так и красных войск, и накануне отступления Белой армии без боя в сторону Симферополя для «зачистки освобожденных» территорий из Москвы прибыла большая группа чекистов. Крымские перешейки и Джанкойский регион стали теми воротами, через которые с континента устремилась лавина самых твердых, самых надежных, не знающих жалости посланцев Политбюро ЦК РКП(б) и Дзержинского. Это были представители многочисленной, не раз испытанной «на деле» ленинской когорты профессиональных революционеров, не имеющих ни родины, ни священного чувства отчизны, ни специальности, ни постоянной работы. За плечами этих людей не было ничего, кроме революционных «подвигов» и стажа пребывания в партии. Вскормленные на членских взносах партийцев, на пожертвованиях известных писателей и других меценатов, толком не ведающих, кому они помогают, на средствах, добытых разбойными нападениями «боевых дружин партии», эти люди своей общественно-полезной деятельностью считали одно — сеяние смуты и враждебности между людьми, разжигание классовой ненависти, уничтожение всего старого, отжившего, проведение в жизнь террористических начал управления обществом.
На IV Крымской областной конференции РКП(б) в мае 1921 г. председатель Крымревкома Шабулин сообщил, что с ноября 1920 по март 1921 г. для наведения порядка и установления советской власти из России в Крым прибыло 1360 человек [92]. Имея большой опыт применения красного террора, приобретенный в России, и оттесняя местное новоиспеченное начальство, признанное «мягкотелым», прибывшие «преторианцы» заняли все должности в ЧК, особых отделах, тройках, ревкомах, парткомах, политотделах и, следуя напутствиям Дзержинского, рьяно принялись за работу.
Именно здесь, на крымских перешейках и в северной части Крыма, начался бесконечный и главный в ноябре-декабре 1920 г. отсчет жертв красного террора, который с каждым днем и с каждым «освобожденным» километром усиливался и ширился, приобретая массовый характер в отношении пленных, беженцев, чиновников и всех «бывших», а потому враждебных новой власти людей. Крым стал очередным объектом того кровавого эксперимента над великим народом, который начиная с 1917 г. проводился на бесконечных просторах Российской империи. Об этих массовых расстрелах в энциклопедиях и справочниках советского издания попросту умалчивается.
После падения Перекопско-Чонгарских и Юшуньских позиций и прекращения сопротивления со стороны Белой армии, основная часть которой откатилась к Симферополю и другим городам крымского побережья, сдача в плен солдат и офицеров перешла в новую стадию, а на отдельных участках приобрела массовый характер. Этому способствовало не только очевидное для всех крушение Белого движения в Крыму, но и призыв командования Красной армии прекратить сопротивление и обещание не применять насилие. Однако в действительности случилось обратное. Враждебность и ненависть, подогреваемые требованием московских вождей об уничтожении врагов революции, проявились в крымских событиях в полной мере.
При вступлении 12 ноября 1920 г. 30-й дивизии в Джанкой и другие окрестные населенные пункты везде расклеивались приказы особых отделений ВЧК с требованием явки определенной категории населения для регистрации. Бланки без даты и подписи одного из вариантов приказа были обнаружены в некоторых архивных делах.
Приказ №
Особого отделения особого отдела ВЧК
При №-ской стрелковой дивизии.
___ ноября 1920 г.
§ 4. Всем оставшимся в данной местности офицером, чиновникам, добровольцам и юнкерам белой (Врангельской) армии в указанный срок (24 часа) явиться в особое отделение.
§ 5. О всех бежавших с белогвардейцами граждан, знающих последних, обязаны в указанный выше срок лично заявить особому отделению.
§ 6. Не исполняющие настоящего приказа будут подвергаться суду полевого ревтрибунала, а в нужных случаях подвергаться высшей мере наказания — расстрелу на месте.
Нач. особого отделения —
Нач. агентуры —
Секретарь —
Как видно из бесконечных списков расстрелянных людей, в том числе и гражданского населения, «нужные случаи» для особых отделений ВЧК находились всегда.
В параграфе 4 приказа перечисляются лица, обязанные явиться для регистрации, в том числе «добровольцы». Вызывает недоумение, кого авторы приказа называют добровольцами. Известно, что до мая 1920 г. Белая армия называлась Добровольческой, а потому в связи с этим все офицеры и солдаты считались добровольцами. 28 апреля 1920 г. Врангель провозгласил создание Русской общенациональной армии, которая (и только она!) защищает интересы Российского государства. Все дивизии и корпуса Добровольческой армии, естественно, вошли в Русскую армию. В соответствии с этим проводилась обязательная мобилизация мужчин с 18 до 34 лет, позже — с 16 до 48 лет.
Впрочем, для чекистов это не имело никакого значения, а потому они расстреливали всех. В Симферополе 17 ноября 1920 г. был издан другой аналогичный приказ, где слово «добровольцы» уже было заменено на «солдаты».
Подавляющее большинство солдат, офицеров, чиновников и беженцев на регистрацию пришли сами. Иных разыскивали по доносам активистов, находили, задерживали и тут же всех их арестовывали. На второй-третий день, выполняя указания большевистских вождей, начали их поголовное истребление. Расстрелы поодиночке, повзводно и даже поротно стали обычным явлением и ни у кого из «освободителей» не вызывали никакого удивления и осуждения. Подобран был соответствующим образом и контингент расстрельных команд — воистину отъявленных, не знающих жалости и угрызения совести красных палачей, которые без промедления выполняли постановления троек о расстрелах в скрытых для местного населения пустынных местах.
В этой профессии, каждодневном, обычном для них ремесле они все больше приобретали необходимые навыки и высокую квалификацию. Однако постоянный контакт с людьми, которые через минуту станут прахом, их просьбы о пощаде, отчаяние, слезы, проклятия палачам, наблюдения за предсмертными муками и конвульсиями умирающих людей, запах крови — все это сломало и изуродовало моральное и психическое состояние красноармейцев. Их отупение от крови достигло патологических вершин, превратило их в бесчувственных и безразличных носителей смерти и навсегда отобрало у них способность нормально мыслить, ощущать, жить. Единственными их предметами — профессиональными инструментами деятельности — были винтовка, пулемет да лопаты... Чтобы приглушить сознание членов расстрельных команд, щедро лилось рекой спиртное — водка и вино в достаточном количестве давалось в награду до и
