Ознакомительная версия.
4. Датировка по археологическим находкам в этот период, когда предметы из Египта редко попадали в Эгейский бассейн, очень приблизительна, и хронологические вычисления приходится делать, исходя из развития стилей керамики и пр. Разрушение Трои VIIA произошло до конца позднеэлладского периода IIIB, который большинство археологов относят к 1230–1180 гг. Наличие керамики позднеэлладского периода 11 IB в Угарите и других сирийских поселениях, разрушенных в ходе великих набегов около 1192 г., свидетельствует, что ПЭ период IIIB был тогда в самом разгаре. Когда филистимляне поселились в южной Палестине где-то после 1191 г. (примерно в этот год они были разбиты на египетской границе), в их керамике отражалось влияние керамики ПЭ периода IIIC; таким образом, ПЭ период IIIC начался, вероятно, около 1180 г. Эта дата соответствует основанию Тарсуса, где была найдена керамика переходного периода ПЭ IIIB – ПЭ IIIC. В таком случае последнюю часть ПЭ периода IIIB, когда были разграблены Фивы и Троя и основание Тарсуса во время возвращения из-под Трои, можно датировать примерно 1220–1180 гг. Итак, мы должны согласиться с мнением Фукидида и свидетельствами египетских и хеттских записей и отнести гибель Трои примерно к 1200 г.
2. Список колоний VIII–VI вв
Даты основания колоний в большинстве случаев приблизительны. Если в скобках приводится вторая дата, она означает дату основания колонии заново.
Колонии на Черном море и на подходах к нему
Колонии в северной части Эгейского бассейна
Колонии в северо-западной Греции и Иллирии
Колонии в Италии, Сицилии и на Западе
Колонии в Эмпории и Юго-Западном Средиземноморье
3. Датировка древнейших монет
Данные о появлении первых монет в Греции очень спорны. По новейшим представлениям, это произошло в 625–600 гг. Датировка, которая приводится в книге, основана на следующих соображениях.
Эволюция бляшек в монеты четко прослеживается по находкам в эфесском Артемисии. В святилище найдены бляшки гладкие, с «отметинами» и «бороздками», отчеканенные монеты, а также керамика, скарабеи, броши и прочее, посвященные поклонниками Артемиде около 590 г. Сопутствующие предметы были изготовлены в разное время в период 700–590 гг. Бляшки и монеты вполне могли быть сделаны в тот же период, поскольку они сохраняются так же хорошо, как керамика, скарабеи и броши. На Крите найдена ваза с золотыми слитками, гладкими и «помеченными» золотыми бляшками, серебряной бляшкой и другими предметами, изготовленными между 800-м и 650 гг.; таким образом, наличие непосредственных предшественников настоящей монеты в районе, не являющемся местом появления монеты, говорит о том, что монеты возникли никак не позже более поздней даты – около 650 г. (скорее всего, даже раньше, поскольку подобные находки редки). Перахорская надпись о драхме, вероятно, по времени соответствует появлению монет, и, судя по окружению, в котором был найден камень, она сделана до 650–640 гг.; поскольку она использует коринфский алфавит, то монеты в Коринфе, вероятно, появились до 650–640 гг.
Согласно письменной традиции, появление монет относится к первой половине VII в. Монеты чеканил Мидас в первой четверти столетия, вероятно, это были бляшки с отметинами; золотые монеты Гига Лидийского (ок. 687–652 гг.) и статиры Креза (561–546) имели хорошую репутацию. Золотые монеты Гига, вероятно, чеканились из электрона (Геродот и другие авторы называют его «бледным золотом» или просто «золотом»), и, судя по всему, на них было изображение льва. Первую монету в материковой Греции выпустил Фидон Аргосский в Эгине; он же впоследствии ввел новую систему мер и весов, которая упоминается гораздо чаще. Хотя даты жизни Фидона спорны, есть все основания полагать, что он был современником Гига. Лидийская монета появилась раньше, чем монета Фидона на Эгине, но не намного раньше, поскольку первые эгинские монеты, в частности уникальный статир из электрона, по технике исполнения аналогичны лидийским монетам.
Таким образом, археологические и письменные источники дают нам следующие даты появления монеты: в Лидии – около 687–677 гг., на Эгине – около 670–660 гг., в Коринфе – около 660–650 гг.
