нашему наказу, в нашем законе греческом нерухома да и от мужа от твоего, от нашего зятя, в том тебе налога мало, а много тебе про наш закон про греческой укоризны от арцибискупа от краковскаго от Фредерика, и от бискупа от виленского, и от панов от литовских, а говорят деи тебе так, будто ты не кщена, да и иные деи речи не добрые, на укор нашего закона греческого, тебе говорят; да и к папе деи они ж приказывали о том, чтобы папа к мужу твоему послал, а велел тебя привести в послушество Римской церкве и папе. А доколе, даст Бог, зять наш, а твой муж здоров, и ты дотоле не начаешься ни которые нужи себе о греческом законе; а пасешься того, нешто, по грехом, мужа твоего, и нашего зятя, в животе не станет: ино нешто тогды арцибискуп и бискупы и Панове о греческом законе тебе силу учинят. И нам бы ныне у своего зятя, а у твоего мужа взята новаа грамота утверженнаа о тебе, о греческом законе, с его печатью, да чтобы и арцибискупу краковскому и бискупу виленскому к той грамоте велел печати свои приложите, да и руку бы бискуп виленской на той грамоте дал нашим бояром, на том что тобе нашей дочери держати свой греческой закон во всем, а зятю нашому, а твоему мужу тебя к римскому закону не нудите ничем; да и список бы мы при Сопеге написали, по его речем, как ты ему наказала, какове той грамоте быти: ино то, дочка, делаешь гораздо, что своей души бережешь да и имени своего, и наш наказ памятуешь и имени нашего бережешь».
В одной летописи сохранилось любопытное известие об условиях брака между Александром и Еленою, из которых видно старание Ивана III отвратить по возможности литовских Ягеллонов от латинства; вот эти условия: «детем их сыновьям в отцове, а дочере в материне вере, а буде князь Александр сыновей крестит в православную веру, ино к. в. Иван Васильевич даст им по два города и суезды к Литве, коли князь в. Александр умрет, ино княгиню Елену отмустити со всем ее скарбом и людми, и денги ея сцела отдать, да от Литвы дать столькоже, а даст ей к. в. Иван Васильевич денег 3000 рублев, а умрет в. к. Елена, ино к. великий денег ея, и кузни и порт не взысчет». См. мою статью о продолжении истор. Татищева, в Москвит. 1845 г., № 10.
Так перешел на службу к Ивану Евстафий Дашкович. Александр требовал его выдачи, на основании договора; Иван отвечал: «Которой тать, или разбойник, или душегубец, ли иное каково лихое дело учинив да сбежит на кого сторону, ино о тех людех писано, а и тех по исправе выдавати.
А Остафей Дашкович у короля был меткой человек, и воевода бывал от него во многих местех на украйне, а лихого имени есмя про него не слыхали никакова, и держанья имел от него великие городы, и к нам приехал служити доброволно, а сказывает, что никому не учинив никоторые шкоты: а и наперед того, при нас и при наших предкех и при его предкех, меж нас на обе стороны люди ездили без отказов; Дашкович так же ныне к нам приехал служити, ино то есть наш слуга». — Там же.
С. г. г. и д. т. I, № 144.
«А что есми дал детем своим Юрью з братьею у города у Москвы селца з дворы з городцкими, и учинится в тех селцех и в дворех в городных душегубство или поличное: и то судит наместник болшей сына моего Васильев. А что есми дал детем своим Юрью з братьею села в станех в московских и над теми селы суд и дань моих детей; а душегубством и поличным те села тянут к городу к Москве по старине, опричь того поличного, что будет в тех селах промеж их крестьян, то судят их приказщики, а докладывают наместника московскаго болшаго сына моего Васильева; а грамоты полные и докладные на Москве пишет дьяк Ямъской сына моего Васильев, как было при мне; а опричь того на Москве грамот полных и докладных не пишет нихто. А которые есми городы и волости подавал детем своим Юрью за братьею в вуделы, а тянули душегубством к городу к Москве: и те городы и уезды, и волости тех городов тянут душегубством к городу к Москве по старине; а дети мои Юрьи з братьею в то не въступаются». — След., над теми городами, которые не тянули прежде душегубством к Москве, удельные князья сохраняли право уголовного суда.
«А сын мой Юрьи з братьею по своим уделом в Московской земле и в Тферской денег делати не велят; а деньги велит делати сын мой Василей на Москве и во Тфери, как было при мне. А откуп ведает сын мой Василей, а в откуп у него мои дети Юрьи з братьею не въступаются». — Кажется, этот откуп относится также к битью монеты.
С. г. г. и д. т. I, № 144.
Карамз. VII, примеч. 243.
Вероятно, он жил в Москве на поруках: liberis custodiis mandatus, как говорит Герберштейн. Об деле рязанского князя см. Герберштейна, Rer. Mose. Com. у Старчевского: Hist. Ruth. Script, exteri, vol. I, p. 45; Летописец, содерж. Росс. ист. от 852—1598 года, стр. 224; Акты Историч. I, № 127.
Гербершт. стр. 45.
Акты Историч. I, № 124.
Что и прежде были обговоры, см. С. г. г. и д. т. II, № 28 и 29 — «опасныя грамоты Шемячичу от в. князя и митрополита Симона для приезда в Москву с оправданием». Эти грамоты отнесены к генварю 1511 года: иначе и быть не могло, ибо митрополит Симон умер апреля 30 того же года, см. Соф. врем. II, 290 и Никон. VI, 190.
Гербершт. стр. 45.
Там же.
