Ознакомительная версия.
25 сентября 1912 г. Б. П. Апрелев был командирован в Николаевскую военную академию для слушания лекций. 23 сентября 1913 г. его прикомандировали к Морскому генеральному штабу (МГШ) «для занятий» [18]. Накануне Первой мировой войны Апрелев заведовал французским столом (отделом) в МГШ, ездил летом 1914 г. во Францию вместе с начальником МГШ адмиралом А. И. Русиным [19].
14 февраля 1915 г. Апрелев был откомандирован в Военноморское управление при Верховном главнокомандующем [20]. Сохранился дневник, посвященный его работе там, который публикуется в настоящей книге.
Затем его новым местом службы становится Русский Север, где в этот период создавались морские силы.
Приказом главноначальствующего города Архангельска и района Белого моря № 12 от 28 августа 1915 г. Б. П. Апрелев исполняющим должность старшего флаг–офицера по оперативной части и старшего адъютанта штаба [21]. Эту должность он занимал до 1 октября 1915 г., после чего он стал исполняющим должность штаб–офицера для делопроизводства и поручений Временного военно–морского управления при главноначальствующем города Архангельска и Беломорского водного района [22].
15 февраля 1916 г. секретным приказом получил назначение в Отдельный отряд судов особого назначения. После прибытия на Дальний Восток, 27 марта, его назначили на должность помощника флаг–капитана по оперативной части Штаба начальника отряда, а 18 июня — младшим артиллерийским офицером крейсера «Варяг» [23].О походе на «Варяге» подробно рассказывается в книге самого Апрелева.
Добавим лишь, что известный отечественный историк кораблестроения в своей книге о крейсере «Варяг», вышедшей двумя изданиями в 1975 и 1983 гг, отмечает, что Апрелев, в числе других офицеров, пользовался уважением команды, упоминая при этом о «гвардейском пренебрежении», с которым якобы относились к матросам другие представители кают–компании «Варяга» [24].
23 сентября 1916 г. Апрелев был списан с «Варяга» в распоряжение военно–морского агента во Франции капитана 1–го ранга В. И. Дмитриева Первоначально во Францию планировали направить капитана 1–го ранга К. Ф. Кетлинского. Но он не пользовался расположением морского министра И. К. Григоровича, который считал действия командующего Черноморским флотом адмирала А. А. Эбергарда слишком пассивными, приписывал это обстоятельство влиянию Кетлинского, занимавшего должность флаг–капитана по оперативной части штаба командующего флотом Черного моря. После того как Эбергард был снят и заменен АЛ. Колчаком, Кетлинского назначили командовать крейсером «Аскольд» [25]. Обратимся к работе A.Ю. Емелина. «Нового же кандидата, при извечной неосватке офицеров (тем более — образованных), изыскать не могли. В середине августа В. И. Дмитриев направил в Петроград запрос — когда же приедет Кетлинский? В ответ последовало предписание — узнать, как отнесутся французы к назначению лейтенанта Б. П. Апрелева. Сложность состояла в том, что в Россию уже выехал капитан 1–го ранга Дюмениль. Направление лейтенанта «в обмен» на капитана 1–го ранга могло показаться очень и очень обидным. К счастью, Дмитриеву удалось убедить коллег из французскою МГШ в нехватке в России офицеров, а также в хорошей подготовке Апрелева…
Едва узнав о предстоящем назначении офицера в Средиземное море, новый командующий флотом Черного моря А. В. Колчак сразу просил МГШ поставить ему ряд задан: выяснить, какие меры, принимаются союзниками для предотвращения возможного прорыва в Дарданеллы австро–венгерского флота и периодически проходящих германских подводных лодок; узнать намерения союзников; получить агентурные данные о противнике на Черном море и т. д. МГШ, поддержав эти требования и выдвинув ряд других, указал также на необходимость сбора научнотехнической информации. Первый опыт Б. П. Апрелева в этом направлении оказался неудачным — он составил описание английских противолодочных сигнальных сетей indicator nets, все данные о которых и партию из 10 миль получили из Британии еще осенью 1915 г. Интересно совершенно секретное предписание, отправленное в этой связи Апрелеву помощником начальника МГШ капитаном 1–го ранга графом А. П. Капнистом. Указав, что впредь следует через В. И. Дмитриева узнавать, имеются ли уже в России сведения о таком изобретении или усовершенствовании, Алексей Павлович писал: «Вообще при выборе темы описания можно до некоторой степени руководствоваться национальностью изобретения. Мы достаточно широко осведомлены об английском флоте и далеко не так были до сею времени — о французском. Все английские изобретения, как то: сети, противолодочные тралы, параваны, гидростатические бомбы, мины заграждения и проч. нам хорошо известны, о французских же изобретениях нам известно гораздо меньше (а именно трах с ножницами, гидростатическая бомба, буксируемая мина La Marseillese). Происходило это по понятной причине — отсутствия до сего времени на французском флоте нашего офицера»» [26].
