Во времена правления Чаки — Черного Наполеона — мощь зулусов и тех племен, с которыми они себя ассоциировали, быстро росла. Военная машина зулусов с ее беспощадной дисциплиной, превосходным командованием и четкой организацией была непобедима. Подчиняя себе другие племена, зулусы позволяли некоторым из них примкнуть к своему народу и устанавливали квоту на число молодых людей, которых те должны были направить в их армию. Все же остальные изгонялись, а их обиталища обращались в пустыню. На всем протяжении (28 лет) своего правления Чака почти обезлюдил Нагаль, а грифы и шакалы шли по следам его быстро передвигающихся полков. Два отряда под командованием мятежных лейтенантов отделились от его войска и завоевали северные провинции страны; основная часть зулусской армии дошла до севера Ньясаленда [17].
Чака был убит в 1828 году своими сводными братьями, и один из них, Дингаан, рассорился с голландцами и предательски убил членов дипломатической миссии. За этим последовало внезапное нападение на буров, которые поселились в Нагале (1838). Несколькими месяцами спустя буры сдерживали огнем войска зулусов пол прикрытием своих фургонов, тогда как другие буры верхом на лошадях нанесли удар в тыл зулусам и разбили их у Кровавой реки.
Как можно предположить, дисциплина в правление Дингаана была уже не той, что при Чаке. Более поздний деспот, Сетевайо, восстановил ее в той мере, на какую был способен, и рассорился с англичанами, которые тогда были основной силой в Африке.
Война началась с катастрофы, когда британский командующий на виду у врага разделил свои силы и покинул укрепленный лагерь. Командир на поле боя отклонил совет южноафриканцев образовать из фургонов обоза защитный круг. В результате лагерь под Исандлхваной (22 января 1879 года) был взят штурмом силами 10 000 зулусов. Почти все европейцы (806 человек) и около 500 дружественных туземцев были убиты. Прямо с места победы несколько отрядов зулусов направились к Исандлхване, чтобы напасть на небольшой контингент британцев у Рорке-Дрифт. Британцы численностью примерно восемьдесят человек плюс триста больных и раненых в госпитале выдержали беспримерную битву. Будучи непрерывно атакуемы, с полудня до заката, они удерживали свои позиции, часть которых представляла собой баррикаду из ящиков печенья. Шесть раз они отбивали подошедшею едва ли не на дистанцию удара штыком неприятеля — и утром он отступил, оставив 350 человек убитыми.
Получив известия о катастрофе под Исандлхваной, Лондон, следуя обычной британской практике, в конце концов направил соответствующие силы, и кампания завершилась, подобно войне в Судане, когда волна за волной храбрые воины, атакующие британские каре, были уничтожены плотным ружейным огнем. Лишившись военной организации, зулусы вернулись к более мирным занятиям, вроде скотоводства. Но память о стройных рядах полуобнаженных воинов с черной кожей во главе со своими вождями, об овальных щитах, обтянутых воловьей кожей, и о сверкающих широких копейных наконечниках продолжает жить на страницах книг таких писателей, как Райдер Хаггард и Бертрам Милфорд, донесших до нас эхо боевого клича, стук копий о щиты и мерную поступь тысяч ног.
Из тишины фермы где-нибудь в пенсильванской глубинке и с временной дистанции во много десятилетий довольно просто следить за взлетами и падениями воинственных племен и рас, оставивших короткий, но кровавый след в истории. Минувшие годы придают прошлому налет очарования, хотя и нет сомнения в том, что многие кровожадные негодяи вполне заслужили свою судьбу, а их смерть от копья или пули лишь принесла пользу цивилизации. Но дервиши и зулусы, апачи и кайова (эти великолепные воины равнин, получившие признание «лучшей в мире легкой кавалерии»), туареги и берберы, арабы и пуштуны — все они оставили свой след в анналах военной истории. Возможно, это просто ностальгия, но не похоже на то, что нынешние их потомки смогут сравниться с туземными армиями былых времен, шедшими на смерть под многоцветными знаменами.
