Борис Ковалев - Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941—1944

Газета «Голос народа» посвятила процессу становления «Русского освободительного движения» несколько своих номеров. Она писала: «Уже к осени 1941 года можно было встретить немало народных героев, плечом к плечу с германскими солдатами штурмующих жидовскую крепость. Со временем эти подразделения выросли в крупные боевые единицы, пользующиеся большим доверием у германского командования и не раз отличившиеся в боях с большевиками.

Так росла, крепла, завоевывала себе авторитет Русская народная армия, которая сейчас представляет собой грозную силу для сталинской банды»9.

Эти заявления не соответствуют действительности. В условиях успешного продвижения германских войск командование ставило перед ними задачу повсеместного разоружения населения. Офицеры вермахта, кроме права казнить или миловать, могли отпустить пленного красноармейца домой, если он производил впечатление «честного хлебороба», но при этом им строго указывалось, что «оружие в любом случае должно быть изъято или уничтожено»10.

О том, что тысячи русских людей уже летом 1941 года изъявили желание помогать нацистам, пишет в своей книге В. Штрик-Штрикфельд: «В первые несколько месяцев войны офицеры и солдаты Красной Армии, а также горожане и крестьяне, в большом количестве присоединялись к германским воинским частям…

Сперва в частях добровольцев называли "наши иваны", а затем за ними закрепилось обозначение «хиви» (Hilfswillige (Hiwis) — "желающие помогать", или добровольные помощники11.

Но этот же автор признает, что использовались «добровольные помощники» на самых тяжелых работах: на постройке дорог, мостов и других объектов обеспечения тыла12.

К концу 1942 года «хиви» имелись во многих подразделениях вермахта. Только в службе снабжения пехотной дивизии штатами было предусмотрено 700 должностей для «добровольных помощников». В соответствии с приказом командира 79-й пехотной дивизии, бывшие военнопленные должны были замещать половину личного состава ездовых и шоферов грузовых машин, все должности сапожников, портных, шорников и вторых поваров, половину должностей кузнецов. Кроме того, каждый пехотный полк формировал из военнопленных одну саперную роту численностью в 100 человек, включая 10 человек немецкого кадрового состава13.

В первые месяцы войны эти люди представителям советского сопротивления казались врагами гораздо более ненавистными и опасными, чем немцы. Что касается солдат вермахта, еще оставалась надежда, что одетые в военную форму рабочие и крестьяне одумаются и перестанут воевать против «братьев по классу» и «первого в мире социалистического государства».

Партизаны и подпольщики в 1941 году провели ряд успешных операций по физическому уничтожению пособников врага. Никаких пропагандистских акций, кроме извещения населения о том, что смерть ждёт каждого сотрудничающего с врагом, предпринято не было14.

Для начального этапа Великой Отечественной войны не характерно широкое использование оккупантами местного населения в военных целях, даже для борьбы с партизанами. Исключение составляли эстонцы, латыши и финны, некоторые из них вступали в карательные отряды, сформированные на территории Прибалтики15.

Победа советского народа под Москвой и, как следствие этого, срыв плана молниеносной войны против СССР заставили оккупантов пересмотреть свои взгляды на использование представителей народов Советского Союза в боевых действиях.

Весной 1942 года в оккупированных нацистами районах нашей страны появилось значительное количество различных «вспомогательных подразделений», не имевших, как правило, ни четкой организационной структуры, ни штатов, ни строгой системы подчинения и контроля со стороны немецкой администрации. Их функции заключались в охране железнодорожных станций, мостов, автомагистралей, лагерей военнопленных, где они должны были заменить немецкие войска, необходимые на фронте. В группе армий «Север» они назывались «местные боевые соединения» (Einwohnerkampfverbande), в группе армий «Центр» — «служба порядка» (Ordnungsdienst), а в группе армий «Юг» — «вспомогательные охранные части» (Hilfswachman-nschaften)16.

К концу лета 1942 года по мере значительного роста потребностей в охранных войсках германское командование наряду с набором добровольцев приступило к насильственной мобилизации годных к военной службе мужчин от 18 до 50 лет. Суть такой мобилизации состояла в том, что перед жителями оккупированных районов ставилась альтернатива: быть завербованными в «добровольческие» отряды или угнанными на принудительные работы в Германию.

