Стр. 145. Автор только формально излагает содержание известного меморандума, выпущенного в Иркутске 13 ноября. Никаких пояснений, никаких дополнений П. Н. Милюков не считает нужным сделать. Однако история, как таковая, не может считаться с посторонними соображениями сегодняшнего дня. Она действительно должна быть объективна, хотя бы в констатировании фактов. Всякое замалчивание неизбежно становится искажением истины. Материалы, ныне опубликованные (в том числе даже в избранной П. Н. Милюковым книге Субботовского) в советской России, требуют внесения существенных коррективов в чешский меморандум, перекладывавший по политическим мотивам всю ответственность за теневые стороны деятельности чехов в Сибири исключительно на русские власти. Меморандум выражался сильно: "под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир... и мы, соблюдая полную лойяльность, против воли своей становимся соучастниками преступлений". Можно привести немало фактов (см. напр., книгу Колосова, опубликованные большевиками официальные документы и тот дневник бар. Будберга, который любит цитировать П. Н. Милюков для характеристики "колчаковщины". А. В. Колчак считал даже "чеходом" бар. Будберга), ответственность за которые должны принять на себя и представители чешского войска - и в области незаконных "реквизиций" и в области административно - военного произвола
(с прямым даже нарушением существовавших русских законов). Беспощадна подчас была чешская контрразведка, решительны были действия командиров чешских отрядов, усмирявших повстанческие и иные выступления и т. д. Если говорить о моральной ответственности в эти дни {76} гражданской войны, то ответственность во всяком случае должна быть общая.
Стр. 146. Со слов Гайды П. Н. Милюков рассказывает о попытке восстания во Владивостоке 18 ноября 1919 г. Русские источники могли бы дать нашему исследователю значительный материал для дополнения и исправления текста, составленного по материалам Гайды (Полезно сравнить воспоминания Гайды с интервью, который он давал в Шанхае после неудачного восстания.). Поднимал восстание, в сущности не Гайда, а соц. -революционеры - областники. С бывш. председателем сибирский областной думы Якушевым Гайда обсуждал не только "идею переворота" (а раньше с Колосовым). В приложении к дневнику Болдырева напечатана переписка, которая велась с Болдыревым, Якушевым и Павловским Болдырева приглашали принять участие в заговоре и в той пяти-членной директории, которая намечалась. Болдырев воздержался от приезда во Владивосток из Токиo, но до некоторой степени пытался безуспешно связать заговорщиков с "верхами Японии". Владивостокская эпопея действительно характерна для истории гражданской войны. Это история политической авантюры, где имена эсеровских деятелей переплетаются с чешскими политиками, союзническими дипломатами и военными агентами, интригующими атаманами и пр. Ген. Розанов, усмиряющий восстание, поднятое Гайдой, также оказался замешанным в предварительных переговорах о перевороте. Добавлю, в "бюро военных организаций" в период восстания непосредственно участвовали коммунисты.
Стр. 160. Выступление японцев во Владивостоке, Хабаровске и в других городах 4-5 апреля автор изображает, как японскую оккупацию. П. Н. Милюков необычайно преувеличивает "расправу" японцев, "в течение недели". Между тем уже к 7 час. веч. 5 апреля работа правительства {77} Приморской Земской Управы во Владивостоке восстановилась. Ген. Болдырев видит в выступлении японцев не захватные цели, а попытку ликвидации нарождавшегося на Дальнем Востоке большевизма и захвата власти со стороны "реакции" (стр. 334-335).
Стр. 175. Без оговорок нельзя сказать, что "после падения Колчака большевики свергли во Владивостоке 31 января 1920 г. власть ген. Розанова". "Победители-большевики, опасаясь японцев, и здесь должны были прикрываться обличим демократизма"... "Японцы, принявши закулисное участие в перевороте 31 января, тоже не решились выступить открыто". Ген. Болдырев, непосредственный наблюдатель событий, между прочим, отмечал в своем дневнике: "всем как будто бы дирижируют американцы". Влияние большевиков в Народном Собрании действительно было обеспечено созданием "единого социалистического фронта".
Стр. 183. "Несоциалистический съезд" во Владивостоке П. Н. Милюков характеризует исключительно, как рупор монархистов. Между тем представители партии к. - д. (и в частности, член Ц. К. Кроль и В. А. Виноградов - бывш. член Директории, были одно время лидерами этого блока). У "правых" не было вовсе определенного большинства в "Народном Собрании", собравшемся в июле 1921 г.
