Организовать обучение пытались и в технических подразделениях. В упоминаемом сборнике «Русские в Галлиполи» говорится о том, как мотористы «брошенный в море французский мотор разобрали, починили и вычистили его. Благодаря этому мотору и привезенным автомобилям некоторые чины автомобильной роты смогли выдержать экзамен по мотору»{117}.
Одновременно с обучением нижних чинов шла подготовка офицерского состава. Создавались учебные команды, курсы, школы, в том числе и при военных училищах. Учебные команды пехотных и кавалерийских полков предназначались для тщательной подготовки солдат на командные должности, и так как их было немного, то практически всех готовили как унтер-офицеров. Во всех учебных командах корпуса обучалось до трех тысяч человек. Бывший начальник штаба корпуса генерал Б.А. Штейфон в своих воспоминаниях перечислил 12 различных курсов и школ, в которых к лету 1921 г. обучались более двух тысяч солдат и офицеров. Среди них: штаб-офицерские курсы, офицерские курсы при Константиновском военном училище, военно-образовательные курсы, курсы для младших офицеров Марковского полка; офицерская инженерная и радиотелеграфная школы и т. д.{118}
Стремление кутеповского штаба подготовить войска к неизбежным, как тогда казалось, боевым действиям против Красной армии проявлялось и в особом внимании к полевой выучке. Уже 13 мая 1921 г. по корпусу издается приказ № 287, в котором отмечается, что в расписаниях мало тактической подготовки, почти нет занятий в поле с решением задач на местности, что в пехоте практически отсутствуют батальонные и полковые военные игры, а также односторонние и двухсторонние военные маневры. Это подстегнуло нерадивых командиров. Сначала прошли так называемые тактические летучки, потом дело дошло до учений и маневров. В первых числах июля была проведена военная игра, в которой участвовала вся пехотная дивизия{119}. Наладились и занятия в учебных командах. 21—22 июня был проведен их смотр в пехотной, а через неделю — в кавалерийской дивизии. В изданных потом приказах № 417 и № 434 отмечалось, что команды «представились хорошо» и что «к делу обучения и воспитания кадров отнеслись с полным вниманием и внесли в это дело много труда и знания»{120}.
Планируя будущее армии, генштаб особое место отводил военным училищам, а среди них — Константиновскому ввиду его особых заслуг перед Белым движением. Его юнкера до революции 1917 г. обучались в Киевском великого князя Константина Константиновича училище, и это было единственное из российских военных учебных заведений, которое после революционных событий не распалось, а почти в полном составе после участия в уличных боях ушло из Киева и к 13 ноября 1917 г. передислоцировалось в Екатеринодар. В его составе тогда насчитывалось 25 офицеров и 131 юнкер. Войдя в Кубанскую армию, оно было переименовано в Константиновское военное училище, участвовало в 1-м Кубанском походе, потом вошло в Добровольческую армию. Летом 1918 г. уцелевшие после боев юнкера были произведены в офицеры. Кадр училища в составе 11 офицеров и 14 юнкеров был сохранен, и после 2-го Кубанского похода при его активном участии в Екатеринодаре был осуществлен набор новых юнкеров, как из рядов Добровольческой армии, так и из местного населения. В августе того же года училище было переведено в Крым, в Феодосию. Однако этот выпуск на территории России сделать не удалось — уже в декабре юнкеров пришлось отправить на фронт, где они вступили в ожесточенные боевые действия в районе Джанкоя и Перекопа. В августе 1920 г. училище участвовало в двадцатидневном десанте на Кубани, где в непрерывных боях потеряло 65% своего состава. За оборону Крыма училище было награждено знаками отличия на головных уборах, а за бои на Кубани — серебряными трубами с лентами ордена Святого Николая Чудотворца. За непрерывную службу и сохранение своего оружия от Киева до Галлиполи Врангель подарил юнкерам этого училища право проходить церемониальным маршем на парадах, держа «ружья на руку»{121}.
