28 июня 1914 года в Сараево был убит сербским националистом наследник престола эрцгерцог Франц-Фердинанд. 28 июля Австрия объявила Сербии войну, а 31 июля Россия приняла решение начать всеобщую мобилизацию, что подтолкнуло Германию, которая 1 августа объявила войну России. 2 августа Германия вторглась в Люксембург, а 3 августа объявила войну Франции. 4 августа германские войска вошли в Бельгию, и в тот же самый день Британия объявила войну Германии.
Османская империя оказалась втянутой в Первую мировую войну не без помощи дипломатии, которая, как и почти вся деятельность КЕП, была скрыта завесой секретности. 22 июля, то есть еще до того, как стало ясно, что войны не избежать, Энвер-паша предложил германскому послу в Стамбуле, барону фон Вангенгейму, заключить турецко-германский союз, а великий визирь Саид Халим-паша сделал такое же предложение послу Австро-Венгрии. Оба дипломата отнеслись к турецким предложениям без особого энтузиазма. Но когда дальнейшие события повысили вероятность войны, начались переговоры о заключении соглашения, по которому империя брала на себя обязательство оказать поддержку Германии (в том случае, если Россия вмешается в ссору Австро-Венгрии с Сербией, и от Германии потребуется оказать поддержку своей союзнице, Австро-Венгрии) и перед тем как 2 августа оно было подписано, султан дал на это свое благословление. Официально правительство заявило о вооруженном нейтралитете, предоставив великим державам гадать, каковы подлинные намерения Османской империи.
После Балканских войн КЕП предпринимал попытки установить более тесные связи с Британией, Россией и Францией, но не получил положительного ответа. И все же окончательное решение о том, что империя вступит в союз с Германией, не было принято, несмотря на то, что Германия давно оказывала сильное влияние в экономической и военной сфере. С 1909 по 1911 год Энвер был военным атташе в Берлине, но его отношения с германской военной миссией в Стамбуле были весьма сложными, и в особенности это касалось его отношений с руководителем миссии, Отто Лиманом фон Сандерсом: как патриот, он верил в турецкого солдата и в турецкую армию, и его глубоко возмущали германские наставления.
Еще в 30-е годы XIX века военные специалисты из Пруссии давали консультации по обновлению османской армии. В 1880 году, когда после заключения Берлинского договора наступил период неопределенности во внешней политике, султан Абдул-Хамид попросил германского канцлера Отто фон Бисмарка предоставить ему военных и гражданских советников. Султан рассматривал Германию Бисмарка как государство, которое избегает вступать в союзы как с Британией, так и Россией, и которое соблюдает нейтралитет по отношению к Османской империи: это было не совсем так, но подобные домыслы были в интересах обеих сторон. Военные контакты продолжались, и османские офицеры ездили в Германию, где проходили обучение. Так, например, Махмуд Шевкет-паша провел там десять лет. Эти контакты приносили дивиденды в виде улучшения боеспособности армии, что имело огромное значение для государства, которое так сильно полагалось на армию в решении задач по сохранению своего существования. Поэтому ни Британия, которая оказывала содействие укреплению османского флота, ни Франция, помогавшая османской жандармерии, не могли надеяться на то, что их влияние будет сравнимо с германским. Предоставление помощи туркам способствовало подъему промышленности в самой Германии, особенно в таких отраслях, как производство вооружений и стали. Самым заметным и престижным вложением Германии в Османскую империю стала железная дорога Берлин — Багдад, для которой германская промышленность поставила значительную часть подвижного состава и рельсов. В 1888 и 1903 годах были получены концессии на строительство двух главных участков, проходивших по османской территории, Конья — Багдад и Багдад — Персидский залив соответственно. Германия была довольна тем, что ей платят за каждый километр дороги, которая поможет туркам в их борьбе с тем, что рассматривалось как британское вторжение в Персидский залив, и в расширении возможностей Стамбула управлять самыми отдаленными провинциями империи. Единственным из глав европейских государств, кого принимал Абдул-Хамид, был кайзер Вильгельм, который в 1889 году прибыл с визитом в Стамбул, а в 1898 году посетил и Стамбул, и Сирию.