На смену скрытой мобилизации пришло открытое принуждение с применением против уклоняющихся санкций — вплоть до привлечения к суду по законам военного времени, взятия из семей заложников, выселения из дома и прочих репрессий.

Под Брянском осенью 1942 года к охране железных дорог привлекались заложники. Они караулили под виселицами, на которых их должны были повесить в случае успешной партизанской акции17.

В начале 1942 года под Брянском началось формирование полка «Десна». Предполагалось, что в него вступят пленные украинцы-красноармейцы. Решение использовать именно украинцев было основано на издавна существующей, как считали немцы, вражды между ними и русскими.

Солдаты и офицеры этого подразделения носили немецкое обмундирование, а принадлежность к русскому полку обозначалась белой повязкой на рукаве18.

Отношения между немецкими офицерами полка и солдатами были плохими. Офицерам разрешалось бить солдат. До наступления Красной Армии немцы часто собирали солдат для агитационных бесед, при этом они не скупились на слова, рассказывая об успехах германской армии. После того как инициатива на фронте перешла к советской стороне, подобные мероприятия перестали практиковаться, а на вопросы солдат о положении на фронтах офицеры предпочитали отнекиваться или отмалчиваться19.

Батальоны полка «Десна» действовали на Брянщине до конца августа 1943 года, после этого они были выведены в Белоруссию, а затем, в конце года, переброшены в Западную Европу — Францию и Италию20.

Никем не контролируемый рост числа «туземных» воинских частей весной 1942 года вызвал негативную реакцию у Гитлера, который 24 марта 1942 года запретил их дальнейшее формирование на том основании, что это могло оказаться с военной точки зрения невыгодным при последующем «окончательном решении русского вопроса», т. е. физическом уничтожении значительной части славянских народов. В то же время было приказано сохранить уже существующие части в необходимом количестве.

Но положение дел на советско-германском фронте внесло коррективы в эти планы. И уже в мае 1942 года главным командованием гитлеровской сухопутной армии и командованием армий запаса на оккупированной территории Советского Союза были учреждены четыре националистических легиона: туркестанский, кавказско-магометанский, грузинский и армянский. Они использовались руководством вермахта для борьбы с сопротивлением фашистскому режиму21.

С июня 1942 года на страницах оккупационной печати появились воззвания, призывающие «всех честных русских граждан вступать в добровольческие отряды»22.

Эти формирования по своему составу были крайне неоднородными. Кроме предателей, добровольно идущих на службу к оккупантам, там находились бывшие военнопленные и мирные жители. Последних принудили надеть вражескую форму при помощи системы террора, шантажа, подкупа, обмана и насильственной мобилизации. Пленным красноармейцам было обещано хорошее питание и возможность в скором будущем отбыть на Родину23.

В некоторых случаях обращалось внимание на социальное происхождение вербуемых. В докладе штаба 5-й танковой дивизии об использовании «добровольческой роты» рекомендовалось отбирать в первую очередь крестьян и сельскохозяйственных рабочих, «поскольку в них таится непримиримая ненависть к коммунизму». О промышленных рабочих говорилось, что они «в большей степени заражены коммунизмом, и их вступление и согласие служить чаще всего объясняется желанием на какое-то время получить хорошее содержание, чтобы потом при первой возможности исчезнуть». Что же касается офицеров Красной Армии, то их предложения рекомендовалось отклонять в связи с тем, что «они находятся под коммунистическим влиянием и в большинстве являются шпионами. В подтверждение этому приводился факт, когда двое принятых в роту офицеров в первом же бою перебежали на сторону Красной Армии, прихватив с собой еще трех человек из числа «добровольцев»24.

Фашистские вербовщики не учли тот факт, что для многих пленных форма добровольцев была единственной возможностью вырваться из лагеря. Всё это изначально делало невыполнимым немецкий план полного вывода на фронт тех частей, которые использовались в тылу для борьбы с партизанами и охраны коммуникаций.