Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - Коллектив авторов

Эти редакторские стратегии явным образом свидетельствуют как о нежелании слишком активно будировать тему нацистских преступлений и коллаборационизма в советском обществе (тем более среди украинцев), так и об отсутствии тех доказательств личной вины Т. Оберлендера, которые могли бы быть приняты западногерманским судом. Однако был собран значительный комплекс источников, связанных с отдельными сюжетами политики «окончательного решения еврейского вопроса» и другими преступлениями военного времени. Поскольку вся эта тема была поднята с весьма узкими политическими и медийно-пропагандистскими целями, то по их достижении – отставка Т. Оберлендера и подрыв репутации правительства ФРГ – кампания была быстро свернута. Примечательно: советская центральная печать на протяжении апреля 1960 г. поддерживала внимание читателей к процессу, однако сам приговор был помещен уже среди прочих международных новостей  [1576]. В дальнейшем в 1960–1964 гг. фамилия Оберлендера упоминалась в различных контекстах, перестав быть предметом особого внимания, а потом вообще исчезла из общественного пространства.

Т. Оберлендер действительно являлся активным сторонником нацизма, проповедником агрессивной внешней политики, соучастником войны на уничтожение против СССР и массовых преступлений. Равным образом советская сторона была полностью права, когда уличала ФРГ в политических и юридических уловках, препятствующих объективному расследованию нацистских преступлений, однако сама проявляла излишнюю прямолинейность, стремясь свести моральную и политическую ответственность к личной и юридической, и ограничивалась реализацией узких политических интересов [1577].

При этом «дело Оберлендера» могло стать советским «делом Эйхмана», поскольку вызвало широкий отклик у советских граждан. В газету «Правда» поступили десятки писем, в которых люди не просто отзывались на рассмотренные публикации (подобный жанр типичен для того времени): в одних они сообщали о различных преступлениях на оккупированной территории Советского Союза и за его пределами, а в других возмущались, что свидетели-соучастники не понесли заслуженного наказания. Но тем самым под вопрос ставилось, насколько в советском обществе справедливо увековечивают жертв нацистских преступлений и преследуют коллаборационистов. Дискуссии в обоих направлениях могли иметь, мягко говоря, непредвиденные политические последствия, и вероятно поэтому от развития темы решили воздержаться.

Ниже мы публикуем документы, связанные с подготовкой международной пресс-конференции. Все они отложились в фонде ЧГК (Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-7021). Мы разбили их на 5 частей. В первую часть включены материалы, связанные с подготовкой апрельской пресс-конференции: протокол заседания Чрезвычайной государственной комиссии и утвержденные свидетельские показания. Последние сопровождены первичными протоколами допросов (при наличии). В эту же часть мы поместили первичные протоколы допросов Ш. И. Шавгулидзе и Ю. Пшихожева. В комментариях к мартовской версии отмечены существенные расхождения с тем, что было опубликовано в отчете о пресс-конференции. Во второй и третьей частях мы приводим прочие свидетельские показания, посвященные преступлениям во Львове и в селах Юзвин и Михайловка летом 1941 г. Вероятно, они являются частью более широкого комплекса документов, собранных органами прокуратуры на Украине на рубеже 1959—1960-х гг. Тот факт, что они отложились в фондах ЧГК, позволяет предположить, что их обнародование также рассматривалось. По крайней мере, в газетных статьях апреля 1960 г., как мы писали выше, есть пересечения с этими документами. Эти материалы позволяют уточнить обстоятельства расстрела польских профессоров, а также убийства евреев в обозначенных селах. Для публикации были отобраны те протоколы, которые содержательно дополняют друг друга. При подготовке материалов по «делу Оберлендера» следователи делали переводы ряда польских статей (опущены в настоящей публикации) и копии выдержек из допросов, проведенных сотрудниками ЧГК во Львове в 1944 г. В данную публикацию мы включили лишь те из них, которые привносят дополнительные сведения относительно львовских событий во время оккупации. В пятую часть вошел ряд наиболее содержательных писем, присланных в газету «Правда» в качестве отклика на публикации о международной пресс-конференции, в том числе о расправах в Луцке в 1941 г., а также свидетельство бывшего красноармейца, который описывал свои злоключения военного времени: отступление из Львова, попадание в плен, нахождение в лагере для военнопленных в г. Замосць, бегство оттуда и пребывание на территории оккупированной Украины.

При публикации документов очевидные опечатки, орфографические и пунктуационные ошибки исправлены, стилистика сохранена. Сокращенные части слов расшифровывались в квадратных скобках []. Заголовки документов даны публикатором. Написание названия села Майдан-Юзвинский (который обычно в протоколах писался как Майдан Юзвенский) и батальона «Бергманн» (иногда он назывался «Бергман») унифицировано. Разница в написании «бандеровцы» / «бендеровцы» сохранена.