(ср. рассказ Болдырева, входившего в "демократический союз" и противника "несоциалистического" блока).
Стр. 223. Характеристика политики Врангелевского правительства чрезмерно сгущена в своих отрицательных тонах: "левая печать была закрыта, левые общественные деятели, не только социалисты, но и умеренные либералы отдалены и загнаны в подполье" (?). Как могла тогда партия к. - д. и, в частности, П. Н. Милюков, поддерживать правительство ген. Врангеля до оставления Крыма?
Стр. 235. Неверно и тенденциозно изложена история возникновения "Русского Совета" в Константинополе, куда "не {78} вошли казаки и прогрессивные политики". С агитацией о сохранении армии и пр. выступили не только Марков II и Трепов в союзе с Бурцевым, Алексинским и Долгоруковым. Представителем "Пол. Об. Комитета" в Константинополе был П. П. Юренев и за его подписью было напечатано воззвание. Недаром кн. П. Д. Долгоруков на майском совещании 1921 г. партии к. - д. "Русский совет" назвал "кадетским детищем".
Стр. 244. Характеризуя парижский Национальный съезд, П. Н. Милюков говорит: "участие правых к. - д. (Набоков, Карташев, Федоров) сообщило этому съезду либеральную внешность. Следовало бы указать, что в организационном комитете участвовали, напр., С. А. Смирнов, Н. В. Тесленко, которых Милюков не относит к числу "правых кадет".
Стр. 268. С. С. Маслов - представитель "Крестьянской России", вовсе не "принадлежал к составу изгнанных из России интеллигентов"...
Однако, не довольно ли перечислений "неточностей", взятых для примера из разных глав исследования П. Н. Милюкова? Такая работа слишком скучна и малопродуктивна для критика. Я вынужден был это сделать, отчасти для того, чтобы избегнуть упреков и голословности. Едва ли могут быть они теперь сделаны. Я не изучал скрупулезно всех страниц "России на переломе", но ясно, что количество "неточностей" может быть значительно увеличено. Вероятно, несколько по другому изложил бы ход декабрьских и январских событий 1920 г. в Иркутске (стр. 149-153) П. Н. Милюков, если бы познакомился с большевицкими материалами об иркутском восстании. Последние дни колчаковской власти исследователь излагает только по Гинсу (Книга проф. Гинса - книга хорошая и объективно написанная, однако, в некоторых своих частях по материалу уже устарела. Ценность этой первой работы о гражданской войне в Сибири лежит в мемуарной стороне повествования. Однако, и здесь П. Н. Милюков мог бы почерпнуть сведения, подтверждаемые последующими работами.).
Недостаточно {79} познакомившись даже с эмигрантской литературой (и ссылок на нее мало), П. H. Милюков, по-видимому, не представляет себе, что существует, напр., как бы стенографическая запись тех переговоров, которые вели колчаковские министры с делегатами Политического Центра при посредничестве представителей иностранных держав.
Стоит далее просмотреть более внимательно страницы, посвященный дальневосточным событиям в годы гражданской войны, для того, чтобы наглядно увидеть, что количество "неточностей" может быть сразу преумножено. Рассказывает об этих событиях исследователь по газетным сообщениям, по записям, сделанным из воспоминаний Кроля, но если бы он обратился к существующей литературе (хотя бы только к дневнику и воспоминаниям ген. Болдырева, - есть и другой материал), то почувствовал бы необходимость ввести ряд весьма значительных коррективов. Этому периоду П. Н. Милюков посвящает непропорционально много места по сравнению с другими главами. Здесь - говорит исследователь - "мы имеем возможность наблюдать единственный случай эволюции правых элементов белого движения у власти до того логического конца, до которого в Европе это движение дошло уже только в эмиграции. Владивостокский опыт наглядно иллюстрирует, чем могло бы сделаться белое движение, если бы удалось произвести реставрацию на большем пространстве, чем маленький клочок Приморья". Все это построение чрезвычайно искусственно... Здесь публицистическая тенденция действительно исказила восприятия прошлого. Прежде всего трудно найти что-либо общее между тем, что мы наблюдали на юге, и тем, что происходило в специфической обстановке Владивостока, Читы и т. д. Перед угрозой японской "оккупации" на Дальнем Востоке рождалась особая форма национализма, приводившая, в конце концов, к сотрудничеству "буржуазных" элементов с коммунистами.
