Она находилась в миле или больше, но я ясно разглядел, что это именно женщина. Тем не менее меня обеспокоило ее одиночество и отсутствие тягловых животных - ни лошадей, ни мулов, ни волов. Люди, застрявшие на равнинах, готовы на все ради коня, а мой был неплохим. Поэтому я не поехал сразу к фургону, вместо этого решил обогнуть его.
Та женщина помахала мне рукой, но я лишь помахал ей в ответ и продолжал объезд, не отрывая от нее глаз, а пальца от спускового крючка винтовки. Время от времени я смотрел на землю в надежде увидеть следы фургона или лошадей либо волов, которые его сюда приволокли.
Лошади... шесть лошадей, достаточно больших, чтобы работать в упряжке, и две верховых, которых вел пеший мужчина.
Проехав дальше, я наткнулся на колею, проделанную фургоном, она лежала глубоко в мягкой земле, значит, фургон нагружен, тяжело нагружен.
В ту секунду он сделал ошибку и шевельнулся. Человека, недвижимо лежащего на земле, увидеть трудно, особенно если его одежда сливается с местностью, но движение сразу привлекает внимание. Он устроился в выбоине посреди выходящего наружу скального основания, собираясь снести мне голову и забрать лошадь.
Я остановился ярдах в трехстах с лишним и повернул свой винчестер в сторону прятавшегося человека, затем снова начал объезжать по кругу фургон, при этом, чтобы не упускать меня из вида, ему нужно было двигаться. К тому времени, как я сделал полный круг, он понял, что я его перехитрил и бросил свою затею.
Лежавший был достаточно сообразительным, чтобы не рисковать и стрелять наверняка, однако я кружил на большом расстоянии и не приближался. Если бы он все-таки выпустил пулю, он бы не попал, а даже если бы попал, то я все равно мог бы уехать либо конь испугался бы и убежал. Поскольку я двигался против часовой стрелки, мой винчестер постоянно был направлен в его сторону, кроме того, он вынужден был крутиться на месте, чтобы следить за мной.
Он что-то сказал женщине, чего я не разобрал, потом поднялся с пустыми руками. Я направил коня в их сторону. У мужчины наверняка был револьвер, мне не понравилось и то, как одна рука женщины спряталась в складках юбки. Любой из них или сразу оба могли попытаться внезапно выстрелить в меня. Похоже, я растревожил гадючье гнездо.
В пятидесяти ярдах я снова остановился и оглядел их. Винтовку я держал в правой руке, как пистолет, из такого положения я стрелял хорошо.
- Бросьте револьвер, - сказал я мужчине, - и прикажите своей девушке убрать пистолет, который она прячет в юбке, иначе я убью вас обоих.
- Будете стрелять в женщину?
- Она держит в руках оружие, - произнес я, - поэтому я убью ее так же легко, как и вас. Прикажите бросить его, мистер, если хотите дожить до сегодняшнего заката.
Он расстегнул оружейный пояс и тот соскользнул на землю, а девушка подошла к одеялу, расстеленному возле костра и кинула на него пистолет. Только тогда я подъехал, наблюдая за ними так, как коугар наблюдает за гремучей змеей.
Мужчина оказался худощавым, жилистым юношей, едва ли не мальчиком, носившим городскую одежду, которая к этому времени здорово запылилась. У него было квадратное приятное юное лицо, только сейчас, когда я подъехал, в глазах у него не заметил ничего приятного.
Девушке, по моему разумению, было не больше восемнадцати, она была красива, как белохвостая индейская лошадка. И они были очень похожи.
Что же касается меня, я знал, что они увидели: прямой подбородок, сломанный нос, девяносто шесть килограммов веса распределялось в основном на груди и плечах; грудь обхватом в метр двадцать над тонкой талией всадника, почти полуметровые шея и бицепсы. Кулаки у меня большие и тяжелые от борьбы с бычками и дикими мустангами и драк с еще более дикими людьми. Когда-то красная, а теперь совершенно вылинявшая шерстяная рубашка, черно-белая жилетка из коровьей шкуры. Ничто на мне или со мной не было новым, все поношенное, побитое, побывавшее под дождем и песчаными бурями, это включало и меня самого. Кроме этого у меня была многодневная щетина, выжженное солнцем лицо и зеленые глаза, которые казались светлее на фоне загорелой, коричневой кожи лица.
У меня был прекрасный винчестер и пара шестизарядников с костяными рукоятками, только один из который лежал в кобуре и на виду. На поясе висел охотничий нож, а сзади на шее в специальном чехле - метательный, оба были сделаны Жестянщиком.
Эти двое были зелеными новичками. На фургоне уже отпечатались следы нынешнего путешествия, хотя совсем недавно он был новым, к тому же они были одеты слишком хорошо.
