оставления значительной части военного имущества и лошадей. Войска должны были взять лишь столько, сколько смогли бы унести с собой в случае отказа железных дорог, так что каждый полк сохранял лишь одну пулеметную роту, каждая рота – только одну полевую кухню, по одной повозке для продовольствия и средств ближнего боя и упряжку с восемью лошадьми; каждый эскадрон дивизионной кавалерии имел только один конный взвод, каждый полк полевой артиллерии – только один полный дивизион. Оставляемое имущество предписывалось продать украинскому правительству. Таким образом, для перевозки одной дивизии необходимо было всего 20 составов. Позднее потребность в транспорте должна была сократиться до 15 поездов на дивизию, что становилось возможным при условии оставления на месте большей части военного имущества.
Следовало предполагать, что этими мерами будут ликвидированы далеко не все трудности. Хотя вновь началось движение на железной дороге, но бесчинства банд сами по себе, конечно, не прекратились, ведь на это влияния Директории не хватало. Разоружение и грабежи транспортов продолжались, чему способствовало плохое состояние многих германских частей. 16 декабря выяснилось, что все войска на ветках Киев – Фастов – Бердичев, Мироновка – Фастов и, наверное, на участках Христиновка – Казатин, Жмеринка – Казатин и Киев (искл.) [89] – Искоростень были оттеснены украинцами в западную Волынь, откуда часть из них смогла добраться на Родину через Галицию и Венгрию. Один украинский полковник заявил, что на ветке Казатин – Киев это случилось по письменному приказу правительства. Постоянные и самые жесткие протесты штаба группы армий в адрес Директории успеха не имели, потому что последняя не могла контролировать действия своих войск. Поэтому группа армий приказала германским частям самостоятельно разбираться в ситуации на местах, руководствуясь следующими правилами: отправлять эшелоны исключительно смешанного состава (пехота и артиллерия), артиллерию и парки вывозить только в сопровождении пехоты, орудия должны быть в полной боевой готовности, на площадках вагонов необходимо устанавливать пулеметы, офицеры или унтер-офицеры обязаны постоянно присутствовать на локомотиве, а личный состав – на тендере и в вагонах, находящихся под неусыпным контролем часовых. Эти распоряжения были сами по себе весьма разумны, но войскам не хватало дисциплины для их последовательного исполнения. Они были выполнены лишь частично, а остальные приказы просто игнорировались. Тем не менее, нападения на германские части, особенно отступавшие пешим порядком, все-таки продолжались и привели к обострению обстановки. И все же энергично направляемые транспорты почти всегда беспрепятственно проходили через станции, в то время как другие из-за вызванного паническими слухами «психоза разоружения» склонны были видеть превосходящие силы противника там, где их вовсе не было.
Разложение войск продолжалось. 2-й батальон ландштурма Штаде, отправка которого, в отличие от других частей, постоянно откладывалась, минуя все командные инстанции, обратился прямо в военное министерство, в конце концов подкупил железнодорожников и смог – без разрешения – выехать из Сарн. Группа армий просила наказать батальон, однако, предположительно, с тем же отрицательным результатом, как и при прочих самовольных транспортировках.
Батальон ландштурма Глац потребовал немедленно отправить его на Родину. Стоявшие в Полонном части 34-го ландверного полка заявили, что не смогут удержаться в случае натиска с востока, и потребовали подкреплений или вывода до 12 декабря. Житомир был оставлен по приказу штаба 22-го резервного корпуса 14 декабря, а гарнизон его переведен в Новоград. Гарнизоны Кременца и Дубно отступили. Проезжавшие мимо транспорты распространяли самые дикие слухи, в результате 1-й батальон 34-го ландверного полка самовольно оставил место расположения. Военные казначеи – так как это казалось единственным выходом – запрашивали штаб корпуса, можно ли считать им личный состав дезертирами, не выплачивая им отныне никакого содержания, что штаб и подтвердил. В Искоростене гарнизон (1,5 батальона 49-го ландверного полка) был без боя разоружен 13 декабря.
Штаб 22-го резервного корпуса [90] оставил без ответа поступившее к нему 14 декабря требование сложить оружие и 16 декабря вместе с гарнизоном ушел из Новоград-Волынского. 20 декабря он, демонстративно изготовившись к атаке, заставил разрешить пройти корпусу через Ровно, которое 17 декабря было оставлено Баварской кавалерийской дивизией из-за отказа сражаться 1-го ландштурменного полка и конно-артиллерийского дивизиона 5-го полка полевой артиллерии. Украинцы даже поставили германским частям продовольствие на 30 дней.
Штаб корпуса 24 декабря добрался до Луцка, 27-го прибыл в Голобы, а 30-го – в Брест-Литовск, где и принял командование вместо тыловой инспекции «Буг».
В районе 2-й кавалерийской дивизии 15 декабря на 421-й пехотный полк напали большевики. Те, кто делали вид, что собираются обороняться, подвергались риску быть убитыми на месте по приказу солдатского совета. Немецкие солдаты и большевики начали совместную охоту на немецких офицеров. В Екатеринославе 70-я ландверная бригада сложила оружие, так как украинцы взяли в плен 100 человек и угрожали казнить их.
27 декабря приданная 1-му армейскому корпусу баварская 1-я кавалерийская бригада телеграфировала, что приказанный ей марш из Сум в Киев технически невозможен. Если штаб группы армий не примет меры к немедленному выводу, командир бригады собирался продать лошадей и позволить украинцам интернировать часть. Это удалось предотвратить за счет энергичного вмешательства группы армий. Вскоре после этого под нажимом большевиков один из двух полков бригады прошел маршем одной колонной 70 км по глубокому снегу. Штаб корпуса затем предложил первый полк отправить вместе с 45-й, а второй – с 11-й ландверной дивизиями, добавив, чтобы войскам объяснили, что по дороге им более не придется принимать на себя охранение. «При таком характере личного состава всякие попытки убеждения бесцельны».
16 декабря между Екатеринославом и Александрией был атакован, правда, безуспешно, 1-й батальон 71-го ландверного полка, 17-го – 3-й батальон того же полка после мужественного сопротивления был разоружен в Александрии.
6-я рота 29-го саперного батальона (215-я пехотная дивизия), чтобы получить возможность ехать дальше, вынуждена была с тяжелыми потерями штурмом брать укрепленную станцию. Гарнизон Павлограда три дня был в окружении украинских войск и затем в тяжелом бою прорвался в Лозовую. Его кровавые потери составили 14 офицеров и 32 нижних чина.
Обострение обстановки на железных дорогах
Неудивительно, что в таких обстоятельствах вновь начались перебои на железнодорожном транспорте [91].
В местах, где магистрали переходили на немецкую колею, стояло куда меньше поездов, нежели прибывало с украинских железных дорог. Так как войска по большей части отказывались очистить вагоны, обратный поток порожняка, а потому и дальнейшая отправка совершенно прекратились.
Запросы штаба группы армий о том, не могут ли некоторые части, до высвобождения железных дорог, по крайней мере частично продвинуться пешим порядком, повсеместно дали отрицательные результаты. Чтобы сдвинуть ситуацию с
