В марте, по проекту всесибирских съездов, должно было собраться всесибирское Учредительное Собрание. До него вся полнота власти в Сибири {66} передавалась Областной Думе и ответственному перед ней Совету. Созыв Думы в теории не являлся актом антибольшевицкой акции, как утверждает Милюков, ибо большевики на предварительном съезде участвовали, как равноправная сторона. Главенствовала на съезде эс-эровская фракция: из 155 делегатов 92 принадлежали к эс-эровской фракции, 27 к эсдековской, 11 к нар.-социалистической и т. д. Дума и Совет должны были явиться коалиционной властью, но только социалистической, от "народных социалистов до большевиков". Но когда 7 января Областная Дума собралась, состав ее был неблагоприятен для большевиков: из 93 делегатов, прибывших в Томск, 56 заявили себя эс-эрами; 10 - нар. социалистами, 12 беспартийными, 1 - к. д.; социал-демократов всех разветвлений было всего 5 человек. Поэтому большевики и выступили против Областной Думы. У П. Н. Милюкова и на последующих страницах изложение только приблизительно соответствует действительности.
Стр. 40. "Потеряв надежду на единение русских партий, германцы затем круто переменили фронт, выдали большевикам военные дружины правого центра и настояли на аресте центрального комитета партии к. - д., как военной организации", субсидируемой французами. Откуда взял это автор? В такой постановке дело, конечно, не соответствует действительности. Между прочим, Ц. К. партии к. - д. объявлен был вне закона еще в конце ноября 1917 г. и тогда, после "демонстрации" 28 ноября в честь Учредительного Собрания, были арестованы Кокошкин и Шингарев.
Стр. 41 и др. Неточно сообщен состав Директории, намеченный в Москве. Здесь вообще имеются расхождения у мемуаристов. Но так, как излагает Милюков, не излагает никто из мемуаристов. Были де выбраны Авксентьев (зам. Чайковский), Астров (Виноградов), Болдырев (Алексеев). В частности, кандидатура к. - д. Виноградова, выставленная в Уфе, просто не могла возникнуть в Москве. Эти неточности тем {67} более непонятны, что на Ясском Совещании именно П. Н. Милюкову было поручено изложить историю образования единой всероссийской власти. И в своем докладе Милюков как раз доказывал, что Уфимское Совещание нарушило московское соглашение, между прочим, тем, что ген. Алексеев был избран лишь заместителем Болдырева.
Стр. 41. Совершенно не соответствует действительности указание на то, что при осуществлены плана "Нац. Центра" и "Союза Возр." на Волге "получили перевес социалисты-революционеры крайне левого типа Чернова". Самарский Комуч возник скоре в противовес плану "Нац. Центра" и "Союза Возрождения".
Стр. 42. П. Н. Милюков подчеркивает "демократические начала", на которых была организована волжская армия - те самые, "которые разложили русскую армию времен февральской революции". Сами с. - р. как раз полковника Галкина, организатора "народной армии", обвиняли в противоположном. На этих страницах вообще все только приблизительно соответствует действительности: и численность волжской армии и ее действия. (Ср., напр., с изложением Болдырева). "Комуч" не объявлял себя "всероссийской властью". Самарское правительство, по выражению Аргунова, считало себя "эмбрионом" всероссийской власти.
Стр. 42 Едва ли можно сказать, что союзническая помощь на Урале и на Волге "не только не приходила, а "вообще не имелась в виду". Post factum все становится яснее. Но в то время не только русским, но и своим военным агентам, представители Антанты давали другие указания. Напр., полк. Пишон в "Monde Slave" (1925 г., январь, стр. 13) рассказывает, что Нуланс для осведомления всех французских военных агентов в России сообщил, что "интервенция" союзников решена на июнь - агентам предписывалось всячески воспрепятствовать отправке чешских войск во Владивосток. Историк Милюков (на стр. 55) утверждает, что {68} создание "восточного фронта" было фантазией", которой можно было "тешить незнакомых с военным делом политиков", а военный стратег ген. Корнилов держался противоположных взглядов.
