В 1842 г. Ф. Л. Морошкин, давая ответ Погодину на страницах петербургского «Маяка», заметил, во-первых, что поклонники Байера отказались «для него от собственного, независимого исследования наших древностей», во-вторых, что его оппонент в своей рецензии смеется без доказательств, хотя «ему, профессору русской истории, следовало бы ex officio заняться рассмотрением нового воззрения на нашу древность, подвергнув оное строгому, подробному разбору по всем правилам исторической критики, тем более что сим воззрением подрывается в конец и та система, которой держится он сам»[205]. В том же году Ф. Святной отметил, что «рассуждениям о происхождении руси и конца нет» (их выдают за шведов, «готов черноморских, прусских, ботнических, за фризов, за датчан, за хазар, за турок, за финнов, за жителей с Фароэрских островов и бог весть за кого») и что Шлецер «наперекор точным словам летописи вывел русь из свей».
В качестве примера неверного толкования летописей (в данном случае, поздних) он привел трактовку норманистами их указания на выход варягов «из немец». Констатируя, что они, поняв это выражение «на скорую руку, в духе новейшего русского языка», Святной сказал: именно со Шлецера повелось выставлять его поборникам славянства руси «в неопровержимое доказательство», что варяги-русь - не славяне. Ученый, обращая внимание на отсутствие этнического содержания в этих словах, квалифицировал их как ориентир на территорию, заселенную ныне германцами (по его уточнению, на Южную Балтику, где фиксируется русь на острове Рюгене). В древности, рассуждал Святной, да и как значительно позже, «вместо имени страны употреблялось имя населявшего ее или преобладавшего в ней народа, как общины, во множественном числе». Он также подчеркнул, что имя варяги означает жителей Западной Европы, какого бы происхождения они ни были[206].
Но норманистам, по понятной причине, не могли еще принять эти мысли. А за отсутствием резонных контраргументов они, по примеру Шлецера, все время пытались представить взгляды оппонентов только как патриотические и, естественно, якобы не имеющие к науке отношения. И что, кстати заметить, удовлетворенно принимало в своей основной массе российское образованное общество, с каким-то отчуждением смотревшее на свое прошлое. Так, в 1842 г., в год окончания Московского университета, С.М.Соловьев опубликовал в журнале «Москвитянин» отзыв на книгу Ю.И. Венелина «Скандинавомания и ее поклонники, или столетния изыскания о варягах». И в позиции последнего, отстаивавшего южнобалтийскую версию происхождения варягов, рецензент увидел лишь старание «смыть с великого русского народа бесчестье называться именем чуждого племени». Затем, вступившись в защиту Байера, Соловьев разъяснял, что «вовсе не следует обвинять благонамеренных немцев... в каком-то пристрастии касательно вопроса о варягах, что мнение о варягах, как о скандинавах, вовсе не принадлежит Байеру, а старинное русское, и высказано положительно в первый раз не ровно сто лет тому назад, как говорит Венелин, а в 1573 году, в письме Иоанна Грозного шведскому королю, где царь прямо говорит, что варяги были шведы».
А в качестве источника, откуда была взяты слова, что «варяги были шведы», историк назвал девятый том «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. Но в послании к Юхану III от И января 1573 г., которое использовал Соловьев в качестве неопровержимого аргумента в пользу норманства варягов и для демонстрации несостоятельности утверждений антинорманистов, шведов нет и в помине. Как писал царь своему венценосному корреспонденту, «в прежних хрониках и летописцех писано, что с великим государем самодержцем Георгием-Ярославом на многих битвах бывали варяги, а варяги - немцы, и коли его слушали, ино то его были, да толко мы то известили, а нам то не надобе»[207]. «Превращение» немцев этого документа в шведов произошло, о чем речь уже шла, в 1821 г. по воле Карамзина, согласно норманистским убеждениям которого письмо Грозного стало принципиально отличаться от оригинала: «Народ ваш искони служил моим предкам: в старых летописях упоминается о варягах, которые находились в войске самодержца Ярослава-Георгия: а варяги были шведы, следственно его подданные».