20 декабря 1916 г. Апрелев получил чин старшего лейтенанта [27]. В. И. Дмитриев высоко оценивал его работу во Франции. В письме, адресованном ему от 5 (18) апреля 1917 г. он писал: «Вы напрасно на себя наговариваете. Если бы все делали половину того, что делали Вы за Ваше почти 1–местное пребывание во Франции, то русский флот давно был бы первым в мире…Не огорчайтесь, что Вам не удается заняться борьбою с подлодками…» [28] Апрелев находился во Франции до 26 июля 1918 г. В этот день он выехал в США на пароходе «Рошамбо» и прибыл в Нью–Йорк в самом начале августа. Затем он отправился в Вашингтон. В1918—1919 гг. он занимал должность помощника морского агента в Японии [29].
В августе 1919 г. Борис Петрович был послан в Рим, где он должен был занять должность помощника морского агента в Италии, капитана 1–го ранга (1920 г.) О. А. Щербачева Все военно–морские агенты за границей, не признавшие большевистской власти, номинально подчинялись Морскому министерству омского правительства А.В. Колчака. Приказом адмирала Колчака от 29 августа 1919 г. Апрелев получил чин капитана 2–го ранга. [30] По дороге на Апеннинский полуостров он должен был отвезти бумаги командованию Белой армии в Таганрог. В Таганроге Борис Петрович серьезно заболел и прибыл в Рим только к февралю 1920 г, откуда переехал в Белград, где стал исполнять обязанности морского агента в новообразованном государстве — Королевстве СХС [31].
Военно–морские агенты, в распоряжении которых находились денежные суммы, старались, как могли помогать русским морякам, оказавшимся на чужбина Участвовал в этом и Б. П. Апрелев, хотя его жизнь в этот период нельзя назвать устроенной.
«Насколько трудно положение здесь моряков, [можно] судить хотя бы по примеру Б. П. Апрелева, который, получая даже содержание (правда, очень скромное, установленное для нею Щербаневым), содержа мать и ее компаньонку, вынужден жить вместе с братом за городом в сарае (факт) бесплатно у своих знакомых, которым он уплачивает только за стол какие‑то пустяки. Только таким образом он сводит концы с концами, причем мать он вынужден был отправить в глухую провинцию из экономии*—отмечал в частном письме, адресованном В. И. Дмитриеву из Белграда от 1 августа 1921 г. один из современников [32].
Но, несмотря на все трудности эмигрантской жизни, именно в этот период Б. П. Апрелев начал заниматься литературной деятельностью. 5 ноября 1921 г., находясь в Париже, он пишет В. И. Дмитриеву: «Глубокоуважаемый Владимир Иванович! Посылаю третий очерк — «Темная ночь». Я начал четвертый. «Морские офицеры», их страда и характеры. Уехать пока не могу, ибо здесь материалы. Хотелось бы поговорить с Вами лично»? [33].
О его человеческих качествах ярко свидетельствует отрывок из письма В. И. Дмитриеву от 21 июня 1920 г. «…К нам сюда просится для проезда в Крым капитан 2–го ранга Дашкевич–Горбацкий, «военно–морской агент гетмана Скоропадского» в Вене. Пишет, что он всегда был русский, и чтобы не осудили ею, что из‑за куска хлеба он пошел на должность агенмора в страну врагов наших и т. д….Дело прислано ко мне на заключение. Буду советоваться со своей совестью и думаю, что по–божески надо сказать, что Бог с ним, пусть едет — не правда ли, дорогой Владимир Иванович. Ибо нет никого в России, кроме бывших в строю или (не все) за гранящей, кто так или иначе не кривил своей совестью ради куска хлеба, или, грубее говоря, ради своею собственного эгоизма и желудка. Это наш грех национальный и, следовательно — нельзя за это казнить отдельных людей, надо или всех простить или всех повесить…» [34] Забегая вперед, скажем, что подобное отношение к своим соотечественникам, даже воевавшим на другой стороне, Борис Петрович сохранил и в эмиграции. В 1930 г. он написал открытое письмо, адресованное своему соплавателю по линкору «Император Павел I» — А. А. Соболеву, бывшему офицеру Российского флота, видному деятелю РККФ, бежавшему на Запад с должности советского военно–морского агента в Швеции в 1930 г. [35] «Прежде всею я спешу вас заверить, что лично я вас, как и вообще всех тех, кто остался «там» совершенно не обвиняю. Лично я с вами говорю не в качестве «героя», каковым не являюсь ни в коей степени, ни в качестве «политического деятеля» — каковым являюсь еще менее.
Ознакомительная версия.
