По этой причине он свернул к протекавшей по краю маленькой речке и тут же оказался возле нее. Остановившись на берегу, зверь начал жадно лакать воду. Он не заметил, как своим резким появлением всполошил большую стаю мелких рыбок пролебиас, которые быстро метнулись на глубину из взбаламученного прибрежного мелководья.
А утоливший жажду амфицион двинулся вдоль берега речки. И когда он бежал, следовавшая за ним по пятам тень скользила по глади воды и перепугала тауматуров, лососевых рыб размером с форель, всполошила караулящего добычу древнего хариуса прототималлуса, загнала на глубину линей, плотву и уклеек. Даже большущая щука в страхе спустилась поближе ко дну.
Внезапно хищник остановился, пристально глядя на противоположный берег речки. Там, между лесными деревьями, неспешным шагом шел удивительный зверь макротерий.
Животное это и в самом деле было очень необычным представителем копытных. Крестец и задние конечности макротерия выглядели недоразвитыми. Ноги не имели копыт, как у всех его родичей, вместо них там торчали странные, толстые и глубоко раздвоенные когти, которые были ничем иным, как видоизмененной последней фалангой пальцев.
Макротерий степенно шагал между деревьями и с завидным аппетитом срывал с них сочную листву. Иногда зверь упорно рыл когтистой ногой землю, пока не доставал оттуда клубни или сладкие коренья, которые с удовольствием поедал.
Амфицион жадно рассматривал хоть и крупное, но беззащитное создание. Лишь изредка сталкивался он с ему подобными в своих скитаниях, ведь макротерии были весьма немногочисленны. Но при каждой встрече хищник легко с ними справлялся и на какое-то время забывал про нужду и голод.
Однако с охотой сегодня ему явно не везло.
Казалось бы, вот большая добыча, которой ничего не стоило завладеть, а на пути амфициона вновь возникла преграда; в случае с прототапиром ей оказалась опасно-мягкая почва бездонного болота, а здесь — водный поток. И хотя речка была неширокой, неуклюжий хищник все равно не осмеливался ее перескочить. Он растерянно бегал с места на место, много раз готовился к прыжку, пока, наконец, не отступил, побоявшись упасть в бурно текущую воду.
Амфицион бешено рявкнул в бессильной злобе.
Свирепый вопль хищника привлек внимание макротерия. Он с ужасом несколько мгновений глядел на истекавшего слюной амфициона. И как только опомнился от первого испуга, сразу же смешным галопом ринулся в лесную чащу, где вскоре исчез без следа.
Пока амфицион на берегу со злобным лаем сетовал по поводу улизнувшей добычи, на самом дне рак из рода палемон, чьи сегодняшние потомки сменили пресную воду ручьев, рек и озер на соленую морскую, пожирал останки лягушки. Он был так увлечен своим пиром, что не заметил приближавшуюся хищную костноганоидную рыбу амию. Ее темно-зеленое тело вдруг мелькнуло в воде и не успел бедный рак опомниться, как уже исчез в зубастой пасти. А амия снова метнулась и скрылась в глубине, когда смолк жалобный амфиционов лай и на речной поверхности после ухода зверя промелькнула его тень.
Еще какое-то время амфицион рысил вдоль речки. Потом резко развернулся и через цветущий луг направился к недалекому озеру. Его гладь в ослепительном свете солнца блестела словно поверхность расплавленного серебра. Берега озера украшала пышная болотная растительность и обширные кустарники, а за ними уже высился большой лес. По стволам столетних деревьев карабкались бесчисленные лианы, они свисали с каждого сука и с каждой ветви в надежде поскорее добраться до крон, до неоглядного моря света и до дождя из солнечных лучей. В местах, где древние чащи подступали почти к самому берегу озера, в кристально-чистой воде, блестя и сияя, отражалось все их сказочное великолепие, пока солнце не садилось на западе.