Я закинул ногу за луку седла, опустил дуло винчестера, который смотрел на молодых людей, на колено и начал сворачивать сигарету.
- Куда-нибудь направляетесь, - спросил я, - или вам нравится здесь?
- Извините, - сказал юноша, - боюсь, мы произвели не то впечатление.
- И заимели не тех друзей. Например, мужчину, который увел ваших лошадей.
- Что вы об этом знаете?
- Ну, можно предположить, что вы не сами тянули этот фургон, а теперь у вас нет ни одного тяглового животного.
- Их могли украсть индейцы.
- Это вряд ли. Они прихватили бы и ваши скальпы. Нет, это был кто-то из вашей команды, он решил оставить вас сушиться здесь на скалах. Стало быть, замыслили меня убить и уехать на моем коне?
- Мы думали, вы индеец, - сказала девушка.
И дураку за милю было ясно, что я не индеец, однако меня поразила не ложь, а та обыденность, с которой они собирались убить незнакомого человека. Они и не думали попросить меня подъехать и помочь, они просто собирались убить меня. Парень лежал в засаде. Если бы я приблизился к фургону по призыву девушки, то сейчас был бы уже мертв, а они на моем коне ехали бы отсюда прочь.
Я держался настороже и в то же время мне было любопытно. Что привело их сюда? Кто они и откуда? Куда направлялись? И почему их человек бросил их и увел всех лошадей?
Ответ на последний вопрос был очевиден. Либо он боялся их, либо решил завладеть грузом фургона. Если так, то самый легкий способ - это увести лошадей и дождаться, пока они умрут или их убьют. Сам факт, что они были здесь, подтверждал последнее предположение, потому что эта парочка находилась на дороге в никуда. Ни один человек, находящийся в здравом уме, не приехал бы в эти места на фургоне.
- Слезайте с коня и присоединяйтесь, - сказал парень, - мы как раз хотели попить кофе.
- Не возражаю, - ответил я, спрыгивая с седла так, чтобы жеребец оказался между ними и мной. - Здесь сухой климат.
Мое замечание осталось без ответа и я укрепился во мнении, что они понятия не имеют, в какую передрягу попали. На много миль вокруг воды не было. К бортам фургона были прикреплены два бочонка, наверняка далеко не полные, а ближайший источник - если он не высох - находился милях в сорока с лишним.
- Я, ребята, вам не завидую, - произнес я, - вам повезет, если вы выберетесь отсюда живыми.
Они оба взглянули на меня, просто взглянули, словно стараясь понять.
- Ближайший источник в сорока милях, и неизвестно, есть ли там вода. Если он пересох, вам придется ехать еще двадцать миль. Будь вы в состоянии тянуть на себе фургон - чего вы сделать, конечно же, не сможете - это заняло бы несколько дней. Вы заехали далеко от дороги.
- Мы решили срезать.
- Тот, кто это сказал, вас не любил. Единственное место, куда может привести ваша тропа, - это сухая половина ада.
Оба тяжело глядели на меня.
- Лучше всего - попробовать выйти пешком, - сказал я, - тогда я оценил бы ваши шансы пятьдесят на пятьдесят.
- Но ведь есть ваш конь, - Он холодно посмотрел на меня. - Мы с сестрой могли бы ехать на нем.
Ну, мне приходилось встречать подлых людей, но никогда таких хладнокровных. Они попали в беду, однако либо не имели представления, в какую беду, либо были здорово уверены в себе.
- У вас нет моего коня, amigo, - сказал я, - и вы его не получите. А если бы получили, вы не знаете, в какую сторону ехать. Знай вы дорогу, вы бы не забрались в такое место.
Они обменялись взглядами. Они мне не верили и все еще надеялись отобрать жеребца.
- У вас есть возможность спастись, - добавил я, - если я уеду и пришлю кого-нибудь с упряжкой, чтобы вытащить фургон. То есть, если кто-нибудь вообще захочет отправиться сюда.
- Это земля команчей, - продолжал я, - к северу индейцы кайова, а к западу и югу апачи. Эти края не пользуются популярностью.
Внезапно у меня появилось неприятное ощущение. Эта парочка не беспокоилась, потому что чего-то или кого-то ждала. Чего-то, что должно случиться. Мои слова не произвели на них никакого впечатления. Они просто ждали.
День почти прошел, до темноты осталось несколько часов. Может быть, в засаде есть кто-нибудь еще? Кто-то, кого я не увидел и не услышал?
Вдруг по спине пробежали мурашки страха. Там, на равнине был третий, он ждал подходящего момента, чтобы убить меня.
- Ближайшее селение - это Боррегос Пласа, - сказал я, - или, может быть, Форт Баском к западу отсюда. - И не переставая пытался высмотреть место, где мог прятаться третий.
