(О его судьбе см. высокопреосвящ. Макария «История Рус. Церкви». X, 158–159).
О коварстве Яна Петра Сапеги свидетельствуют следующие документы: письмо к нему Сигизмунда в январе 1611 года с приказом немедленно выступить против ополчения, собираемого Ляпуновым (Зап. Жолк. примеч. № 40); послание Яна Сапеги в Переяславль-Залесский атаманам, казакам и «всем дородным молодцам» с убеждением верно служить Владиславу. (Сборн. кн. Хилкова, № 4), и отписка того же Сапеги костромскому воеводе князю Волконскому, убеждающая к покорности королевичу Владиславу (Акты Ист. II, № 327). Последняя относится к апрелю 1611 г. следовательно к тому самому времени, когда Сапега вел переговоры с Ляпуновым о своей готовности соединиться с ним против поляков. Грамота из-под Смоленска, обращенная к москвичам (С. Г. Г. и Д. II, № 226), по вероятной догадке С. И. Кедрова, была сочинена никем иным, как Филаретом Никитичем («Авраамий Палицын как писатель». Рус. Арх. 1886, № 8, 477). Любопытно, что даты событий представляют иногда большое разногласие источников. Так Маскевич отстает на месяц и более от Будила. Например, по Маскевичу, Сапега прибыл под Москву 17 мая: а по Будилу 17 июня. По первому, Сапега воротился из-под Суздаля прежде убиения Ляпунова, а по второму, после; по первому, он умер 8 июля, а по второму, 14 сентября. В этом случае Будило, как состоявшей на службе в войске Сапеги, конечно ближе к истине; однако и он не вполне точен. В виду подобных противоречий приходится иногда обозначать время некоторых событий приблизительно или руководствоваться разными соображениями при проверке дат.
В библиотеке Московской Духовной Академии есть рукописный сборник разных статей, в числе которых встречается одна, озаглавленная так: «Новая Повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском и о страдании нового страстотерпца кур Ермогена патриарха» и пр. (Архим. Леонида «Сведения о славян, рукописях, поступивших в библиотеку Троиц. Духовн. Академии в 1747 году». Чт. Об. И. и Д. 1884, III, 196). Г. Платонов в своей статье «Новая Повесть о смутном времени XVII века» (Ж. М. Н. Пр. 1886. Январь) передает содержание этой повести и доказывает, что она представляет одно из тех подметных писем, которыми возбуждались умы против кого-либо. В данном случае какой-то московский патриот побуждает своих сограждан восстать против поляков и указывает на пример смолян, мужественно оборонявшихся от Сигизмунда, на поведение двух «вящих» (великих) послов, митрополита Филарета и кн. Голицына, крепко стоящих против замыслов короля, и на пример самого «столпа» бесстрашного патриарха Гермогена. Яркими красками описывает он поведение польского гарнизона и русских изменников, Михаила Салтыкова ц Федора Андронова, которых по имени не называет. Время этого писания г. Платонов определяет между смертью Тушинского вора и сбором Ляпуновского ополчения. (См. того же г. Платонова о той же повести в его «Древнерусские сказания и повести о смутном времени». 1888. стр. 86. Этот любопытный памятник издан им в Рус. Ист. Библ. XIII.) Между прочим, автор Новой Повести указывает некоторые обстоятельства, относящиеся именно к этому промежутку. Таково, например, преступление поляка Блинского. Этот Блинский, бывший арияпином, в пьяном виде выстрелил в образ Богоматери у Никольских ворот. Боясь народного возмущения, Гонсевский велел его казнить, а отсеченные его руки прибить гвоздями под сим образом. См. о том у Буссова, Маскевича и Акты Зап. P. IV стр. 479.