В годы Гражданской войны на юге России были созданы еще три юнкерских училища. Два из них — имени генерала Алексеева и имени генерала Корнилова — как училища военного времени сформировались в сентябре 1921 г. из имевшихся тогда юнкерских школ. Несколько раньше, в ноябре 1919г., для пополнения армии офицерами-артиллеристами в Одессе было восстановлено основанное еще в 1912 г., но после революции 1917-го прекратившее свое существование Сергиевское артиллерийское военное училище. После эвакуации из Одессы его в конце января 1920 г. перевели в Севастополь, где оно оставалось до исхода из Крыма. Все три названных училища также принимали активное участие в Гражданской войне, имели награды и отличия от верховного командования белых войск. И наконец, два училища были созданы уже в самом Галлиполи. 25 февраля 1921 г. приступили к учебе Алексеевско-Николаевское инженерное и Николаевское кавалерийское училища. Таким образом, при 1-м армейском корпусе к весне 1921 г. функционировали шесть военных училищ, в которых насчитывалось около двух тысяч юнкеров и обслуживающего персонала.
Об условиях размещения училищ в Галлиполи уже говорилось, чтобы дополнить эту неприглядную картину, достаточно привести хотя бы такой пример. Два училища — кавалерийское Николаевское и пехотное Корниловское — для своего расположения получили мечеть дервишей, сильно пострадавшую от войн и времени. При этом Корниловское разместилось внизу, а над ним, на боковых деревянных хорах, некогда предназначавшихся для турчанок — Николаевское. Как следует из воспоминаний свидетелей этого случая: «В конце января 1921 г. во время чтения лекций на хорах они внезапно рухнули, и находившиеся на них юнкера, офицеры с начальником училища упали вниз с высоты в 5 сажень на корниловских юнкеров, причем пострадало 4 офицера и 52 юнкера, получивших ранения, ушибы и переломы конечностей. Два юнкера умерло от полученных увечий, а начальник кавалерийского училища и до 1/3 из получивших увечья юнкеров — тяжело пострадали»{122}.
Примечательно, что несмотря на все эти трудности — тяжелые условия жизни, бедность, катастрофическую нехватку пособий и учебной литературы, — тяга к знаниям, как отмечали сами преподаватели, была не ниже, а выше, чем в мирное время. Вскоре как в училищах, так и в войсках заработали платные кружки по изучению иностранных языков, так называемые «исторические комиссии», созданные для того, чтобы вести летопись всех событий Гражданской войны, в которых принимали участие Вооруженные силы Юга России, а потом Русская армия. Восстанавливались журналы боевых действий подразделений.
В это же время начали издаваться рукописные журналы и даже был проведен среди них конкурс. Призовое место занял журнал артиллеристов-дроздовцев «Веселые бомбы». Безусловно, все эти меры отвлекали людей от мрачных мыслей, вселяли надежду, что армия может быть востребована как военная сила.
В Галлиполи всегда остро ощущалась нехватка информации. Часть мизерного количества газет, поступавших «сидельцам», расклеивали на специальных щитах в городе и лагере, а другая часть передавалась в полковые информационные пункты, и оттуда уже кое-что распространялось по ротам и батареям. Этого было крайне недостаточно, и с апреля 1921 г. всех младших офицеров обязали устраивать групповые читки газет для младших чинов. Приходили в Галлиполи в основном такие, издания, как «Общее дело», «Новая русская жизнь» и некоторые газеты на французском языке. Конечно, этого было недостаточно — слухи, домыслы и просто сплетни победить таким образом было невозможно.
Выход все же был найден. Как отметил в своих воспоминаниях В.Х. Даватц: «По инициативе молодого энергичного журналиста подпоручика Шевлякова организовалась "Устная газета", где 2—3 раза в неделю в городе и лагере читались сводки газет всех направлений, собственные статьи, фельетоны, рефераты»{123}. Первый «сеанс» газеты состоялся 29 марта 1921 г. в помещении солдатской читальни. Командование сначала с недоверием отнеслось к инициативе Шевлякова. Опасались возврата к настроениям армии 1917 г., митингам, беспорядкам, агитации, направленной против командиров. Однако опасения не подтвердились, видно, армия уже переболела вирусом окопной демократии.
Вскоре посыпались заявки на проведение сеансов газеты от училищ, отдельных частей, поэтому решили расширить географию и тематику выступлений, организовать две редакции: одну в городе, другую в лагере. Впоследствии обе редакции объединились.
Всего было более 500 выступлений «устной газеты». Они собирали многочисленную аудиторию. На сохранившихся снимках того времени видны сотни людей, жадно вслушивающихся в слова выступающих. Некоторые сеансы носили элементы театрализации. Например, в связи с 60-летием со дня рождения А.П. Чехова местной драматической группой были тут же показаны спектакли «Хирургия», «Предложение» и «Медведь»{124}.
