своевременно мер предосторожности, подготовил потерю Перешейка латинянами. Что же касается герцогства Афино-Фиванского, лучшую часть своих владений Нерио разделил необъяснимо. Он отдал лишь Беотию (Фивы и Ливадию) своему бастарду Антонио, а Афины завещал «церкви Мадонны Парфенонской». Странное условие, ибо не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что столь желанная позиция не даст спокойной жизни святым отцам. Действительно, назначенный Нерио губернатор Акрополя Маттео де Монтона, не очень уверенный в верности греческого населения, а с другой стороны, угрожаемый турецкими вторжениями — это было время, когда турки начали появляться южнее Фермопил! — не нашел других средств, кроме как перейти под покровительство Республики Святого Марка, единственной, кто был способен защитить город от османской угрозы. Итак, он призвал себе на помощь венецианского бальи Эвбеи. В результате этого с 1394 по 1402 г. Афинами управляли венецианские подеста.
Но все эти расчеты не принимали в расчет бастарда Антонио Аччайоли. Этот любопытный персонаж, унаследовавший политический гений своего отца, не собирался скромно довольствоваться Беотией, оставив Афины тем, кто хотел их удержать или захватить, ни туркам, ни Республике Святого Марка, ни Деве Марии. А ведь рейды турок, ставших теперь хозяевами Балкан, доходили уже до Аттики (1397). Антонио, не колеблясь, совершил дерзкий маневр, прекрасно демонстрирующий отсутствие «христианского патриотизма» у людей Ренессанса: он обратился к туркам и сумел заручиться их поддержкой. В то же самое время он спровоцировал в Афинах восстание греческого населения против венецианского владычества: заметим здесь, ибо это многое объясняет, что он был рожден от матери-гречанки, и в этом качестве православные смотрели на него почти как на соотечественника. Благодаря помощи столь разных сил он изгнал венецианцев из нижнего города (1402), затем с Акрополя (1404). Он даже продемонстрировал величайшую ловкость, добившись от Венеции прощения за свои действия тем, что внезапно признал сюзеренитет Синьории (1405). Теперь, когда он стал властителем Аттики, он мог только выиграть от такого протектората. В византийском флоте он находил страховку и противовес на случай вторжения в страну его опасных турецких союзников.
Откроем здесь скобку, чтобы показать, насколько карьера Антонио Аччайоли в Афинах напоминает карьеру Жака Бастарда на Кипре. Они почти современники (Антонио умер в 1435, Жак — в 1473 г.). И тот и другой — великолепные представители Кватроченто [327], впрочем, первый итальянец по происхождению, а второй из сильно итальянизированной семьи, но у обоих нет иных моральных правил, кроме «желания государя», что к их действиям нельзя подходить с общей меркой. Эти двое могли бы послужить моделями для Макиавелли.
Любопытно посмотреть, как этот подражатель великих итальянских авантюристов Кватроченто непринужденно применяет их теории в балканском осином гнезде. Но очевидно, что такие игры находились на пределе допустимых возможностей, потому что не было ничего опаснее опоры на дружбу с турками в тот момент, когда султан Баязид готовился покорить последние христианские государства на Балканах. Правда, везучему Антонио несказанно повезло. В том же 1402 г. Баязид был побежден и взят в плен при Анкаре Тамерланом, и турецкая угроза отступила на четверть века. Благодаря этому неожиданному обстоятельству новый герцог Афинский мог править мирно и даже очень блестяще (1402–1435). Афины в то время стали как бы второй Флоренцией: мы видим обосновавшихся там Медичи, Питти, Макиавелли, все они в той или иной степени родственники правящего дома. Эллинизм, поощряемый движением итальянского Ренессанса, был в большой чести при дворе Антонио. Тот выбрал своей резиденцией Пропилею (памятник Мнесикла [328] стал флорентийским палаццо). У него была прекрасная вилла возле фонтана Каллирои. Возле него росли греческие гуманисты Лаоник Халкокондил, «Геродот современной Греции», и его брат Деметрий Халкокондил, тот самый, что будет распространять эллинизм в Италии. Из той же семьи он выбрал свою первую жену, герцогиню Елену. Его вторая жена также была гречанкой знатного рода: Мария Мелиссина, из блистательного дома архонтов Итомских, в Мессении. Его протонотарий, его канцлер были греками, а официальные документы и при нем составлялись на греческом языке. Удивительно, что эта любопытная фигура не привлекла внимания историков гуманизма раньше.
Но это было неустойчивое равновесие, парадоксальное величие, не основывавшееся ни на чем, кроме нескольких исключительных личностей и, главное, чудесном исчезновении турецкой мощи. Однако время этого исчезновения заканчивалось, а преемники Антонио Аччайоли не унаследовали ни его везения, ни его способностей. Он стал последним герцогом Афинским, действительно достойным этого имени, последним еще уважаемым представителем греко-флорентийского дома, державшегося благодаря какому-то чуду, дипломатической ловкости и банкирской дипломатии, между торжествующей греческой реконкистой Пелопоннеса и турецким завоеванием, которое вновь готово было хлынуть с севера через Фермопилы. Конечно, великие культурные эпохи, когда элита может наслаждаться радостями жизни, учиться и мыслить, зачастую являются лишь передышкой между двумя всплесками варварства, но этот случай особенно поражает.
По смерти Антонио (1435), после неизбежных семейных раздоров по вопросу наследования, верх одержал его кузен Нерио II (1435–1439 и 1441–1451), но одержал лишь благодаря покровительству турок, которое теперь превратилось в настоящий протекторат (промежуток 1439–1441 гг. занят узурпацией трона Антонио II, братом Нерио II). Затем, как во множестве итальянских сеньорий эпохи Ренессанса, произошла серия дворцовых драм, окончательно сыгравших на руку врагам. После смерти Нерио II регентство получила его вдова, принцесса Бодоницская, венецианка по происхождению, Кьяра Джорджи (1451–1454). В 1453 г. — в год взятия Константинополя турками — Кьяра, безумно влюбленная в венецианского патриция по имени Бартоломео Контарини, вышла за него замуж ценой страшного преступления, ибо Контарини, дабы стать свободным, предварительно съездил в Венецию убить свою первую жену. Один из членов герцогского семейства, Франко Аччайоли, сын Антонио II, жил в Константинополе, где стал двусмысленным фаворитом Мехмеда II. По его настояниям султан, который ни в чем не мог ему отказать, послал в Афины армию, чтобы заменить на троне герцогиню Кьяру, обвиненную Франко в соучастии в убийстве. Кьяра попала в руки турок, и Франко, накладывая преступление на преступление, приказал ее убить, даже, говорят, собственноручно удавил ее или обезглавил либо в монастыре Дафни или в донжоне Мегары (1456). Он стал герцогом Афинским под османской опекой, но, что можно было предвидеть, скоро поссорился со своими грозными покровителями. Те осадили его в Акрополе. В конце концов, он сдал крепость султану, который снизошел до того, что взамен Афин оставил ему Фивы (1458). Но этот остаток фавора продолжался недолго. В 1460 г. паша Фессалии попросту приказал удавить недостойного наследника блестящей флорентийской династии. Серия жестоких трагедий в великолепных декорациях, достойная вдохновить Шекспира.
6. Итальянская колониальная империя в греческих морях
Венеция и Эвбея
Мы уже упоминали о том преобладающем положении, которое венецианцы получили в греческих морях после
