В годы Северной войны продолжала действовать цензура частных писем, посылаемых за рубеж. Запрещалось сообщать сведения военного характера и передавать какую-либо иностранную корреспонденцию шведских военнопленных «под потерянием живота и отнятием всего их (нарушителей) движимого и недвижимого имения». Между тем «всякая корреспонденция, касающаяся корабельного ходу купечества, иждевения и промысла, також каждого о приватных делах да будет по-прежнему вольно» [155]. Эти положения публиковались для всеобщего сведения в 1701, 1716 и 1718 гг.
В апреле 1703 г. русские войска вышли в устье Невы. 16 мая на одном из невских островков начали рубить деревянную крепость и назвали ее Санкт-Питербурх — город святого Петра.
В год основания Петербурга начала работать почта между городом на Неве и Москвой. Вплоть до 1714 г. скорая гоньба в Ингрию существовала как «почта в полки», т. е. была приспособлена в основном для нужд армии и строительства русского флота. В некоторых документах той поры она так и называлась. Например, в книгах Кремлевской оружейной палаты сохранилась запись 1708 г. о посылке мелкого оружия «в Питербурх с почтой с Москвы в полки» [156]. Поэтому управление скорой гоньбы находилось в руках военных и в первую очередь моряков, хотя формально она подчинялась губернатору А. Д. Меншикову, впрочем, тоже человеку военному.
Почтовую гоньбу организовали сравнительно быстро — за какие-нибудь две недели. Тракт между Москвой и Новгородом был достаточно хорошо освоен. Оставалось создать два стана на дороге от Новгорода до Петербургской крепости. «Те ямы в довольном месте устроить пристойнее, разделя поровну и смеря верстами, чтоб был ям от яму в равенственном числе мерою» [157]. На каждой станции должно находиться по 10 вытей ямщиков. Такой приказ получил подьячий Новгородской приказной палаты Юрий Водилов. Стройщик разместил на 217-верстовом пути (потом оказалось, что он приписал 12 верст «лишку») станы в Передольском погосте и деревне Заречье.
На следующий год число станов увеличили до семи. Подьячий Евстафий Игнатьев из Новгорода построил остановочные пункты в деревне Менюши, Передельском погосте, деревнях Турово, Васильково, Тозеро, Заречье, Ушеницы. Дорога между ямами не везде была хорошей и сухой. Приходилось делать гати, чинить старые мосты, возводить новые, а через реку Лугу около деревни Турово поставили новый плот, который ходил от берега до берега на канатах. Случалась и другая неприятность. Не у всех охотников имелись лошади. Гонщики из Копорья, которых направили в деревню Васильково «сказали, что де у них лошади померли сея зимы от бескормицы и ходят они с почтами пешие» [158]. В помощь этим почтарям Игнатьев приставил пшанского ямщика с 2 лошадьми и дал денег из отпущенных ему средств «на лошадиную покупку». На вновь организованных ямах стояли охотники из Новгорода, Копорья, Пшанска и Ладоги. Причем по невыясненным причинам копорских ямщиков в официальных документах называли «казаками».
Как видно из документов, по новой почтовой дороге ездили преимущественно верхом. Возможно, тракт был не совсем удобен для передвижения больших обозов и громоздких экипажей. Поэтому грузы и путешественники добирались до Петербурга из Новгорода по круговой ямской дороге: по реке Волхов, через Ладогу и Шлиссельбург[46]. Часть ее, до города Волхова, проходила по старому олонецкому пути конца XVI в.
Первые годы существования почтового тракта Петербург — Новгород были годами поисков оптимального размещения на нем необходимого числа станций и почтарей. Поэтому и направление движения, и расстояния между ямами, и количество лошадей на них менялись ежегодно, а иногда и по два раза в год.
17 октября 1707 г. Ландрихтер[47] Я. Н. Римский-Корсаков доносил адмиралу П. М. Апраксину, что он учредил от Петербурга до Новгорода станы для почтовой гоньбы, «на каждом стану по 10 лошадей, и стан от стана расстоянием по 2 мили[48]» [159]. Через несколько лет, в 1710 г., по случаю морового поветрия была проложена большая почтовая дорога в Москву через Ладогу, Тихвин, Устюжну и Кашин. Ее обмерял и организовал по ней гоньбу капитан С. Т. Охшевский, один из устроителей вологодского тракта. На многих участках этого пути, например между Тихвином и Устюжной, никогда не строили станы. Поэтому здесь почтовые лошади содержались уездными обывателями. А чтобы не разорить последних частой гоньбой, подводы на новой дороге разрешалось давать только курьерам, ехавшим с «нужными государевыми письмами» [160]. Почтари получали подорожные, составленные примерно по той же форме, что и для гонцов в города засечной черты. Им разрешалось брать лошадей не только на станциях, но и в любом населенном пункте у любого жителя [161]. Курьерская гоньба новым трактом продолжалась меньше года, до весны 1711 г. В последующих документах даже не упоминается о доставке почты в Петербург по этому маршруту.
