святого своего новорожденного сына. А основное внимание правительства занимало восстание в Поволжье. В октябре на помощь казанским воеводам выступило войско князя Елецкого, но переломить ситуацию не смогло. Потом двинулась армия Ивана Воротынского и Дмитрия Хворостинина. Но зима выдалась лютая и снежная. Полки завязли в «великих снегах» и не смогли добраться до гнезд бунтовщиков.
Между прочим, еще раз подтвердилось — буквально ни одно предприятие Ивана Васильевича не обошлось без последующей клеветы! В данном случае историки переписывают друг у друга сюжет, как за неудачный поход царь повелел одеть Воротынского и Хворостинина в женские платья и заставил выполнять женскую работу, молоть крупу [756]. Хотя профессиональным историкам, конечно же, известно, кто является автором этой басни. Станислав Немоевский, польский приятель Лжедмитрия. После его свержения и смерти Немоевскому пришлось пару лет пожить в плену, пока царь Василий Шуйский не отпустил. За это поляк постарался оплевать Россию, что называется, по полной программе, нагромоздил самые дикие измышления — вроде того, как Иван Грозный, потеряв Великие Луки, принялся бить палкой статую Николая Чудотворца в Можайске с криками: «Почему помогаешь не мне, а Литве?» И этот бред тоже переписывают, невзирая на проверенные факты, что царь в эти годы вообще не приезжал в Можайск [757].
А Воротынский и Хворостинин никакого наказания за неудачу не понесли — она не отмечена ни в послужных списках воевод, ни в других документах, ни даже в оппозиционных частных летописцах (которые не преминули бы описать столь необычную опалу). Но срыв похода воодушевил восставшие племена. Они в своих лесах стали считать себя неуязвимыми. Втягивали тех, кто еще не присоединился к ним, блокировали дороги вокруг крепостей. В 1583 г. вызрел заговор в самой Казани. Татары по сигналу набросились на русских, перерезали множество людей, в том числе воевод, священников. Царь бросил отбивать Казань свои отряды, находившиеся поблизости, но они были разбросаны, недостаточно сильны и ничего сделать не смогли.
Видя такое дело, оживился и Баторий. У России положение тяжелое — и со Швецией война, и Казанское восстание. Стал придираться — как бы тоже подключиться. Условия мирного договора он не выполнял. Между прочим, среди обвинений, навешанных на Ивана Грозного, фигурирует и байка пастора Одерборна, будто он «осудил на смерть 2300 воинов, которые в Полоцке и других крепостях сдались неприятелю. По заключении мира… велел их всех казнить или ввергнуть в ужасную темницу» [756]. Режиссер Павел Лунгин даже включил эту сплетню в свой лживый фильм «Царь», запросто сдвинув падение Полоцка на 10 лет, ко времени жизни митрополита Филиппа. Но стоит уточнить для ясности — эти воины «по заключении мира» в Россию не вернулись. За огромные деньги удалось выкупить лишь четырех знатных воевод, а всех остальных неприятели удержали в плену, даже от размена паны уклонялись. Каждый, кому достались пленники, числил их своими личными невольниками и не желал отпускать в обмен на каких-то других поляков или немцев. Переговоры по данному поводу продолжались еще долго, уже после смерти Ивана Грозного.
Паны не ушли и с земель, по мирному договору возвращенных России. Занимали часть Торопецкого, Великолукского, Велижского уездов, устраивались там по-хозяйски. Витебский воевода Пац даже начал строить крепость на русской территории. Магнаты и шляхта грабили и закрепощали крестьян, срывали размежевание границ, оскорбляли и выгоняли присланных для этого царских чиновников. А Баторий в ответ на дипломатические протесты только пожимал плечами и ссылался на «своевольство» панов — дескать, он ничего не может поделать [746]. Хотя сам со своими вельможами поощрял это, почему же не удержать дополнительные приобретения «явочным порядком».
И не только Баторий, но даже и датский король Фредерик II рассудил, что наша страна совсем ослаблена. Раньше он подыгрывал антироссийской коалиции тайно, а теперь счел, что можно открыто прихватить приграничные области. Датские и норвежские отряды без объявления войны вошли в Колу и Печенгу. В северные моря Фредерик выслал эскадру из 5 каперских кораблей, захватывавших и грабивших суда, следовавшие в русские порты. Да, силы России были не безграничными. Жестокая схватка сразу с несколькими протвниками обошлась ей не дешево. Численность войск снова уменьшилась. Хозяйство не выдерживало долгого перенапряжения.
Иван Васильевич помнил решения Земского Собора в конце 1580 г. Мирная передышка нужна была стране как воздух. Царь принял оптимальное решение, разбираться с противниками по очереди. Развязать себе руки на одних направлениях, чтобы быстрее добиться успеха на других. И если казанцев склонить к примирению не удавалось, то оставалось договариваться со шведами. А Юхана поражения под Лямицами и Орешком все-таки вразумили. Еще и царская дипломатия добавила ему хлопот. Иван Грозный сумел поссорить его с вчерашними союзниками. Он же по договору уступил Речи Посполитой всю Ливонию. Теперь Баторий требовал от шведов уйти из Эстонии. Юхан возмутился, нагрубил ему. Польский король тоже раскипятился, грозил войной.
Так что на переговоры с русскими Юхан охотно согласился. Делегации съехались на реке Плюсе и в августе 1583 г. подписали перемирие. Каждая из сторон сохраняла позиции, которые занимала к этому моменту. За шведами остались четыре русские крепости: Карела, Ивангород, Ям и Копорье. Но перемирие заключили всего на 3 года. Как раз усмирить Поволжье, а потом ничто не мешало вернуть свои города. Однако в договоре был еще один пункт, на который историки почему-то не обращают внимания. Швеция снова предоставила России право свободной торговли через свою территорию. А ведь у нашей страны оставался порт на Балтике! Невское Устье, построенный по приказу Ивана Грозного еще в 1557 г. на месте нынешнего Санкт-Петербурга! После взятия Нарвы он утратил значение. Но теперь, после ее утраты, он сохранился. И он действовал! Таким образом главной цели войны, открытия русской торговли через Балтийское море, Иван Васильевич все-таки достиг!
А сразу после заключения перемирия, в сентябре 1583 г., удалось навести порядок на польской границе. Из высвободившихся войск государь послал туда 2 тыс. стрельцов и детей боярских. Они без долгих церемоний повыгоняли чужеземцев, задержавшихся на русской земле. Ну а воевать Баторий все равно не смог, ни с русскими, ни со шведами. Ему не позволили паны. Речь Посполитая понесла слишком большие потери и затраты в прошлой войне. Королю на сейме было объявлено: «Не хотим войны ни с Крымом, ни с шведами, не даем ни людей, ни денег!» [746].
Высвободившиеся с фронта отряды царь направил и на Кольский полуостров, они быстро выкинули обнаглевших датчан. А обуздать их на море помогла Англия. Как только речь пошла о барышах, Елизавета и ее окружение отреагировали без промедления. Выделили военные корабли, и купеческие суда стали
