министерство Аддингтона, вдохновляемое Питтом, атаковало Копенгаген в 1801 году, удар наносился ради уничтожения коалиции, в которую Дания открыто входила. Это были военные действия в ответ на другие военные действия – искусная в дерзости, жестокая по средствам, но необходимая операция.
В 1807 году, напротив, нападение на Данию, тщательно соблюдавшую нейтралитет, было не оправдано ничем. По несчастливой привычке остерегаться более Франции, нежели Англии, Дания всю свою армию выставила против Гольдштейна, рискуя скорее столкнуться с французскими войсками, как и случилось в Любеке, нежели позволить перейти свои границы. Дипломатия Дании, как и ее армия, постоянно выказывала в отношении Франции сумрачную подозрительность. Дания вовсе не проводила, как лживо утверждали английские министры, переговоров с Россией и Францией о вступлении в новую континентальную коалицию, а напротив, заявила еще раз о намерении сохранять нейтралитет, хотя Наполеон весьма решительно побуждал ее определиться с позицией в отношении Англии. Будь английские министры половчее, они предоставили бы Наполеону возможность силой принудить Данию к союзу и послали бы флот в Каттегат, дабы при приближении французов прийти на помощь Копенгагену и стать законными хозяевами датского флота, обоих Бельтов и Зунда. Только такого дружеского поведения с готовностью прийти на помощь и следовало придерживаться в отношении Дании, когда Европа, устав от ссоры Франции и Англии, склонялась к осуждению того из противников, кто усугубит бедствия войны. Противоположное поведение вручало Данию Наполеону и избавляло его от неудобства самому осуществлять ее тираническое принуждение. К тому же захват нескольких старых кораблей без экипажей стал для англичан лишь бесплодным грабежом, тем более недальновидным и гнусным, что его исполнили отвратительным способом – в результате бомбардировки мирного населения, женщин, детей и стариков.
Едва получив известие о Тильзитском мире, Сент-Джеймский кабинет, сославшись на якобы раздобытые тайными путями сведения о подчинении Дании континентальной коалиции, решил выслать в Копенгаген мощную экспедицию, чтобы завладеть датским флотом под предлогом лишения Наполеона военно-морских ресурсов Дании. Приняв такое решение, правительство без промедления отдало необходимые распоряжения. Войска и флот в Даун-се уже были готовы, оставалось поднять паруса. После неудачи у Константинополя совет адмиралтейства постановил, что всякая морская экспедиция должна предприниматься с войсками для высадки. Согласно этому решению, в Даунсе собрали 20 тысяч человек, которые вместе с отправленными в Штральзунд войсками должны были составить под стенами Копенгагена армию в 27–28 тысяч. Поскольку датские войска находились на границе с Гольдштейном, решили перебросить одну морскую дивизию на оба Бельта, чтобы перекрыть проливы и помешать ей вернуться на помощь Копенгагену, затем высадить 20 тысяч человек в окрестностях столицы, окружить ее, предъявить ультиматум и, в случае отказа сдаться, бомбардировать вплоть до полного уничтожения. План нападения, основанный на отсутствии укреплений со стороны моря и на соединении всех датских войск на суше, свидетельствовал о доброй воле Дании и недостойной злонамеренности Британского кабинета.
Вот при таких обстоятельствах дошло до Лондона предложение о российском посредничестве и переговорах о сближении с Францией. Англия слишком глубоко оказалась втянутой в ожесточенные военные действия, слишком манила ее надежда на блестящую экспедицию, чтобы она стала прислушиваться к каким бы то ни было мирным предложениям. Было решено дать России уклончивый ответ, который позволил бы, не отвергая возможности сближения в будущем, в настоящее время свободно продолжить начатое предприятие. Поэтому России отправили ноту, в которой, пародируя прежний язык Питта, говорили, что совершенно готовы к миру, но он всегда проваливается из-за недобросовестности Франции, и что, не желая после стольких бесплодных переговоров угодить в новую ловушку, хотят знать, на каких основах Россия, ставшая посредницей, имеет миссию вести переговоры. Все последующие действия Англии позволили истолковать этот уклончивый ответ в самом отрицательном смысле.
Адмирал Гамбье, командующий английским флотом, и генерал-лейтенант Каткарт, командующий десантными войсками, отплыли с несколькими дивизиями в последние дни июля. Экспедиция, отправившаяся из нескольких портов Ла-Манша, состояла из 25 линейных кораблей, 40 фрегатов и 377 транспортных судов. Она везла около 20 тысяч человек и должна была подобрать еще 7–8 тысяч человек в Штральзунде. Военный флот шел впереди транспортного, дабы окружить остров Зеландию и помешать возвращению датских войск в Копенгаген. Первого августа флот был в Каттегате, 3-го – при входе в Зунд. Прежде чем войти в Зунд адмирал Гамбье отрядил дивизию фрегатов и бригов с несколькими 74-пушечными кораблями, под командованием коммодора Китса. Ему предписывалось захватить оба Бельта и крейсировать в них, чтобы не позволить ни одному человеку перейти с суши на остров Фионию, а с Фионии на Зеландию. Флот прошел через Зунд, не встретив сопротивления, потому что Дания ни о чем не ведала, а Швеция знала всё, и встал на рейде Эльсинора, у крепости Кроненбург, хранившей молчание.
К королевскому принцу Дании, в то время регенту королевства [Фредерику VI], выслали с ультиматумом мистера Джексона, английского поверенного в делах во Франции до приезда лорда Витворта. Не найдя королевского принца в Копенгагене, Джексон отправился за ним в Гольштейн, в резиденцию, где пребывала в ту минуту королевская семья. Там он сослался на якобы существующие тайные договоренности, в силу которых Дания собиралась, по доброй воле или по принуждению, сделаться участницей континентальной коалиции против Англии; указал на необходимость принять меры предосторожности, чтобы военно-морские силы Дании и проход через Зунд не попали в распоряжение французов;
вследствие чего потребовал, от имени своего правительства, сдачи английской армии крепости Кроненбург, господствующей в Зунде, порта Копенгагена и, наконец, самого флота, пообещав возвратить всё это Дании, как только минует опасность. Джексон заверил, что Дания ничего не потеряет, так как британские войска будут вести себя в ней как союзники и друзья и оплатят всё, что будут потреблять.
«А чем вы заплатите за нашу потерянную честь, – отвечал возмущенный принц, – если мы согласимся на это позорное предложение?» На праведное негодование принца Джексон отвечал с наглой фамильярностью, что война есть война и нужно покориться необходимости, так как слабый должен уступить сильному. Принц отослал английского посланца, непреклонно объявив, что поедет в Копенгаген и выполнит свой долг принца и датского гражданина. Он действительно прибыл в столицу, объявил в прокламации о нависшей над страной опасности, обратился к населению с патриотическим призывом и распорядился принять к обороне все меры, какие позволяло время и внезапная осада Зеландии, ставшая уже столь плотной, что принц сам с величайшими трудностями пересек воды сначала Большого, а затем и Малого Бельта. К несчастью, средства обороны совершенно не отвечали потребностям Копенгагена, ибо в городе имелось от силы пять тысяч боеспособных человек – три тысячи линейных войск и две тысячи хорошо организованной милиции. К ним прибавилось