1711 г. начался для русской почты с распоряжения об устройстве дороги через Волоколамск, Ржев, Старую Руссу. Одновременно с этим приказали, чтобы «через Тихвин и на Тверь посылать никого не велено» 11621. Из-за малой населенности этих мест число подвод, выдаваемых курьерам, стали ограничивать до 3. Но, кажется, указ от 23 января не был выполнен. Уже весной почта из Москвы приходила в Петербург через Новгород, а между Ржевом и Старой Руссой до сих пор нет прямой дороги.
Итак, было установлено, что наилучшая, самая короткая и самая удобная, дорога для почтовой гоньбы в Москву проходит через Новгород и Тверь. Ее и стали осваивать в дальнейшем.
С 1707 г. начинается прокладка от Петербурга и других почтовых путей. По распоряжению А. Д. Меншикова организуются станы по дорогам до Олонца, Старой Руссы, Великих Лук, Торопца и рубежей петербургской провинции. Причем подобно тому, как и от берегов Невы до Новгорода, расстояние между ямами определяется в 2 мили, и на каждом должно быть по 10 лошадей для скорой гоньбы. Кроме того, не позже 21 марта 1708 г.[49] начала ходить почта к польской границе через Копорье, Нарву, Псков и Великие Луки. Здесь на каждой станции находилось по 12 подвод.
После присоединения Курляндии начала работать русская почта между Ригой и Петербургом. Гоньба производилась через Дерпт и Нарву. «По завоевании города Риги (июль 1710 г.), — читаем в архивной записи, — по предуготовлению генерал-поручика Боура, от одного подполковника учреждено было и на подставы мужицкие лошади сбираны, а потом по порядочной репортиции (распределению) из земли[50] выписаны и через уреченное время сменялись. А в 1712 г. прислан из Санкт-Петербурга почт-мейстер[51] Тарбеев оныя подставы учредить, чтобы на каждой подставе по 20 лошадей непременно стояло, и потому по равно учиненной репортиции вся земля с местностей своих на тех лошадей надлежащее дать принуждены были и от того времени постоянно содержались, токмо на первую (от Риги) подставу пять лошадей прибавлено за трудным песчаным путем. На тех лошадей фураж на каждую подставу зимою из земли привозился» [164]. Организация рижской почтовой линии имела для России особое значение — по ней впоследствии доставлялась корреспонденция в зарубежные государства. Но первоначально, до 1714 г., все письма за границу шли через Мемель[52] до прусского рубежа.
И наконец, 2 октября 1712 г. открылось почтовое сообщение из Петербурга в Каргополь. Жители Каргопольского, Олонецкого, Белозерского и Чарондского уездов поставили по большой дороге «в пристойных местах, где и ранее бывали почтовые и ямские станы», по 3 почтовых и по 9 ямских подвод. Так было положено начало тракту Петербург — Архангельск. Практически уже в то время имелась возможность обмениваться письмами с берегом Белого моря, потому что ямские станы между Архангельском и Каргополем существовали с конца XVI в. Петербургско-каргопольский тракт был организован исключительно силами морского ведомства и находился в его подчинении. Лошадей почтари давали только тем лицам, которые ехали по подорожным Адмиралтейской канцелярии, подписанным адмиралом П. М. Апраксиным или адмиралтейским советником А. В. Кикиным, «а окромя оных подорожных, — говорилось в указе об установлении почты, — ни по каким подорожным подвод не давать [165].
Первые почтовые линии из Петербурга, как мы уже говорили, относились к военно-полевым почтам. Пока в непрерывных сношениях с каким-либо районом страны была необходимость по тем или иным государственным соображениям, поддерживалась в надлежащем порядке и скорая гоньба. Но как только надобность в этом отпадала, приходил в упадок и почтовый тракт. От многих некогда оживленных дорог сейчас не осталось и следа, сохранились лишь те, которые приобрели общегосударственное и торговое значение, такие, как Москва — Петербург, Петербург — Рига. Нам ничего неизвестно о режиме работы петербургской почты того времени — об этом не говорит ни один документ. Очевидно, гоньба была нерегулярной, потому что почтари возили в основном официальные бумаги, которые требовалось доставлять как можно скорее, в нарушение установленного графика.
