I и II Ватиканские Соборы, «старокатолики» и «лефевристы».
В политической сфере естественное следствие реализации германского духа привело к тому, что вскоре вся Западная империя утратила последние черты какого-либо единства. Она перестала быть «империей» в буквальном смысле этого слова. Для ромеев православное вероисповедание любого лица и его подчинение власти Византийского императора автоматически означало, что тот также является «римлянином» вне зависимости от этнической принадлежности. Так некогда было и в Западной Европе, когда существовал пример для подражания, осиянный веками традиций и седой древностью. Но процесс разложения единого политического тела на автономные политические образования, начавшийся еще при детях Карла Великого, привел в конце концов к тому, что Римская империя стала ассоциироваться с одной конкретной нацией.
Уже после 1430 г. все чаще и чаще в официальных документах встречается словосочетание «deutsche Lande» («немецкие земли»). Но поскольку сюда попадали помимо германцев еще венгры, скандинавы и поляки, было внесено уточнение — «Alemanica nation», «германская нация». В 1441 г. в документах были объединены понятия «Sacrum Imperium» («священная империя») и «germanica nation» («германская нация»), а в 1486 г. впервые появилось официальное наименование — Священная Римская империя Германской нации («Heiliges Rumisches Reich deutscher Natio»). Резко возросла ксенофобия, и вскоре у немцев начала открыто проявляться антипатия к французам и итальянцам. Появились германские пророчества, согласно которым Германия должна взять на себя руководящую роль в мире и однажды снова завладеет им, когда изберет сильного императора, реформирует Церковь и выберет папу не в Риме, а в Майнце, заменив Ecclesia Romana на Ecclesia Germanica [1010]. Процесс «национализации» Германской империи, как можно без труда догадаться, проходил под эгидой «личных прав», противополагаемых «общему благу».
Конечно, в этом процессе распада уже не осталось не только римского духа, но и духа Карла Великого. Национальное государство, желающее всемирного господства, — типично языческие мотивы дохристианских времен. Почти одновременно с германцами аналогичные права на всемирное господство заявили французы и англичане. Со временем образуется три империи — Французская, Английская, Германская, не имеющие никаких шансов договориться между собой и ввергнувшие мир в катастрофу Первой мировой войны. Конечно, никакой идеи христианского единства они в себе не несли. Как заметил один исследователь, Священная Римская империя Запада не была ни священной, ни римской, ни империей. Она «была знакома с идеей божественного наместничества императора лишь в туманной форме; причем глубоко погрязшая в феодальных и национальных традициях, она и не пыталась воплотить эту идею» [1011].
Сформировавшуюся западную государственность для пущей убедительности решили назвать возрожденной «Римской империей». Поскольку же Константинополь мешал этой исторической аберрации, но истребить его дух казалось невозможным, «просто» исказили память о великом государстве ромеев-греков и таким способом устранили конкурента на роль преемника священной Римской державы. Уже Эдуард Гиббон в XVIII веке преуспел в деле доказывания того, что вся история Римской империи с момента принятия ею христианства до последних дней представляет собой период постепенного, но неуклонного упадка (!). Но он все же не осмелился отказать Империи св. Константина Великого в наименовании «Римская империя». Его последователи оказались менее стеснительны: в 1863 г. в Европе был выдуман термин «Византия» (по древнему названию Константинополя [1012] — Византий), ранее никому не известный и нигде не употреблявшийся. И память о великом мировом государстве подверглась безобразному секвестру: начали утверждать, что Византия — это всего лишь часть Священной Римской империи, ушедшая в «схизму», заселенная греками и подвергнувшаяся агрессивной атаки со стороны эллинизма и восточной культуры. Иными словами, страна, не принадлежащая к европейской цивилизации.
И хотя эта ложь была вскоре развеяна, термин остался. История его интересна — он начал применяться в ином, положительном контексте, как часть истории Священной Римской империи с момента принятия ею христианства до падения Константинополя. Теперь «Византия» звучит романтически и возвышенно, как будто это государство — не от мира сего; что, впрочем, для наших дней является чистой правдой.
Кардинальные изменения коснулись, конечно, не только Запада. Лишенная своего защитника, дефензора, главы, Восточная церковь стала иной, наполненной в понимании турок исключительно людьми второго сорта. Раньше Церковь и государство были объединены властью Римского царя. И хотя в действительности его власть могла быть очень слабой, иногда почти номинальной, в идеале он по-прежнему являлся главой христианской Вселенной, представителем Бога перед людьми и христиан перед Спасителем. Теперь же императора не стало, и Церковь оказалась отделенной от государства, Османской империи. Раньше некоторые патриархи волновались чрезмерным, как им казалось, вмешательством василевса в дела церковного управления. Наверное, теперь их мечта сбылась: царь уже не руководил клиром, но Константинопольского архиерея, «Вселенского патриарха», ставил на кафедру мусульманин [1013]. Достойная альтернатива.
Политическое подчинение Восточной церкви Османскому султану не прибавило ей жизнеспособности. Более того, все наиболее негативные явления, включая вероотступничество, папизм и симонию, расцвели пышным цветом. Здесь не место приводить печальные и даже омерзительные примеры, достаточно сказать, что покупались не только епископские кафедры, но и патриарший престол. Но мечта о христианской Вселенной, управляемой единым императором, ставленником Божьим на земле, не исчезла. И в далекой России буквально в эти же годы зарождается учение о «Москве — Третьем Риме». Возникла удивительная, уникальная по своей истории, но выросшая все же на византийских корнях Русская православная цивилизация.
Безусловно, византийское наследие не смогло заменить самой Византии. Между постоянно светящим и греющим землю Солнцем и взорвавшейся звездой, в последний раз выплеснувшей на окружающий мир свою энергию, есть большая разница. Как бы ни казалась призрачной идея воссоединения всех христиан в лоне единой Кафолической Церкви и Империи, но она имела шансы на реализацию, пока существовала Римская (Византийская) империя. Это государство было настолько величественно своей древностью, обладало такой глубочайшей культурой, что все остальные альтернативные и позднейшие «империи» просто не дотягивали до него. Несмотря на все старания, в поствизантийскую эпоху Кафолическая Церковь не смогла воссоединиться, а вслед за этим наступили вполне очевидные, хотя и медленно развивающиеся, вековые процессы дехристианизации человечества.
«Мир ушел от христианства — таков основной факт «новой истории», — писал относительно не так давно протопресвитер Александр Шмеман (1921–1983). — Эпоха власти христианства над миром кончилась «освобождением» мира от этой власти. Средневековый синтез, в котором была сделана попытка разрешить изначальный антагонизм Церкви и «мира сего», распался. Но этот новый разрыв не есть просто возвращение к раннему, доконстантиновскому положению вещей. Тогда христиане шли к победе. Теперь победа уже позади и оборачивается поражением. Тогда мир еще не верил в христианство, теперь он уже больше не верит в него. Правда, он хотел бы