Жужжание и стрекот бесчисленных насекомых сопровождали каждый шаг амфициона по лугу. Мелкие и пестро окрашенные ящерки, гревшиеся в лучах солнца, прыскали перед ним в стороны и укрывались под камнями. Кузнечики убирались с пути хищника длинными скачками, разлетались бессчетные кобылки, треща крыльями. Там, где протопали тяжелые лапы зверя, лежали примятые травы и стебли растений, с чьих цветов падали на землю бурые и зеленые клопы, взлетали жужжащие шмели, стройные осы, обсыпанные пыльцой пчелы и пестрые мухи, а порой и большие бабочки чудесной окраски.
Амфицион добрался до озера.
Он шагал по берегу, пока не очутился у песчаной отмели в устье одного из многочисленных стекавших с гор потоков.
На берегу грелось несколько протокрокодилов диплоцинодонтов. Они лежали, прижавшись к теплому песку и нежили на солнцепеке свои длинные тела. Их зелено-коричневая кожа с грубыми пластинами отражала дневной свет, словно ствол старого дерева с морщинистой, покрытой мхом и лишайниками корой. В то время как вокруг кипела жизнь, они впали в дремоту.
Неожиданно один из протокрокодилов открыл глаза и взглянул на воду. Пару мгновений он внимательно рассматривал некий темный предмет, принесенный течением потока и теперь свободно качавшийся на поверхности озера. А был это все тот же труп гигантской саламандры андриас, теперь очутившийся уже здесь, где мог впоследствии оказаться погребенным в илистых донных отложениях. Когда диплоцинодонт распознал мертвечину, то шустро кинулся в воду, чтобы попировать.
Столь лакомый кусок привлек и остальных протокрокодилов. Все они мигом нырнули в воду и устремились к падали. Завязалась драка, из-за чего гладкая поверхность озера дико забурлила. Вода всколыхнулась брызгами и пенилась, как кипяток. Стая уток вымершего рода взмыла в воздух и быстро улетела в более спокойную часть озера. Нескольких красивых лебедей из также давно исчезнувшего рода обеспокоила шумная битва протокрокодилов. Они вытянули шеи и зашипели, но затем мирно поплыли дальше. Птицы направились было к берегу, но сменили направление, увидев пришедшего туда на водопой двурогого носорога дицератерия, а чуть поодаль — таящегося в зарослях хищного амфициона. Теперь лебеди поплыли на середину озера, все дальше и дальше, понемногу исчезая из вида, пока стало невозможно отличить их от белых цветов кувшинок.
Амфицион же все еще пробирался через заросли. Он по-прежнему был голоден и по-прежнему не имел возможности вернуться в логово — сытый и с куском мяса для своих детенышей.
Выбравшись из зарослей, хищник очутился на какой-то тропинке.
Амфицион остановился и, опустив голову, внимательно обнюхал следы, отпечатавшиеся в мягкой почве. Потом, задрав нос, он чутко изучил запахи в воздухе.
Зверь постоял неподвижно и потом начал осторожно красться по тропке в направлении озера. Постепенно он достиг прибрежных зарослей.
Там амфицион и остановился, прижавшись к земле и с плотоядным блеском в глазах глядя на близкий берег озера.
На берегу озера утоляли жажду два маленьких стада древних мунтжаков — нежных животных, одних из первых оленевых, появившихся на нашей Земле. С одной стороны пили воду несколько палеомериксов размером с современную лань, с другой — дикроцерусы размером с серну. Палеомериксы были безрогими, а вот самцы-дикроцерусы уже имели примитивные рога, которые не сбрасывались и украшали голову животного всю его жизнь. Из нежных ртов выглядывали длинные саблевидные клыки наподобие тех, какими хвалится современная кабарга.
Амфицион прервал свое созерцание пьющих воду маленьких оленей. Его опыт был всяко сильнее сиюминутно пробудившейся страсти к немедленной атаке.
Чутье подсказывало хищнику, что напасть врасплох не получится, потому что по сравнению с быстрыми животными он слишком тяжелый и неуклюжий. Опять же благодаря опыту он понимал: надо уйти с тропинки и укрыться в зарослях до того, как утолившие жажду и ни о чем не подозревающие мунтжаки пойдут по ней назад до самого леса. Лишь в этом случае охота могла быть успешной.
