А образ жонглера между тем претерпел глубочайшие изменения. Феномен, о котором мы хотим здесь сказать, – это появление в мире общественных увеселений принципиального новшества: речь идет о рождении во второй половине XVI века цирка. Отныне жонглер – это всего лишь одна из специальностей циркового артиста. Тут он выступает с играми и забавами, демонстрируя ловкость с опасностью для жизни. Акробат превращается в воздушного гимнаста, и это уже не жонглер, а жонглер-рассказчик становится забавником совершенно нового типа, обреченным на всем хорошо известную судьбу в современном обществе: клоуном. Это слово возникло в английском языке во второй половине XVI века и очень быстро вошло и во французский под разными формами: cloyne, cloine (1563), clowne (1567), cloune (1570). В Англии XVI века клоун – это грубый мужлан, над которым смеются, когда сам он этого вовсе не хочет, шут, чья роль в шекспировском театре – еще один результат и высшая точка средневековой культуры и мировосприятия. Но клоун – еще и наследник образа средневекового героя, как души, разрывающейся между весельем и плачем.
Весьма потеряв в ловкости рук, жонглер взамен нашел другие традиции, обогатившие его ремесло и репертуар, в том числе пришедшие очень издалека – из Китая, из Соединенных Штатов, где цирк в XIX веке имел сногсшибательный успех. Частое употребление этого слова в смысле метафорическом, когда хотят полувосхищенно, полуосуждающе отозваться о коррумпированности современных «жонглеров», имея в виду политиканов или финансовых воротил, к подлинному значению слова «жонглер» отношения не имеет никакого. Жонглер – это пример маргинального героя, сущность которого в новейшем и современном имагинарном все больше дробится и распадается.
Вместе с единорогом в эту книгу входит мир животных, занимающий очень важное место как в средневековом, так и в нашем сегодняшнем европейском имагинарном.
Единорог – это прекрасный пример того, как среди героев Средних веков, рядом с историческими персонажами и реальными существами, живут и существа фантастические. Судьба пришедшего из древности единорога, с одной стороны, показывает, с каких ранних времен и до какой степени мужчины и женщины Средних веков перестали чувствовать границу между реальным и фантастическим, а с другой – говорит об их пристрастии к персонажам удивительным, несущим значение символа.
Единорог пришел в Средневековье из Античности. Отцы Церкви, христианские авторы раннего Средневековья, прочли о нем в произведении, остающемся свидетельством очень большого присутствия животного мира в средневековой культуре. Речь о Phisiologus – «Физиологе», трактате, который был составлен по-гречески в Александрии между II и IV веком, по всей вероятности, в среде гностиков, насквозь пропитанной религиозной символикой, и почти сразу был переведен на латинский язык. Причины распространенности и известности единорога кроются в его качествах эстетического порядка, а также в его интимных отношениях с Христом и Пречистой Девой в лоне средневековых религиозных верований. Единорог трижды упоминается Плинием в его «Естественной истории» (8,31,76), а также разносторонним писателем III столетия Солином, представившим на суд средневековых читателей самый внушительный список чудес в своем труде Collectanea verum memorabilium, но отрывок с определением мы приводим все-таки из «Физиолога»:
«Единорог мал и очень дик. На голове у него рог. Ни один охотник не может поймать его, если только не пустится на хитрость. Но стоит ему лишь увидеть девственницу, так он к ней и льнет. Лишь взглянет она на единорога – как единорог прыгает ей в лоно. И тогда оказывается там в плену и может быть препровожден в королевский дворец».
Проникновение единорога в псевдонаучное знание и систему средневековых символов очень укрепилось благодаря многочисленным известным текстам. Таким, как Moralia in Job Григория Великого (31,15), «Этимологиям» Исидора Севильского (12,2, 12–13), «Комментариям к псалмам» Беды Достопочтенного (комментарий к псалму 77), энциклопедии De verum naturis («О природе вещей») Рабана Мавра (VIII, 1). Об успешном распространении образа единорога говорит и его присутствие в очень популярных поэмах цикла Carmina Burana. Но более всего заметен единорог как серьезный персонаж в «Бестиариях», сборниках полунаучных, полуфантастических и всегда морализаторских текстов, где и реальные, и фантастические животные объединены внутри одних и тех же верований и кажутся одинаково привлекательными.
Главные черты единорога описаны в тексте из «Физиолога». Единорог – зверь свирепый и рогом своим убивает любого охотника, который дерзнет к нему приблизиться; однако если вдруг встретится с девственницей, то зверь вспрыгивает ей на грудь, и девица грудью кормит его, чтобы после того пленить. Невинность девушки – непременное условие для того, чтобы охота была удачной.