Фразу, что «варяги были шведы», якобы произнесенную русским монархом в XVI столетии, в XIX в. цитировали, т. е. многократно тиражировали (помимо переизданий труда Карамзина), кроме Соловьева, многие норманисты. Нетрудно себе представить, с какой огромной силой такая норманистская трактовка выдержки из подлинного документа оказывала на историческое сознание русских людей, на незрелые еще умы юных ученых, тем самым априори уже утверждавшихся в мысли, что, как говорил, например, К.Н. Бестужев-Рюмин, «еще в XVI веке носилось мнение о выходе князей из Скандинавии»[208] и что антинорманисты неправы (показательно, что Соловьев в дальнейшем норманство варягов уже не будет доказывать ссылкой на послание Грозного в произвольной передаче Карамзина, и в 1856 г. в «Истории России с древнейших времен» приведет его в полном согласии с оригиналом[209]).
В 1842 г. Н. В. Савельев-Ростиславич в предисловии к работе Ф. Л. Морошкина «Историко-критические исследования о руссах и славянах» подытоживал, что Байер, «проникнутый немецким патриотизмом», старался онемечить Русь и главной своей целью поставил задачу доказать норманство варягов, для чего подыскивал созвучия, в связи с чем вся его система основана на шатком «если» (при этом было приведено заключение Шлецера, что Байер по незнанию русского языка наделал важные ошибки), что Миллер, «оказавший великие заслуги русской истории», написал диссертацию «в байеровском духе» что Карамзин заслуженно критиковал Штрубе де Пирмонт по поводу его Ризаланда-Рюссаланда и за вольную трактовку источников. Причем последний «для легчайшего онемечения Руси, превратил даже Перуна в скандинавского Тора: «Перун-Ферун-Терун-Тер-Тор!».
Байер и Тунманн, обращал внимание автор, признали, что имя варягов не было известно в Скандинавии и что Шлецер для поддержки норманской теории «указал на шведский Род'слаген, уверяя будто бы варяги-русь вышли отсюда». Но, констатирует Савельев-Ростиславич, Розенкампф доказал отсутствие связи между «Rod's-lagen» и Русь, «после чего не осталось никакого сомнения в том, что в Швеции никогда не было области русской», и что еще Эверс справедливо обращал внимание «на совершенное молчание скандинавов о Рюрике и основании им Русского государства, между тем как они не упускали случая похвастаться даже самыми ничтожными подвигами».
Назвав эти факты отрицательного свойства, историк произнес, что немцам еще простителен норманизм: «Они хоть из патриотизма хотят онемечить древнюю Русь... а наши-то, некоторые писатели, из-за чего хлопочут, стремясь поддержать явные несобразности немецких писателей? Из любви к истине? Но истина против них. Из подражания моде, иностранному покрою платья?». И, как сам заключал, из рабского поклонения Байеру. «Немецкое направление», констатировал он, «повредило нашей истории и остановило ее успехи», и что «высшею эпохою торжества шлецеровской школы были двадцатые годы нынешнего столетия». Но в 1828 г. Розенкампф «смело провозгласил: что названия «Руси и руссов, обитающих в нынешней России, известны были грекам еще до царя Михаила, до Рюрика и до завладения варягами Новгородом и Киевом». В сагах «веринги», указывал Савельев-Ростиславич, отличаются от норманнов, а О. И. Сенковский, один из самых жарких защитников норманизма, установил, что до 1040 г. слово «варяг» не было известно скандинавам и что названия «варяг», «варенги», «веринги» чужды скандинавскому языку, а в 1836 г. Морошкин привел важные свидетельства «о бытии» славянской Руси на Южной Балтике[210].
Сам же Морошкин в 1842 г. был тверд во мнении, что у нас не будет истории, достойной русского народа, пока мы «будем верить Шлецеру и его продолжателям. Шлецер не понимал Нестора, и вообще заставлял летописцев говорить так, как ему было угодно, порицая все, что было противно его системе», тем самым искажал текст летописей и положил ложным главное начало отечественной истории, ибо «везде начинает с Рюрика; рассматривать русский быт до времен Рюрика он считает как бы преступлением», и что «напряженный и глубокомысленный» труд Венелина по истории славян все «более приобретает уважение и достоверность» («славянское направление, видимо, начинает торжествовать над софизмами, послужившими основанием системы вывода руссов из Скандинавии, системы, разрушаемой и убеждениями здравой исторической логики и положительными свидетельствами средних веков»), Отметив, что Байера, объявившего варягов норманнами, поддержали Миллер, Тунмаин, Шлецер, Карамзин (но который относительно местности руссов уже сблизился с Ломоносовым, выводившим их из Пруссии), ученый далее сказал, что сейчас «еще верят мнимому скандинавству руссов» П. Г. Бутков, Ф. Крузе и М. П. Погодин.
