(изданную в Одессе в 1868 г. — ив Париже в 1871 г.) имела свое продолжение в следующих словах: «Цель такого журнала должна быть — содействовать самоисправлению евреев и показать, что оно успешно только тогда, когда оно пойдет рука об руку с улучшением их внешнего гражданского положения. Оба эти стремления должны помогать друг другу и слиться в одно; это значит: возрождение нашей внутренней жизни должно естественно и логично осуществиться при улучшении нашего гражданского быта». Таким образом, совершенно очевидно, что для инициаторов одесского «Рассвета» основной задачей журнала было воздействие на общественное мнение России и на русское правительство в смысле устранения еврейского бесправия. На этой точке зрения стояли представители еврейской интеллигенции, и ее полностью разделял и Н. И. Пирогов. И хотя министр Ковалевский наложил свою резолюцию на последний вариант ходатайства — «оставить без последствий», — 22 октября 1859 г. издание «Рассвета» на русском языке было высочайше разрешено, в январе 1860 г. разрешение было доведено до сведения инициаторов, и 27 мая 1860 г. вышел в свет первый номер первого русско-еврейского журнала.
«Рассвет» существовал недолго. На каждом шагу журнал подстерегала придирчивая цензура. Даже в статьях Пирогова, присылаемых им в редакцию, цензура делала купюры, которые пришлось заменять точками. Представители власти были явно недовольны направлением «Рассвета». У О. Рабиновича происходили стычки и столкновения то с генерал-губернатором Строгановым, то с полицией (в частности, по поводу похищения еврейской девочки Ципки Мендок для обращения в католическую веру). В этих условиях трудно говорить о каком-нибудь выдержанном направлении журнала. В 1861 году цензура не пропустила статьи об уравнении евреев в правах. О. Рабиновичу приходилось искать обходных путей для отстаивания этой основной мысли. Так, в № 9 «Рассвета» редактор писал: «Необходимо, чтобы мы освободились от некоторых ограничений, которые мы в продолжении веков сами на себя добровольно наложили; но также необходимо, чтобы пали и те ограничения, которыми опутали нас извне». Формально-ассимиляторские, русификаторские тенденции «Рассвета» далеко не полностью определяют направление первого русско-еврейского журнала. Напротив, С. Цинберг, анализируя статьи И. С. Гальберштадта (1842—1892) в «Рассвете», приходит к выводу, что «в начале 60-х годов далеко не все интеллигентное еврейство было увлечено ассимиляционным движением». Тем не менее, журнал успеха не имел, и жизнь его оказалась недолговечной. От укусов ли цензуры, от неприятностей, чинимых администрацией, от «равнодушия публики», — или от совокупности этих причин, но «Рассвет» скоро прекратился, и на смену ему уже 8 июля вышел новый журнал — «Сион».
Редакция «Сиона» находилась в руках Е. Соловейчика и Л. Пинскера, а затем Н. Бернштейна. По своему направлению журнал мало отличался от «Рассвета», — хотя в нем было меньше публицистики и больше научно-популярного материала. С. Цинберг [72] считает, что «Сион» «не стоял под флагом ассимиляции и не отстаивал идеи полного слияния с окружающим населением», как этого добивались ассимиляторы 40—50-х гг. Он отмечает в «Сионе» статьи Ю. Гольдендаха, давшего отпор тенденциям, проявившимся в обращаемых к евреям призывах: «В России мы должны стать русскими».
На долю «Сиона», однако, выпало всего 10 месяцев существования: возникший в июле 1861 г., он прекратился уже в апреле 1862 года. Прекращение «Сиона», возможно, было ускорено рядом конфликтов, которые имела редакция «Сиона» с украинофильским журналом «Основа» (которым руководили Кулиш, Костомаров, Марко-Вовчок и др.) по вопросам борьбы с антисемитизмом.
Только спустя 7 лет после закрытия «Сиона» возник в Одессе новый орган русско-еврейской печати «День», которому удалось, не взирая на свой также короткий век (1869—1871), вписать свое имя в скромную до того историю русско-еврейской печати. Это объяснялось прежде всего тем, что среди руководящих сил журнала оказался выдающийся юрист и знаток экономического положения евреев, к тому же обладавший ярким публицистическим пером, — рано скончавшийся Илья Григорьевич Оршанский (1846—1875).
Редакция «Дня» привлекла в число своих сотрудников ряд выдающихся представителей русско-еврейской интеллигенции, в том числе А. Е. Ландау, писавшего систематически письма из Петербурга под псевдонимом «Гаммабит». К этому времени в общественном мнении еврейских кругов уже постепенно кристаллизовалась в качестве центральной задачи — борьба за эмансипацию, требование уничтожения еврейских ограничений. Эти лозунги оплодотворяли собой многие статьи «Дня». Применяясь к цензуре и отражая известную продолжавшуюся неопределенность своих стремлений, «День» писал: «Еврейский вопрос — не религиозный, как наивно полагают одни, и не национальный, как неосновательно полагают другие, а общественный, экономический... Необходимо определить те социальные и экономические условия, при которых интересы нашего еврейского населения совершенно сольются с интересами прочих русских граждан». Под углом этой идеи «слияния», т. е. ассимиляции, «День» призывает общественное мнение учитывать «те цели и стремления, которые преследуются евреями теперь, то общественное и гражданское положение, которое евреи готовятся занять в самом близком будущем».
Время было тогда бурное. Русское еврейство было потрясено постигшим в 1869 году губернии Северо-западного края голодом, сопровождавшимся заболеваниями голодным тифом. В Ковно образовался Комитет помощи и еврейские общественные организации в Германии и Франции широко откликнулись на его призывы. Началась также эмиграция в Америку. В Петербурге стали циркулировать слухи, легко подхватываемые провинцией, о предстоящих близких реформах в области еврейского вопроса. «День» в 1869 — 70 гг. стал рупором этих ожиданий и надежд, и организатором кампании по сбору средств на дело помощи голодающим. Но иллюзии ассимиляции, даже обрусения, не переставали звучать на столбцах «Дня», захватывая даже таких публицистов, как И. Оршанский, явившегося одним из первых борцов за равноправие в России.
В цитированном выше докладе М. И. Кулишера по истории возникновения русско-еврейской печати «День» получил весьма высокую оценку. «Здесь впервые был привлечен весь наличный законодательный материал для характеристики юридического положения евреев, впервые использованы были многочисленные данные, имевшиеся в русской литературе для изображения экономического положения евреев. Это была главным образом заслуга И. Г. Оршанского. Тут был и новый метод разработки еврейского вопроса, и новый ценный материал для освещения его. Этим косвенно разрушалось фантастическое здание еврейского «засилья», воздвигнутое Брафманом». Разоблачением клеветнических измышлений автора пресловутой «Книги кагала» занялся М. Г. Моргулис (1837-1913).
Положение «Дня», и без того страдавшего от «равнодушия публики» (по выражению Кулишера), пошатнулось главным образом вследствие обманутых ожиданий еврейского общества.
Как известно, ответом на настроения 1869-70 гг. явился погром в Одессе в 1871 г. Меж тем «День» оказался неспособным реагировать на погром. В редакции возникли внутренние конфликты. «Оршанский настаивал, чтобы евреи добились предания самому строгому суду виновников, вдохновителей и попустителей погрома», — писал А. Е. Кауфман в своих воспоминаниях. Многие были против такого решительного выступления евреев, опасаясь раздразнить административных «гусей».