Военная история Соединенных Штатов в гораздо большей мере, чем история любой другой страны, демонстрирует громадную разницу между регулярным солдатом и солдатом-гражданином — то есть между профессионалом и дилетантом. Первые годы молодой республики снова и снова обнажали пороки, крывшиеся в милиционной системе. Но все же она была неотъемлемой частью военной концепции этой новой нации. Концепция эта основывалась на абсолютно неверной предпосылке, что оборона страны может и должна быть передана в руки ответственных граждан. Когда наступит необходимость, мыслили ее апологеты, то каждый ответственный гражданин с готовностью оставит свою ферму, кузницу или контору и поспешит прибыть на место сбора, чтобы быть ведомым в бой против врага. Вести же его будут достойные и ответственные джентльмены, которые, после одержанной победы, снова тихо отправятся на заслуженный отдых. Таков был этот благородный (да к тому же еще и экономичный) план, прекрасно укладывавшийся в образ идеалистического мышления тогдашней прекраснодушной интеллигенции.
Однако у него был один серьезнейший недостаток — даже беглого взгляда в историю было бы достаточно, чтобы понять: обученные солдаты не появляются мгновенно, подобно Афине, в полном вооружении, из головы Зевса (или из головы кого-то другого). Они рождаются медленно и с мучительными усилиями на учебных плацах, под крики и проклятия, а в былые времена — и под ударами трости сержанта-муштровщика. Но такое недоброе обращение просто-напросто не подходит для свободных людей, особенно для тех, кому этот, еще непрочный, статус внове и поэтому вдвойне желанен.
Свободные люди выбирают своих представителей, которые, вполне понятно, заботятся о чаяниях своих избирателей. И таким образом мы вступаем в стародавний лобовой конфликт между правами и претензиями потенциального воина и желанием со стороны власти обратить его исключительно в дисциплинированного и послушного члена отобранной группы преданных людей. Со времен солдатских комиссий 1776 года и до комитета Дулиттла [18] 1946 года конфликт этот продолжал обостряться, и он по-прежнему столь же актуален, как и неразрешим, в наши дни. как и во времена Вашингтона.
Серьезным недостатком, с точки зрения солдата, было то обстоятельство, что основатели этой страны унаследовали истинно английскую неприязнь к любой форме сильной (и поэтому потенциально опасной) постоянной армии. «Сколь опасным может быть, — писал Джон Уинтроп, губернатор Массачусетской колонии, в 1638 году, — создание постоянной власти военных людей, которые с легкостью могут в любое время свергнуть гражданскую власть…»
Вполне понятно, что конгресс держал в своих руках все финансирование. Но законодатели былых времен не были столь щедры в расходах на оборону, как в наши дни, и, даже получив неохотное согласие на создание регулярной армии, они часто держали ее на полуголодном пайке (как в переносном смысле, так и в прямом). Армия также часто становилась предметом вмешательства в ее дела со стороны значительной части конгрессменов, что порой столь же опасно, как и правительственное пренебрежение ими.
Вирджинский стрелок. Пенсильванский мушкетер
Идея создания милиционных сил самообороны не была новостью для Америки. Обученные отряды, созданные в соответствии с английской традицией, сражались против индейцев в начале колониальной эры — и по большей части успешно. По устранению непосредственной опасности они расформировывались, и солдаты расходились по домам. Но часто случалось так, что, как только отряды распускались, индейцы тут же снова выходили на тропу войны. Проблема, как удержать войска, сформированные из вооруженных граждан, до тех пор, пока кампания не будет окончательно завершена, заботила всех военачальников всех времен. Решение ее было найдено в профессиональном легионерстве. В случае с Америкой легионы первоначально были направлены сюда Великобританией — это были красномундирные королевские полки, которые в конце концов вытеснили французов из Северной Америки и стали гарнизонами в приграничных фортах.
Пенсильванский стрелок линейных частей. Артиллерист регулярной армии
Марширования и меткость стрельбы не были подходящими для ведения боевых действий в лесной глуши, что и продемонстрировали поражения, подобные тому, которое постигло генерала Эдуарда Брэддока [19]. Но убеждения некоторых американцев в том, что британские регулярные войска не чета жителям пограничных районов и колонистам, стали роковой ошибкой. Войны не выигрываются снайперскими выстрелами из-за стволов деревьев и каменных стен, а наглость в качестве тактики срабатывает только в ближнем бою.
