возвратясь в 1789 году в Петербург после незадавшегося губернаторства в
Тамбове, оказался перед необходимостью приискать себе подходящее жилье. Года подходили к
пятидесяти, и хотелось обзавестись уютным домом по своему вкусу. Он арендовал каменный
флигель, принадлежавший Российской академии (членом которой он был с 1783 года — с момента ее
основания) и находившийся на Фонтанке между Обуховским и Измайловским мостами (ныне
Фонтанка, 112).
Вскоре выяснилось, что по соседству продается участок с недостроенным домом. Он принадлежал
жене давнего знакомого Гаврилы Романовича и Николая Александровича, так же, как и они, члена
Российской академии, писателя и переводчика Ивана Семеновича Захарова. И 31 июля 1791 года
участок был куплен на имя жены Державина — Екатерины Яковлевны. Строго говоря, купчая была
оформлена лишь в ноябре того года, но уже 7 августа Державин писал своему другу В. В. Капнисту:
«Катерина Яковлевна в превеликих хлопотах о строении дома, который мы купили».
Дом Г. Р. Державина на Фонтанке. Современная фотография.
Дом был небольшой, двухэтажный, кубической формы, с полукруглым выступом в сторону сада.
Он стоял в глубине участка, на значительном расстоянии от набережной Фонтанки, — типичный
усадебный дом, но еще не достроенный, не отделанный. Кто проектировал первоначально этот дом
для Захарова — неизвестно. При Захаровых работами руководил архитектор Конторы строений домов
и садов Г. П. Пильников, остался он производителем работ и при Державиных, но приписывать
авторство этого дома ему нет оснований.
Но вот в черновых рукописях Державина мы находим строки из незаконченного стихотворения
«Дом»:
Зодчий Аттики преславный,
Мне построй покойный дом,
Вот чертеж и мысли главны
Мне написаны пером.
На брегу реки Фонтанки...
К кому же обращены эти строки? Кого мог поэт шутливо назвать «зодчим Аттики преславным» в
столь интимном, дружеском по тону стихотворении? Только не Пильникова — постороннего для
Державина человека, чьи работы не давали основания возводить его в сан «зодчего Аттики».
А Львов в 1792 году начинает свое шутливое стихотворное послание Державину так:
Домашний зодчий ваш
Не мелет ералаш...
«Домашний зодчий ваш» — это уже нечто совершенно конкретное, мимо чего исследователь
пройти не может, и не было до этого у Николая Александровича другого случая за время дружбы с
Державиным, чтобы так именовать себя.
Но у зодчего нет времени сидеть на месте: то он едет в длительную командировку по делам
службы, то строит Воронцову дворец под Москвой, то мчится налаживать хозяйственные дела в свое
Никольское, то оформляет пышный придворный праздник по случаю бракосочетания великого князя
Александра Павловича, то подготавливает к печати древнерусские летописи и следит за их изданием,
то сам пишет, переводит, проектирует. Вероятнее всего, Львов сделал для Державина чертежи, а
строительством руководил заочно.
Дом Г. Р. Державина на Фонтанке. План центральной части.
Прежде чем хозяева переехали в свое новое жилище, дом был отделан внутри и к нему были
пристроены два служебных флигеля — «кухонный» и «конюшенный», соединенные с основной
частью дугообразными переходами. Флигеля были невелики и не достигали набережной Фонтанки.
Они только наметили будущий парадный двор, но еще не образовали его. Дом сохранял усадебный
характер, и главный фасад его с полукруглым выступом, оформленным ионическими колоннами,
смотрел в сад. Фасад, обращенный в сторону реки, был крайне прост, единственным его украшением
было трехчастное палладианское окно в центре нижнего этажа, а над ним большое полуциркульное
окно державинского кабинета. В большинстве проектов Львова фигурируют как те, так и другие окна,
особенно он был привержен к полуциркульным.
Трудно говорить о внутренней отделке, от которой почти ничего не сохранилось. Можно, правда,
отметить, что фрагменты лепных карнизов и потолочных тяг, которые еще можно разглядеть после
многочисленных побелок, почти точно совпадают с подобными деталями дома самого Львова в
Никольском. Что же касается других подробностей отделки, то тут придется обратиться к
письменным источникам.
Начнем с кабинета хозяина, где он ежедневно работал, где принимал друзей, где у него сиживали
И. А. Крылов, И. И. Дмитриев, М. Н. Муравьев, Н. И. Гнедич, куда с трепетом, как в святилище,
входили начинающие писатели. Здесь стоял любимый диван Державина с многочисленными ящиками
над спинкой его и по сторонам, в них поэт хранил свои рукописи. Этот диван не раз был описан в
воспоминаниях современников. В архиве Державина сохранился даже контракт со столяром-
краснодеревцем Иоганном Гратцем от 22 января 1792 года, по которому мастер должен был