С. Г. Г. и Д. II, №№ 245, 250, 263, 264. Акты Ист. II, №№ 321–340, с перерывами. Акты Эксп. II, №№ 184–196, то же. Акты Южн. и Запад. Рос. II, № 42. Никон. Лет. о мят. Нов. Лет. Новогород. третья. Псковская. Рук. филар. Палиц. Голиков. Дополн. к Деян. Петра Вел. И. Хронографы. Жолкевский, Маскевич, Будило, Мархоцкий, Кобержицкий, Видекинд, Краевский, Когновицкий II. Нарушевича Hist. Jana Karola Chodkievicza (1837). Немцевич. III. Полевого— «Прокопий Ляпунов» (Рус. Бес. T. III). «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства». (Рус. Ист. Библ. XIII.) Не заключая новых данных, этот плач, по оценке г. Платонова, «имеет весьма малую историческую ценность». (Древнерус. сказания и повести. 114.)
№№ 321 и 322 Актов Историч. II. (Февраль 1611 г.), заключающие приказы московской Боярской Думы смоленским воеводам и великим московским послам о немедленной сдаче Смоленска и вообще повиновению королю Сигизмунду, любопытны в том отношении, что дают нам точные указания о размере и составе Боярской Думы, находившейся тогда в Москве и состоявшей под давлением польского гарнизона. Тут мы видим 17 бояр, в том числе: Ф. И. Мстиславский, И. М. Воротынский, М. Г. Салтыков, Ив. В. Голицын, Ив. Ник. Романов и Ф. И. Шереметев. Затем следуют 8 окольничих, 5 дьяков и 3 думных дворянина. Безграмотными, за которых подписались другие члены Думы, оказываются три боярина, князья Влад. Тим. Долгоруков, Мих. Фед. Кашин, Мих. Сам. Туренин, и три окольничих, Ив. Вас. Головин, Ив. Ник. Ржевский и кн. Гр. Бор. Долгоруков. Любопытная грамота, заключающая договор всех чинов подмосковного ополчения от 30 июня 1611 г., напечатана у Карамзина в 793 прим, к XII тому. Под ней подписались Трубецкой, Ляпунов, а вместо Заруцкого тоже Ляпунов (следовательно, Заруцкий был безграмотен), потом разные чины и представители 25 городов, каковы: Кашин, Лихвин, Дмитров, Смоленск, Ростов, Ярославль, Можайск, Калуга, Муром, Владимир, Юрьев, Нижний Новгород, Пошехонье, Брянск, Романов, Вологда, Галич, Мещерск, Архангельск, Переяславль-Залесский, Кострома, Воротынск, Юрьев-Польский, Волхов и Звенигород (Ibid, примеч. 794). За немногими исключениями, это города центральной и чисто Великорусской полосы Московского государства. См. также «Список разных чинов людей, бывших на земской службе с кн. Д. Т. Трубецким». Акты Москов. государства. I. № 45.
Описание триумфального въезда в Варшаву гетмана Жолковского см. у Немцевича Dzieje panowania Zygmunda III. Том 3, стр. 13. О смерти и погребении В. Шуйского в Варшаве на Краковском предместье, у костела св. Креста, с пышной латинской надписью, о выдаче его тела в 1635 г. и погребении в Москов. Архангельском соборе см. у Карамзина к т. XII примеч. 784–786. О смерти Василия и Димитрия Шуйских, о службе Ивана при Михаиле см. также «Финский Вестник» 1847, № 1. По известию Кобержицкого, Сигизмунд поручил художнику Долабсле увековечить каргиной взятие Смоленска и триумфальный въезд. Впоследствии Август II отдал эту картину Петру Великому, склонясь на его просьбы. (Немцев. III, 14.) Опытной варшавской надписи над могилой Шуйских говорит Никон. Лет. 148 и Лет. о многих мятежах 208. «В Литве же царя Василия и брата Димитрия и со княгинею умориша… и поставиша над ними столп каменный себе на похвалу, а Московскому государству на укоризну, и подписаху на столбе всеми языки». Имеем: «Опись имущества царя В. И. Шуйского и братьев его», составленную после 12 сентября 1612 года. (Акты Ист. II. № 340.) Имущество очевидно осталось небогатое после В. и Д. Шуйских и жены последнего Екатерины. Тут образа и складни, обложенные золотом, серебром и каменьями, бархатные и суконные