Высокомерная позиция Британии также способствовала тому, что турки оказались на германской стороне. Понимая, что Стамбул вряд ли станет союзником Британии в предстоящей войне, Уинстон Черчилль 18 июля 1914 года приказал конфисковать два военных корабля, строившихся для султанского флота на британских верфях. Оплаченные из денег, собранных по открытой подписке, корабли уже принадлежали туркам, и этот акт вызвал общественное негодование. 10 августа два германских крейсера, «Бреслау» и «Гебен», получили разрешение войти в Дарданеллы, чтобы уйти от преследования британских кораблей. Вскоре оба крейсера были переданы османскому флоту, что в некоторой степени возместило потерю кораблей, захваченных британцами.
Неотвратимость войны в Европе подтолкнула османских политиков предпринять ряд вызывающих действий, символизирующих решимость вывести империю из рабской зависимости от экономических интересов западных стран. В день подписания союзного договора с Германией правительство объявило о прекращении погашения долгов иностранным государствам. Германский посол в Стамбуле предложил другим странам-кредиторам империи заявить совместный протест на том основании, что международные нормы нельзя отменять в одностороннем порядке, но текст ноты протеста так и не удалось согласовать. Османское правительство так и не пошло на уступки, и эта проблема на протяжении всей войны омрачала турецко-германские отношения. Другой проблемой, которая не могла не настроить мусульманское общественное мнение против Запада, были капитуляции, поскольку на них уже давно списывали все несчастья османского государства.[61] Начиная с 1908 года все последующие правительства пытались их отменить, но этому оказывали сопротивление те, кто получал выгоды от сотрудничества с великими державами и кого устраивало существующее положение дел. Но 9 сентября 1914 года они были в одностороннем порядке отменены, что вызвало общественную поддержку, как стихийную, так и субсидированную КЕП.
29 октября «Бреслау» и «Гебен» переименованные в «Мидилли» (турецкое название острова Лесбос) и «Явуз («Безжалостный») султан Селим», обстреляли российские порты Одесса, Николаев и Севастополь, потопив много русских военных кораблей. Операцией руководил германский адмирал Сушон, который с 9 сентября командовал всем османским флотом. Эта акция окончательно решила судьбу Османской империи: 2 ноября ей объявила войну Россия, а 5 ноября — Британия и Франция. 11 ноября 1914 года султан Мехмед V Решад объявил войну Британии, Франции и России. Спустя два дня, во время церемонии, проходившей в палате дворца Топкапы, где хранились реликвии пророка, в присутствии султана была объявлена «священная война». Пять фетв узаконили обращение, которое впервые было адресовано всем мусульманам (в особенности тем, кто находился на территориях, подвластных колониальным державам: Британии, Франции и России) и призывало их встать на борьбу с неверными. В целом арабское духовенство встретило с энтузиазмом этот призыв к мусульманам, но некоторые из наиболее влиятельных фигур (например, Шариф Мекки и Шариф Хусейн), содействие которых имело решающее значение, отказались поддержать призыв султана к сплочению на том основании, что если он найдет отклик у местных мусульман, то это может спровоцировать блокаду, а возможно, и обстрел портов Хиджаза британцами, которые оккупировали Египет и контролировали судоходство в Красном море. Реакция в других регионах исламского мира была довольно прохладной. Так, в Египте и Индии правовые мнения указывали на необходимость обязательного повиновения британцам.
Между штабом османской армии в Стамбуле и многими театрами военных действий, где эта армия сражалась, лежали обширные пространства Анатолии. За последние пятьдесят лет коммуникации значительно улучшились, но шоссейные и железнодорожные сети вряд ли отвечали требованиям военного времени: мобилизация и снабжение войск были сопряжены с непреодолимыми трудностями материально-технического характера. Так, для того, чтобы добраться из Стамбула в Сирию требовалось больше месяца, и почти два месяца приходилось добираться до Месопотамии. Строительство железных дорог не прекращалось, но в железнодорожной сети все равно имелись разрывы, поэтому войска и снаряжение часто приходилось доставлять водным и автомобильным транспортом, а также на верблюдах. Не лучше было и положение на границе с Россией: железная дорога заканчивалась всего в 60 километрах к востоку от Анкары, и чтобы преодолеть расстояние от этой точки до Эрзурума, требовалось совершить тридцатипятидневный марш. Дороги находились в скверном состоянии, а морские перевозки были сопряжены с риском ввиду присутствия британского флота в Средиземном море, а русского — в Черном. Османская империя была аграрной страной, вступившей в войну, которая требовала наличия развитой промышленности. Империя могла мобилизовать армию, но не имела возможности обеспечить ее нормальное материально-техническое снабжение.
