и рассмотрели с другой стороны этой возвышенности три вражеских отряда, построенных в боевой порядок и вооруженных с ног до головы. Они сообщили об этом Айку-Тимуру и этот эмир, преисполненный отваги, также поднялся на этот холм. Между тем, он решил не начинать сражения и отступить из-за превосходства вражеских войск. В то же время он отдал приближенным приказ пересечь лагуны и болота. Враг, увидев небольшую численность войск, сопровождавших Айку-Тимура, бросился на него во весь опор.
(Стих.) Они с неистовством двинулись вперед, чтобы завязать сражение, и действовали как разгневанные волны Кулзумского [72] моря.
Честь и бесстрашие побудили эмира Айку Тимура ожесточенно сопротивляться, обрушивая на них свои смертоносные стрелы: он сопротивлялся до тех пор, пока большая часть его войск не пересекла болото, но сам попал в смертельные сети и был ранен стрелой в спину и пал наземь.
(Стих.) Голова, шлем и стрела, все смешалось, стоны и крики поднялись до небосвода.
Хери Мелик, сын Ядкгар Барласа, Рамазан-Хаджа и Мухаммад Арлат пали смертью мучеников в этом сражении. Между тем месяц, который украшал триумфальное знамя прославленного монарха, блиставшего своими личными качествами, разбрасывал свои лучи на берег реки с телами павших воинов.
Отряд императорской гвардии пересек реку, поспешил зажечь огонь сражения и рассеял узбеков как пыль. Эмир Тимур-Куркан вернулся в свой победоносный лагерь, осыпал всеми видами знаков расположения и свидетельств уважения тех, кто в этом деле дали доказательства своей цены и отваги. Он расточал милости безграничные родственникам эмира Айку-Тимура и осыпал своими подарками Шах-Мелика, сына Калджакая, которому доверил большую печать империи и печать для запечатывания указов.
Так как уже почти шесть месяцев победоносные знамена двигались на север, то они прибыли в место, где увидели ночью первые проблески настоящей зари перед тем, как сумерки полностью ее скрыли. Там, в течение всего времени, когда солнце находилось в северных широтах, святой закон освободил жителей от вечерней молитвы.
С тех пор, как победоносный завоеватель мира покинул это место, после некоторого затишья узнал, что Туктамыш-хан избегал сражения в надежде измотать победоносные армии своего соперника, и что он стремился завлечь их вглубь в свою сторону. Тимур поспешно отправил принца Омар-шейха во главе 20 000 всадников, приказав ему настичь врага, чтобы заставить его остановиться. Принц выполнил приказ и объявил на следующий день, что авангарды двух армий находятся друг перед другом, и что они готовы к сражению.
Упоминание о подготовке армий и сражении двух воинственных монархов.
Утро триумфального дня, когда победоносный лик солнца показался на горизонте победы и когда с божьей милостью открывались нам двери успеха, крики ликования достигли внимательного слуха монарха: «Если вы требуете победы, она к вам придет»; дух этого принца, познания которого блистали наравне с солнцем, занялся расположением своих победоносных войск, которые он разделил на семь корпусов в месте, называемом Кундузча. Он передал бразды командования каждым из этих корпусов в могущественные руки одного из знаменитых генералов.
Первый был передан в своем великолепии и блеске Султан-Махмуду. Мирза Мухаммед-Султан водрузил знамя своей славы во втором корпусе, который повиновался особым распоряжениям монарха. Третий был доверен заботам мирзы Миран-шаха, которому специально было поручено организовать правый фланг. Четвертый корпус был украшен присутствием Мир Хаджи Сейф-ад-дина, который также расположился на правом фланге. Пятый был в подчинении мирзы Омар-шейха и занял место на левом фланге. Два других корпуса были равным образом защищены неистовством и мощью нескольких известных визирей и перешли гору Элбурз.
(Стих.) Монарх, которому покровительствуют небеса, построил свои войска для сражения, держа в своих руках бразды удачи. Семь храбрых генералов, вследствие расположения звезд, создали семь корпусов, подобных семи стенам Александра. Семь морей огня (железа), казалось, кипели в недрах горы Эльбурз, окованную сталью.
С противоположной стороны Туктамыш-хан полон самонадеянности.
(Стих.) Вскочил на своего горячего скакуна и потряс своим воинственным кличем.
Он украсил и укрепил как центр, так и правый и левый фланги своей армии, поместив там принцев крови, происходивших от Джучи, таких как Таш-Тимур Оглан, Бик-Ярук-Оглан, Иликмиш-Оглан, Бик Булад-Оглан, Али-Оглан, Джанта-Оглан, и достойных эмиров, как Али, Сулейман-Суфи Кункурат, Навруз Кункурат, и Акбута, Урусджук Кыят, Иса-бик, Хасан-бик, Сарай, Куке-буга, Ягли-бей Бахрин, Кунгур-бей и другие генералы Улуса Джучи. С такими военачальниками суверен отважился поднять знамя гордыни.
(Стих) Знамена Хана заполнили пространство, море его неистовости нагромождало свои разгневанные волны; его армия была многочисленнее, чем песчинки пустыни; во всех ее частях находились военачальники рода Джучи. Все эти алчные воины, родившиеся в степях, восхищались символом жара ненасытных львов. Они все были готовы раздражиться и медленно успокаиваться: говорят, что они были преисполнены гнева.
Когда Туктамыш-хан прошел все закоулки этой пустыни своим бесчисленным войском, эмир Тимур, уступая своей крайней отваге и своей дерзости, приказал всей своей победоносной армии спуститься с коней и разбить палатки, зажечь огни и готовить пищу. Туктамыш-хан, видя большое хладнокровие и невозмутимость этих восхитительных войск, сжал пальцы от изумления; во власти ужаса и страха он построил свою армию для сражения.
В момент, когда кровь заструилась по мечу, как капли дождя, стрелы затемнили небо, и когда военачальники кинулись со всех сторон на поле битвы, как мячи в игре в шары, набожный монарх спешился и обратил Богу свою пылкую молитву, дважды падая ниц о землю. Разбивая свой лоб в умоляющейся пыли смирения, он обратил свои подчиненные слова двору Властелина-избавителя империй и испросил у него победы. После окончания молитвы и обращения с просьбой к Богу,
(Стих.) преисполненный отваги, он вскочил на своего коня и разместился на своем высоком, как второе солнце, троне. Вооруженный своим мечом, который рассекал скалу, он обратил свои взоры на поле битвы. Его неистовая отвага вдохнула храбрость в его друзей, а его удача обернулась для врагов бедствием.
В то же мгновение эмир Сеид-Берке, прекрасное древо рода пророка, этот нежный побег священного куста патриархата, как и два прославленных шейха рода Ахмед Джама, называвшиеся Ходжа и имам Зия-ад-дин Юсуф и шейх Исмаил, которые были не только примером самых почитаемых людей своей набожностью, но еще и султанами хранителей закона, обнажив головы, воздели к небу свои умоляющие руки, чтобы помолиться Всевышнему ради триумфа знамен могущественного завоевателя мира и обратить в пыль знамена гордыни хана Туктамыша.
Почтенный Сеид, обращаясь затем словом к
