но неудачно; упоминаются мины и контрмины. Юзефович считает под Збаражем только 12 000 поляков, а казаков и татар 300 000! Переписка короля, хана и Хмельницкого под Зборовом в Памятниках. Т. I. 3. № 81–85.
Зборовский договор в СГГ и Д. Т. 3. № 137. (Тут польский текст и русский перевод не всегда точный.) Некоторые известия о Збараже и Зборове в Актах Юж. и Зап. России. Т. 3. № 272–279, особенно № 301 (Донесение Кунакова об осаде, битве и договоре, свидании короля с ханом и Хмельницким, который будто бы при этом свидании обошелся с королем гордо и сухо, потом о негодовании холопов на Хмельницкого за договор, на основании чего Кунаков пророчит возобновление войны) и 303 (отписка путивльских воевод о тех же событиях и зборовских статьях). Т. 10. № 6 (также о сих статьях). Архив Юго-Зап. России. Ч. II. Т. I. № XXXII. (О возвращении православных церквей и духовных имений на основании Зборовского договора.)
В подробностях о поражении под Берестечком, бегстве хана и Хмельницкого источники немало разноречат. Некоторые польские авторы говорят, что хан задержал у себя Богдана как бы пленником (см. Буцинского. С. 95). То же повторяет записка подьячего Григория Богданова (Акты Юж. и Зап. России. Т. 3. № 328. С. 446). Но украинские летописцы, например Самовидец и Грабянка, ничего подобного не говорят. Также и полковник Семен Савич, посланец гетмана в Москве, ничего не говорит о насильственном задержании Хмельницкого (Акты Юж. и зап. России. Т. 3. № 329). Достовернее, что Хмельницкий сам не захотел без татар вернуться к своим полкам. А хан, судя отчасти по тем же источникам, объяснял свое бегство просто паникой. Но г. Буцинский указывает известие одного украинского писателя, по которому хан бежал, усмотрев измену ему со стороны казаков и Хмельницкого, и на этом единственном основании полагает, что подозрение хана было не безосновательно (93, 94. Со ссылкой на «Краткое историческое описание о Малой России»). Современный план битвы под Берестечком, сохранившийся в портфеле короля Ст. Августа, приложен к первому тому у Бантыш-Каменского.
Белоцерковский договор, Батог, Сучава, Жванец и последующие: Грабянка, Самовидец, Величко, Юзефович, Коховский. СГГ и Д. Т. 3. № 143. Памятники. III. Отд. 3. № 1 (письмо Киселя королю от 24 февраля 1652 г. о Белоцерковском договоре, с советом поступать с Хмельницким возможно мягче, чтобы поссорить его с татарами), 3 (письмо из Стокгольма бывшего подканцлера Радзеевского к Хмельницкому 30 мая того же года; причем он хвалит королеву Христину, которая может воевать поляков, и потому хорошо бы заключить с нею союз. Это письмо была перехвачено поляками); 4 (о поражении поляков под Батогом), 6 (письмо гетмана польского Станислава Потоцкого Хмельницкому в августе 1652 г. с советом положиться на милость короля). Относительно брака Тимоши с Роксандой см. статью Венгрженевского «Свадьба Тимофея Хмельницкого» (Киевская старина. 1887. Май). О стяжательности Богдана свидетельствует и документ, напечатанный в «Киевской старине» (1901. № I. Под заглавием «Пасека Б. Хмельницкого»); из него видно, что Богдан у некоего Шунганя отнял пасеку, находившуюся в Черном лесе, который отстоял от Чигирина верст на 15 (Александр, уезда, Херсон, губ.). Вторая жена Богдана, бывшая Чаплинская, «родом полька», по словам летописцев (Грабянка, Твардовский), умела ему угождать: разодетая в роскошное платье, она подносила гостям горилку в золотых кубках, а для мужа растирала табак в черенке и сама вместе с ним напивалась. По польским слухам, бывшая Чаплинская вошла в связь с одним часовым мастером из Львова, и будто бы они сообща похитили у Богдана один из зарытых им бочонков с золотом, за что он велел их обоих повесить. А по словам Величка, это сделал в отсутствие отца Тимофей, который велел свою мачеху повесить на воротах. По всем признакам эти известия имеют легендарный характер; на что и указывает Венгрженевский в названной выше статье. По сему поводу любопытно сообщение в Москву грека старца Павла: «Майя в 10 день (1651 г.) пришла к гетману весть, что не стало жены его, и о том гетман зело был кручинен» (Акты Юж. и Зап. России. Т. 3. № 319. С. 452). О нападении Хмельницкого на часть орды и ее погроме около Межигорья говорит Величко. Т. 1. С. 166.
О подданстве Хмельницкого Турции говорят Твардовский (с. 82) и Грабянка (с. 95). См. Костомарова «Богдан Хмельницкий данник Оттоманской Порты» (Вестник Европы. 1878. XII). Около 1878 г. автор нашел в Моск, архиве Мин. ин. дел, именно в Польской коронной метрике, несколько актов 1650–1655 гг., подтверждающих подданническое отношение Хмельницким к турецкому султану, каковы турецкая грамота султана Махмета и греческие грамоты с латинским переводом, писанные Хмельницким к крымскому хану. Из этой переписки видно, что Богдан даже после присяги на московское подданство продолжает хитрить и объясняет султану и хану свои отношения к Москве просто договорными условиями о получении помощи против поляков. Г-н Буцинский в своей вышеназванной монографии (с. 84 и след.) также утверждает турецкое подданство Богдана и основывается на тех же документах Архива Мин. ин. дел. Он приводит письма к Богдану некоторых турецких и татарских вельмож и грамоту к нему цареградского патриарха Парфения; этот патриарх, принявший и благословивший послов Хмельницкого, прибывших к султану, погиб жертвой клеветы господарей Молдавского и Волошского. По этому поводу г-н Буцинский ссылается на работу протоирея П.Ф. Николаевского «Из истории сношений России с Востоком». К тому же времени он относит письмо Кромвеля к Богдану (со ссылкой на «Киевскую старину» 1882 г. Кн. 1. С. 212). Документы о турецком подданстве потом отчасти напечатаны в Актах Юж. и Зап. России. См. Т. 14. № 41 (письмо янычарского паши к Хмельницкому в конце 1653 г.).
8 О пограничных столкновениях, перебежчиках, контрабанде, обоюдных грабежах, вести о событии в Польше и восстании Хмельницкого и сношения Хмельницкого с Москвой. Акты Юж. и Зап. России. Т. 3. № 108–331 (с перерывами). В Дополнениях к этому тому № 3—89. В Дополн. к 9-му тому № 3—11 и 23. Акты Моск, гос-ва. Т. 2. № 467. Среди вестей встречается много слухов и предложений, на деле оказавшихся неверными. Любопытна, между прочим, отписка путивльского воеводы Плещеева от 5 июня 1649 г. Он извещает царя о большом наплыве казаков и мещан, уходящих из Украины и Литвы «блюдеся поляков». Многие литовские люди живут под видом торговли хлебной и соляной. «И ныне, государь, в Путивле и Путивльском уезде литовских людей больше твоих государевых людей, и в смутное, государь, время от них какого дурна не учинилось». Воевода спрашивает указа, как поступать с этими выходцами. По поводу посольства полковника Мужиловского к царю и царского ему и его казакам жалованья любопытно известие, что в Москве