4. Датировка нападения на Платею в 431 г
Вывод о нападении на Платею в марте не бесспорен. Эта дата привязана не к упоминающимся у Фукидида «двум месяцам», что является неверной и, вероятно, необоснованной крайностью, и не ко времени жатвы, которая в 431 г. могла начаться раньше или позже, а к третьей декаде месяца, которая соответствует промежутку с 28 февраля по 9 марта или с 28 марта по 7 апреля 431 г., и к упоминанию о «начале весны», определявшемся не по ненадежному гражданскому календарю, а по ежегодным наблюдениям. Гиппократ связывает конец зимы с весенним равноденствием, то есть 24 марта, но Фукидид – вероятно, на основе собственных многолетних наблюдений – мог относить его к промежутку в несколько дней, возможно с 20 по 27 марта по нашему календарю. Эта дата для начала весны и лета (по определению Фукидида) соответствует затмению 21 марта 424 г., вероятной привязке 14 элафеболиона примерно к 24 марта 423 г., городских Дионисий 13 элафеболиона примерно к 30 марта 421 г. и промежутку примерно в 95 дней между зимним солнцестоянием 24 декабря 412 г. и «концом зимы», что дает нам дату 29 марта 411 г. Как говорит Фукидид, все эти события произошли на исходе года, так что мы, вероятно, не ошибемся, если датируем нападение на Платею концом марта 431 г., а окончание войны – одним или двумя днями позже 30 марта 421 г., что соответствует утверждению Фукидида, что война продолжалась «точно десять лет с разницей в несколько дней». В таком случае битва при Потидее произошла где-то в конце сентября 432 г., а вторжение в Аттику – примерно в середине июня; в 431 г. жатва происходила позже, чем обычно в наши дни. Например, в 1953 г. была поздняя жатва: на равнине она началась 13 мая, после чего задержалась до 27 мая – 10 июня, когда хлеб был в основном сжат, но часть хлеба оставалась не сжата до 28 июня.
5. Численность армий Спарты, Беотии и Афин в IV в.
Номинальная численность армии Спартанского союза в начале 371 г., вероятно, была следующей: спартанская конница – 600, спартанские гоплиты – 3600 в шести бригадах, или морах, делившихся на взводы или эномотии по 36 человек, союзные контингенты – 10 тысяч. Под Левктрой у Клеомброта были четыре спартанские бригады, то есть две трети спартанской армии. Однако не присутствовали мужчины в возрасте 55–60 лет и должностные лица, так что реальная численность четырех бригад, скорее всего, составляла около 2100 человек. В предположении, что союзные контингенты были представлены в той же пропорции – две трети, получаем около 6600 союзников, а фокийцы, вероятно, присутствовали все до единого. Таким образом, общая цифра, которую называет Плутарх – тысяча всадников и 10 тысяч гоплитов, – вполне разумна. Спартиатов в этой армии насчитывалось около 700 человек; следовательно, спартиаты составляли примерно одну треть спартанской армии в бою, и общее число спартиатов боеспособного возраста можно оценить в 1200 человек. В битве погибло 400 спартиатов, то есть одна треть общего числа спартиатов боеспособного возраста.
Номинальная численность армии Беотийской лиги в начале столетия составляла 1100 всадников и 11 тысяч гоплитов первой линии. В 394 г. лига, за исключением Орхомена, послала под Немею 5 тысяч гоплитов. В 378 г., когда Спарта оккупировала многие местности Беотии, Фивы от Агесилая защищали 1500 конников и 7 тысяч гоплитов. Под Левктрой, согласно Диодору Сицилийскому, полная армия Фив и войска прочих беотийцев насчитывали 6 тысяч человек; эта цифра, вероятно, относится только к гоплитам, и к ней следует добавить конницу. Численность войска обычно преуменьшали, чтобы возвеличить свою победу, но цифра Диодора может быть близка к истине, поскольку беотийцы выставили не все наличные силы, а феспийский отряд отступил. В 364 г. Беотийская лига решила послать 7 тысяч человек в Фессалию, а в 355–354 гг. Беотийская лига выставила против Фокиды 13 тысяч человек. В зените своей мощи около 365 г. Беотия, вероятно, имела не менее 13 тысяч гоплитов и 1500 конницы.
Афины в 394 г. послали в Немею 6 тысяч гоплитов и 600 конницы, а в 362 г. в Мантинею 6 тысяч гоплитов и значительные кавалерийские силы; экспедиционные силы аналогичного размера отправлялись из Аттики в 379–378 и 352 гг. Едва ли эти войска представляли собой всю афинскую армию даже в 394 г., когда Беотия отправила половину своих сил. В 369 г. Афины послали на войну «всех юношей», которых набралось 12 тысяч, в то время как немолодые люди, несомненно, охраняли беотийскую и мегарскую границы. Сомнительно, что даже в 457 г., во время кампании у Танагры, у Афин было столько же гоплитов за пределами Аттики, но люди, которым в 369 г. было менее 50 лет, не участвовали в Пелопоннесской войне, а крупных битв в IV в. было немного. Следовательно, у Афин в 369 г. имелось не менее 15 тысяч гоплитов первой линии. Эта оценка подтверждается следующими моментами. Ксенофонт около 365 г. полагал, что у Афин гоплитов «не меньше», чем у Беотии. Оптимистично настроенные Афины в 378–377 г. надеялись вооружить 20 тысяч гоплитов. Полибий оценивает реальную силу Афин в 378 г. в 10 тысяч гоплитов и 100 трирем. Численность гоплитов зависела от состояния финансов и численность конницы тоже: 600 всадников в 394 г. у Немеи; 500 – в 378 г.; тысяча согласно закону до 365 г., 800 – около 365 г. и тысяча – в 354 г. Численность конницы Афин и Беотии после разрушения Орхомена, который имел 300 всадников, была практически одинакова.
Ознакомительная версия.