Сущность единорога, как и всех выходцев из Античности, в Средние века переживает процесс христианизации. Единорог – это образ Спасителя; он становится рогом избавления и обретает обиталище в лоне Девы Марии. Он служит иллюстрацией к фразе из Евангелия от Иоанна (1,14): «И Слово стало плотию и обитало с нами». Образ единорога отсылает преимущественно к образу Девы Марии; охота на единорога в аллегорическом смысле изображает таинство Воплощения, в котором сам он представляет Христа духовного единорогого (Christus spiritualis unicornis), а его рог становится крестом Христовым. Таким образом, из-за своего отождествления как с Девой Марией, так и с Иисусом Христом единорог находится в самом центре христианской символики, и такое двойное отождествление дало повод некоторым историкам очень упорно настаивать на том, что средневековый единорог обладает и двойной символикой, обозначающей андрогинную природу христианства. Так, именно единорог мог привнести в европейское имагинарное образ бисексуальной природы человека.
Поэма «О единороге», выдержка из «Божественного бестиария», самого объемного из всех бестиариев, написанных по-французски, сочинена около 1210–1211 годов Гийомом Клириком из Нормандии и представляет собой хороший пример такого верования.
Мы вам расскажем о единороге,
Это животное, у которого только один рог,
Прямо из середины лба он растет.
И такой это смелый зверь,
Так натура его злобна,
Что нападает он и на слона,
Самое ужасное животное
Из всех, что живут в мире.
Копыто у него столь острое и твердое,
Что с легкостью заносит он его на слона,
И коготь на нем такой отточенный,
Что любое, что бы там ни было,
Пронзит и перерубит.
Слону нечем защититься от него,
Если нападет он на слона.
Ибо когтем своим, острым как лезвие,
Наносит он ему удар прямо под дых,
И вспарывает живот слону.
Такой силы этот зверь,
Что никакой охотник не страшен ему.
Те же, кто хочет его изловить,
Применив хитроумие, а потом и связать,
Когда выходит он погулять по горам и долам,
Должны отыскать его логово,
Пойдя точнехонько по следам его,
А потом привести туда девицу,
в коей уверены, что невинна она;
и надобно им усадить ее,
и пусть ждет, прямо в берлоге зверя, чтобы там его и пленить.
Как вернется в логово единорог,
Как увидит он девицу,
Так и пойдет прямо к ней
И на лоне ее уснет;
Тут – откуда ни возьмись – и охотники,
Следившие за ним;
Вот схватили его и связывают,
А потом ведут к королю, Влекут силою и неудержимо
Это животное диковинное,
У коего один только рог на голове,
Это Спаситель наш, Иисус Христос.
Он и есть единорог небесный,
Что живет в лоне Святой Девы;
И столь достоин почитания;
В ней обрел он вид человеческий
И появился в мире нашем пред людьми;
И народ его не узнал его.
И даже наоборот, евреи выследили его
И схватили и связали;
И привели его к Пилату,
А там уже и к смерти приговорили.
Конец поэмы показывает, как в Средневековье фантастический элемент использовался для оправдания и разжигания страстей, достойных самого серьезного осуждения. В данном случае единорог притянут ради пропаганды антииудаизма, дальнего предтечи антисемитизма.
Но в то же время тема единорога в Средние века имеет тенденцию и к облегченной слащавости, главным образом это касается его появления в чудесных кущах любви. Например, граф Тибальт IV Шампанский (1201–1253), знаменитый трубадур, изображает самого себя в своих стихотворениях как лишенного изъянов влюбленного героя большой куртуазной поэмы. В одном из самых известных стихотворений он отождествляет себя с единорогом:
Похож я на единорога,
Кому так любо созерцать,
Как хороша девица-недотрога,
И так сладка единорогу эта мука,
Что, обессилев, ей кидается на грудь;
И тут не надобно уже ни стрел, ни лука —
Предательством одним повержен будь!
И я как тот единорог;
На Даму глядя, весь я изнемог;
Она ж меня предательски сразила
И сердце бедное навеки мне разбила.
Одна из самых интересных попыток найти единорогу место среди реально существующих животных была предпринята знаменитым богословом Альбертом Великим в трактате De animalibus – самом заметном средневековом этюде о животных. Он однорогую рыбу, которая, возможно, не что иное как нарвал, и носорога, живущего в пустынях и в горах. Но от мифа никуда не уйти даже Альберту Великому. По его словам, носорог «обожает юных девственниц и при виде их к ним приближается и рядом с ними засыпает». Как видим, единорог весьма успешно обольстил и богослова.
