всех их прошлых «подвигов» коммунистическая верхушка оправдала и реабилитировала своих единомышленников, представив их перед народом как жертв Сталина, как мучеников и невинно пострадавших. Такая реабилитация была, по сути, издевательством над памятью людей, погибших по злой воле этих «мучеников», чистой профанацией и оскорблением благородной цели восстановления справедливости, позором для общества и, как писал в древности Публий Сир, осуждением суда и государства.
Обо всех остальных гражданах, огульно отнесенных к враждебному лагерю и репрессированных, в частности, в 1918—1921 гг., пересматривать дела никто не собирался, так как, по убеждению партийных деятелей, нет им прощения. Эти годы у них были элементарно украдены: у расстрелянных похищены жизнь и право на оправдание в течение 70 лет; у тех, кто в концлагерях выжил и освободился, — годы до их естественной смерти с несмываемой отметиной преступника.
Недостаток принципиальности Хрущева в вопросах восстановления демократии и законности привел к тому, что в период его правления было немало отступлений даже от тех намерений, которые были изложены в его докладе на съезде. Уже в декабре 1956 г. не без рекомендаций Серова ЦК КПСС направил всем парторганизациям страны письмо под заголовком «Об усилении работы партийных организаций по пресечению вылазок антисоветских, враждебных элементов». Речь шла о новых выступлениях общественности против сохранившегося диктата партийно-командной системы и зарождающемся могучем движении так называемых диссидентов, которые, игнорируя опасность применения к ним репрессий, в своих убеждениях, мировоззрении и оценке политического климата в стране были далеко впереди своих современников. Какие полномочия и возможности получил в связи с этим КГБ, легко представить. Сохранив штаты, структуру, большинство своих служащих, имея в арсенале непревзойденные по своей изощренности методы так называемых разработок, наблюдения и провокаций, они повели новое наступление на инакомыслящих, на своих идеологических противников. Применялись и репрессии по тем же политическим мотивам.
С октября 1964 г., после отстранения Хрущева от власти, репрессии еще больше усилились, а процесс пересмотра архивных дел и реабилитации репрессированных стал затухать и вскоре вовсе прекратился. Напротив, появились признаки оправдания беззакония, имя Сталина и его сподвижников все чаще преподносилось в прессе в положительном свете, было наложено своеобразное «вето» на публикацию фактов его беззакония. Тем временем миллионы дел лежали в архивах без движения и продолжали накапливать архивную пыль. Своевременность восстановления справедливости, доброго имени человека и реабилитации была умышленно и грубо нарушена. Было проигнорировано требование выполнения действий именно в данное время, от которого зависит их действительная необходимость, не были выполнены определенные обязанности государства по удовлетворению вполне обоснованных претензий реабилитированных лиц, пока они живы или живы их родственники, пока помнят о них знакомые, друзья и соседи. Действия, исполненные несвоевременно, теряют, как известно, свое значение, смысл, свою ценность и становятся напрасными, а иногда и вредными.
Брежневское руководство, восстанавливая несколько пошатнувшуюся тоталитарную систему и не разделяя всенародного убеждения в незаконности репрессий в прошлом, к вопросам пересмотра архивных дел и реабилитации относилось резко отрицательно. Оно, вероятно, рассчитывало на то, что время — этот уникальный порядок явлений жизни в ее последовательности, процесс от прошлого к будущему, время, как многослойное покрывало, слой за слоем постоянно накладывающее ткань забвения на прошлые события, пряча их и выставляя на передний план события современные, пройдет. Течение времени было на руку руководству, работало на него и служило интересам сокрытия последствий антинародной сущности коммунистического режима. Оно боялось массового возмущения народа и надеялось на то, что со временем уйдут в мир иной все пострадавшие (раньше их самих) и свидетели террора, что неумолимое течение времени похоронит о них память и все забудется, а партийное руководство будет освобождено от весьма болезненного для него признания преступности системы, массовости террора, необходимости раскаяния перед народом, да еще и возмещения реабилитированным лицам причиненного материального и морального ущерба.
В 80-х годах в условиях небывалого застоя и глубокого внутреннего кризиса во всех сферах государственного и общественного строя — экономического, коммунистической идеологии и партии, всех уровней советов, профсоюзов, инициативы творческого потенциала и мысли — население страны и прогрессивная общественность больше не желали мириться с давящей партийно-бюрократической и командно-административной системой и требовали проведения политической и экономической реформ, политических свобод и демократизации общества. В дополнение к тем передовым силам, которые пошатнули устои тоталитаризма и вынудили высшую партийную элиту пойти на определенные уступки и либерализацию в середине 50-х годов, появились новые идейные противники изжившего себя режима — шестидесятники, правозащитники, различные общества и объединения узников, например общество «Память», товарищества политрепрессантов, историко-культурное товарищество «Мемориал» и многие другие очаги «протестантов», передовой, свободолюбивый дух которых сломить не удавалось никакими силами.
Одной из составляющих преобразования была давно назревшая проблема оправдания и реабилитации миллионов безвинно пострадавших людей, без решения которой все лозунги о перестройке, демократизации и гласности становятся такими же пустыми, как и прежние. Но приступить к возобновлению этой работы мешала боязнь партийного руководства страны окончательно потерять доверие к обанкротившейся коммунистической идеологии, а потому оно тянуло с решением проблемы до последнего момента. Процесс бесконечного обсуждения, согласования, определения пределов допуска и настоящая торговля по поводу конкретного периода разбирательства этих дел закончились, наконец, созданием 28 сентября 1987 г. специальной комиссии «по дополнительному изучению материалов» во главе с председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС М.С. Соломенцевым [910]. Затем последовали одно за другим постановления Политбюро ЦК: 11 июля 1988 г. «О дополнительных мерах...» [911], 5 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имеющих место в период 30—40 и начала 50-х годов», а 16 января 1989 г. принят Указ Президиума Верховного Совета СССР под аналогичным названием, который положил начало новому этапу реабилитации [912]. У граждан, репрессированных, например, в 1937—1938 гг. и попавших под действие Указа и реабилитированных таким образом, было похищено, по сути, около 50 лет, а большинство из них вообще оставило наш жестокий мир с клеймом врагов народа.
К постоянному обману и демагогии со стороны партийного руководства люди привыкли и уже перестали этому удивляться, но попытка скрыть и затушевать действительные размеры беззакония и террора и назвать предстоящую работу по восстановлению справедливости «дополнительными мерами» было вершиной лицемерия. Каждому было понятно, что дополнительные меры обычно принимаются тогда, когда выполнен основной объем работы и осталось что-то незначительное, дополнительное, которое необходимо завершить. Однако после XX съезда КПСС было реабилитировано лишь около 1 млн человек,