Стр. 46. Говоря об увольнении военного министра Сибирского Правительства Гришина-Алмазова, автор объясняет это происками с. - р., которые были недовольны воззванием Гр.-Алмазова, в котором он "открыто развивал идеологию борьбы сибирской армии на новом русско-германском фронте". Непонятно. Болдырев поясняет, что Гр.-Алмазов на банкете в Челябинске высказал много "лишних, резких, но по существу правдивых обвинений по адресу союзников". Это и вызвало негодование последних.
Стр. 47. Очень неточно изложена роль к. - д. на Уфимском совещании, участие казаков и других политических групп. Достаточно указать, что Болдырев считает, что наиболее откровенно в пользу диктатуры и "диктатуры единоличной" высказался как раз представитель конст. - демократической партии. "Он откровенно наметил дорогу, приведшую к диктатуре Колчака".
Стр. 47. Чрезмерное значение придано вмешательству чехов в распри русских общественных группировок при вопросе о создании Bcepoccийской власти. Еще в Самаре один из виднейших вождей Народной Армии, полк. Каппель, от имени армии "почти ультимативно заявил ген. Болдыреву о необходимости немедленного общего и политического объединения". На уступки "левого" сектора в период Уфимского Совещания в значительной степени повлияло взятие Казани красной армией. Между прочим, характерно, что с. - р. Буревой в своей брошюре "Колчаковщина", изданной уже у большевиков (1919 г.), определенно говорит, что Самара "вынуждена была принять участие в Уфимском Совещании".
Стр. 50. Допрос Колчака издан не под редакцией Каменева, а Попова, председательствовавшего в "суде" над {69} Колчаком - при участии представителей с. - р. и с. - д. партий.
Стр. 53. Авксентьев не "соглашался", как утверждает П. Н. Милюков, предать авторов пресловутого воззвания Ц. К. с. - р. партии суду. Сам Авксентьев опровергал это в письме, напечатанном в "Последних Новостях". Ответ на требование Вологодского и Болдырева арестовать членов Ц. К. партии с. - р. В. М. Зензиновым был формулирован так: если судебные власти установят противогосударственность действий Ц. К., то он, Зензинов, выскажется за арест, "но при одном условии, если одновременно будут также арестованы и все виновные в противогосударственных деяниях справа, вроде, напр., офицеров, певших на днях в Красноярске и Омск "Боже Царя храни" при официальных встречах союзников" (добавим на банкетах). К этой точке зрения присоединился и Авксентьев. (Зензинов. "Госуд. переворот адм. Колчака". Париж. 1919).
Стр. 57-58. Очень характерно для "метода" П. Н. Милюкова суждение о "республиканизме" и "монархизме" генералов Алексеева и Корнилова. Прежде всего противоречие. Если Алексеев "никогда не доходил до отрицания основных принципов революции", то Корнилов изображается "совершенной противоположностью во всех этих отношениях" (стр. 57). И дальше: "сам Корнилов искренне называл себя республиканцем". В примечании к стр. 58 говорится: "с некоторым удивлением я прочел в "Очерках" А. И. Деникина, что "среди политиканствующего привилегированного офицерства..." шли разговоры о "демократизме" Корнилова и о "монархизме" Алексеева"... Мои личные впечатления были противоположные и впредь до более убедительных доказательств я считаю данную в тексте характеристику - более правильной". Курьезно, что в 1924 г. в статье "Мои сношения с ген. Алексеевым" ("Посл. Нов." № 1214) П. Н. Милюков писал: "Тогда (т. е. в мае 1918 г.) я считал Алексеева сторонником республики и более явным, чем {70} Корнилов. По сообщению Деникина, я вижу, что ошибался". Эту
свою ошибку П. Н. Милюков мог бы увидать еще и из письма Алексеева Родзянке 25 июля 1917 г., где он писал: "я сильно отстал и психологии деятелей нашей революции постичь не могу (т. V "Кр. Архива"; перепечатано в т. XVI "Арх. Рус. Рев." Гессена).
Стр. 57. Откуда П. Н. Милюкову известно, что в составе офицеров, собравшихся на юге, было не менее 80 % монархистов? Это находится в противоречии с другими утверждениями исследователя.
