Вообще, мне кажется, что путем освоения последних заграничных образцов нельзя никогда догнать и выйти на передовые позиции в технике. Образцы, которые мы сейчас получаем, самые последние, сделанные, скажем, в США, это результат большой работы, большого числа неудач или не доведенных до конца вариантов, большого научного задела, который привел к данному конкретному решению. Из этого задела непрерывно возникают новые и новые возможности. Если мы берем только данный, последний образец, то мы неизбежно всегда будем отставать.
Как же быть? Все-таки область эта очень важная. Как же быть в этом случае, как и во многих других? Нельзя допускать нашего отставания на передовых участках технического фронта. Так вот, мне кажется, и я думаю, что это, верно, единственный выход — это осваивать заграничные образцы для того, чтобы их воспроизводить и одновременно идти своими путями. А для этого надо крепить основу — физическую науку. Только создав мощную физическую базу, из которой выходят те или иные технические решения, и исходя из этой базы, идя своим путем, мы сможем найти и новые пути и, не повторяя Запад, достойным образом развивать свою технику. Если говорить образно, так наша задача не срывать цветы и плоды заграничной техники, а вырастить, если угодно, свой сад с корнями деревьев, на которых бы и росли те или иные плоды, не обязательно те же самые. А для этого, мне кажется, у многих из нас, даже в некоторой степени в Президиуме, существует не совсем правильное понимание отношения между научной базой и техническим выходом. Все мы знаем, что они тесно связаны и взаимосвязаны между собой.
Но когда мы стоим перед большой проблемой, да еще если это одна из проблем, определяющих ближайший прогресс техники, то мне думается, что надо более смело и решительно идти по этому основному пути. Надо создавать хорошо разветвленные корни, крепкие корни, создавать научную базу, на которой вырастут ветви в виде практических технических решений. У нас в Академии наук, конечно, трудно принимать радикальные решения, как сказал президент в своей речи, подрезать отмирающие ветви в Академии чрезвычайно трудно. Во всяком случае, мне кажется, мы должны освободить академические учреждения от несвойственных им задач изготовления и улучшения отдельных образцов, а эта задача ставится довольно часто, правда, она ставится не по инициативе Академии, но все же без достаточного сопротивления со стороны Академии.
Надо обеспечить тесную связь отраслевых институтов с академическими, но оставить полную ответственность за развитие техники за отраслевыми институтами. И основные теоретические институты Академии наук, в частности физические институты, должны обеспечить достаточно углубленную базу для всех технических выходов.
Еще несколько слов я хотел сказать по поводу некоторых положений, высказанных в выступлении Александра Николаевича. Я не думаю, что было бы правильно характеризовать нашу основную задачу как увеличение производительности научного труда. Это, конечно, нужная вещь в организации — больше институтов, больше каких-то сведений, увеличение работы. Это все нужно и желательно. Но не это обеспечивает научный успех. Все-таки успех обеспечивают глубокие творческие, новые идеи. А для этого нужно, чтобы те ученые, которые выросли для того, чтобы сделать новые открытия в науке, имели условия, при которых они могли бы сосредоточить свою мысль, свою работу на основных решающих проблемах. В этом отношении, все мы знаем, у нас дело обстоит далеко не благополучно. Когда ученые дорастают до того, что их избирают академиками, то они почти лишаются возможности самостоятельно работать и нагружаются таким количеством всевозможных — важных и полезных, но посторонних для науки задач, что основная проблема становится в значительной мере второстепенной. Мне кажется, главное — это создание новых идей, а не повышение общей производительности Академии наук, хотя, конечно, никто не будет отрицать важности и этого.
Второе замечание. Я бы, например, не очень согласился с подчеркиванием географического признака, когда речь идет о командировании за границу на конгрессы, на съезды. Думаю, что это очень хороший принцип для Организации Объединенных Наций, но в науке нужно руководствоваться тематикой тех научных работ, которые ведутся, и не исключать из делегации ученых только потому, что они сибирские ученые. Все-таки, если речь идет о конгрессе на определенную тему, туда должны посылаться люди, которые занимаются этими проблемами.
Академик Л.А. Арцимович:
Товарищи, Александр Николаевич в своем докладе пытался обрисовать общую картину развития советской науки за последние пять лет. В основных чертах, как мне кажется, эта картина правильно изображает истинное положение вещей. По существу, пожалуй, наиболее существенный упрек, который мы могли бы сделать Александру Николаевичу, заключается в том, что из-за свойственной ему мягкости некоторые печальные факты не получили должного отражения. Все же следовало бы несколько слов по поводу этих печальных фактов из недавней истории нашей науки сказать.
Прежде всего до сих пор не принято достаточно энергичных мер для ликвидации того вреда, который был нанесен биологии в эпоху наибольшей кульминации культа личности. Мне кажется, что следовало бы, чтобы Общее собрание по этому вопросу дало бы некоторые определенные рекомендации и поручения Президиуму. Речь здесь идет не столько о том, чтобы сейчас заниматься поисками виновных или начинать примерно в том же самом стиле дискуссию на том же низком уровне, на котором она была несколько лет назад проведена, а в том, чтобы создать необходимые условия для быстрого прогресса основных отраслей биологии и для решения наиболее существенных ее проблем. Мне кажется, что такого рода решение Общего собрания было бы существенно и за пределами Академии, поскольку уж у слишком большого количества людей до сих пор в ушах звенит торжественный колокольный звон по поводу фантастических открытий, которые в ту эпоху делались.
Необходимо, товарищи, чтобы в дальнейшем не могло повторяться такое положение, когда твердо установленные научные факты отвергались путем приклеивания ярлыков, чтобы настоящая философия диалектического материализма подменялась прагматизмом, чтобы совесть ученых молчала в то время, когда школьникам и студентам под видом последних достижений науки рассказывались бабушкины сказки. Мне кажется, что этот вопрос заслуживает некоторого внимания.
В связи с этим вопросом я хотел бы обратить внимание на одно, может быть, не столь существенное обстоятельство, но, если можно так выразиться, для назидания будущих академических поколений. Дело в том, что у нас примерно в ту же самую эпоху появилась тенденция возникновения научных школ, которые присваивали себе права целых отраслей науки, прикрываясь фамильными знаменами. Таким образом у нас возникла «павловская физиология», «мичуринская биология», «бутлеровское учение в органической химии» и т. д.
Надо сказать, что никакой моральной доверенности от тех выдающихся ученых, именами которых прикрывались эти направления, на право использования этих имен в неблаговидных целях не имелось, а на самом деле это делалось затем, чтобы, пользуясь такими знаменами, прикрыть себя от критики и иметь возможность устрашать инакомыслящих. При этом, допуская такое положение вещей, мы компрометируем память великих ученых.
Я хотел бы сказать несколько слов по вопросам, которые были поставлены по докладу Александра Николаевича.
Вопрос, которого касался академик Деборин, относительно необходимости установления контакта между представителями естествознания, с одной стороны, и философами, с другой стороны, вы знаете, является для нас вопросом в достаточной степени наболевшим. Дело заключается в том, что до сих пор такого контакта не существовало благодаря существенно различным методам подхода к вопросам. У нас нет и не может быть разногласий по основному философскому вопросу — об объективном существовании материи и о том, что наука изучает различные формы движения. Но каждый раз, когда возникала проблема, связанная с философским осмысливанием конкретных крупных научных достижений, у нас немедленно начинались недоразумения. Я не ошибаюсь, что кем-то были сказаны такие слова, что материализм должен принимать новый вид в связи с каждым новым открытием в естествознании. Может быть, это была метафора, но, по существу, это правильная общая точка зрения.
