class="a">[401], а потому его главным героем вновь оказывался сам король, а Жанна д'Арк появлялась на листах рукописи лишь эпизодически. Она вновь отсутствовала в сцене коронации [402] и при описании важнейших военных операций, на ее долю оставались лишь поражения — неудачный штурм Парижа, пленение под Компьенем и гибель в Руане [403].
Идентичная манера повествования была присуща и Роберу Гагену, выпускнику Сорбонны, доктору канонического права, декану факультета декретов и одному из основателей университетского издательства. Долгие годы находясь на службе у Людовика XI, а затем у Карла VIII, Гаген не раз отправлялся по их поручению с различными дипломатическими миссиями [404]. А потому и его «Компендиум о происхождении и деяниях французов» (Compendium de origine et gestis francorum), опубликованный в 1495 г., в действительности был посвящен исключительно деяниям королей: даже победа под Орлеаном оказывалась здесь делом рук лично Карла VII и описывалась как решающее событие в его дальнейшей судьбе [405].
Ни в одном из этих сочинений идея святости Жанны д'Арк не рассматривалась вовсе: в официальном, прокоролевском историописании военные свершения девушки к концу XV в. явно отошли на второй план, и «Вигилии на смерть Карла VII» Марциала Овернского, посвятившего Орлеанской Деве немало строк, оставались на подобном фоне любопытным исключением. Сложившаяся ситуация дала многим современным специалистам по études johanniques (исследованиям, посвященным эпопее Жанны д'Арк) повод утверждать, что с этого момента соотечественники как бы «забыли» о своей героине и «вспомнили» о ней только в XIX столетии [406]. И все же, несмотря на радикальные изменения в понимании и интерпретации прошлого и смену общего политического климата в стране, во Франции существовал по крайней мере один город, уже в XV в. превратившийся в подлинное «место памяти» о Жанне д'Арк. Этим городом был, конечно же, Орлеан, для жителей которого девушка навечно осталась главным действующим лицом Столетней войны.
* * *
Именно во второй половине XV — начале XVI в., когда французские историки так редко упоминали о том, какую роль сыграла Дева в освобождении своей родной страны от захватчиков, в Орлеане был создан весьма внушительный корпус текстов, преимущественно или исключительно посвященных Жанне д'Арк. К нему относились уже неоднократно упоминавшиеся ранее «Дневник осады Орлеана» (Journal du siège d'Orléans), «Хроника Девы» (Chronique de la Pucelle), «Мистерия об осаде Орлеана» (Mistere du siege d'Orleans), «Компиляция о миссии, победах и пленении Жанны Девы» (Compilation sur la mission, les victoires et la capture de Jeanne la Pucelle), а также «Хроника 8 мая» (Chronique de la fête du 8 mai) [407]. Насколько можно судить, все эти тексты создавались уже после процесса по реабилитации Жанны д'Арк 1455–1456 гг. [408], на что указывала масса подробностей, заимствованных авторами из материалов слушаний и, в частности, из показаний военных компаньонов французской героини, описывавших ее действия в ходе снятия английской осады с города. Опора на эти сведения определила и особенности трактовки личности самой девушки в корпусе орлеанских текстов. Их авторы не просто упоминали о ее возможной святости — они утверждали, что это непреложная истина, приводя в подтверждение своих слов доводы, опиравшиеся на систему доказательств, принятую в канонизационных процессах [409].
Первым из них, безусловно, являлась оценка буквально всех без исключения деяний Жанны д'Арк как чудесных, т. е. подтверждавших Божественный характер ее миссии. Вслед за показаниями Жана де Нуйомпона и Бертрана де Пуланжи, которые сопровождали девушку из Вокулера в Шинон на встречу с дофином Карлом и подробно рассказали о проделанном пути на процессе по реабилитации, орлеанские авторы расценивали это путешествие по занятой противником территории как нечто исключительное, как «небывалое предприятие», в благополучный исход которого никто не верил [410].
Не менее удивительными и заслуживающими определения «чудо» (miracle) были и последующие события: встреча с Карлом и узнавание его в толпе придворных [411]; раскрытие так называемого королевского секрета (содержания молитвы дофина о спасении королевства) [412]; удачное окончание допросов девушки, которые проводились по приказу Карла членами университета в Пуатье [413]; переправа французского войска через Луару [414]; и, конечно же, освобождение Орлеана [415].
Каждому из этих чудесных деяний предшествовало «пророчество» (prophécie), которое давала Жанна д'Арк и которое в обязательном порядке исполнялось, что для орлеанских авторов являлось еще одним неоспоримым доказательством святости девушки. Так, по их мнению, она верно предсказала благополучное завершение путешествия из Вокулера в Шинон [416]; положительное решение, вынесенное университетскими докторами относительно характера ее миссии [417] смену ветра при приближении к Луаре, что позволило королевскому войску без проблем переправиться в Орлеан по воде [418]; смерть английского военачальника Гласдейла [419]; удачную атаку на крепость Ла Турель [420] и многое-многое другое [421].
Все это давало орлеанцам основание прямо называть Жанну д'Арк в своих сочинениях «святой девой» [422], «Божьим творением» [423], «святой рукой Господа» [424], «[девушкой,] преисполненной святости» [425] и уподоблять ее местным, официально канонизированным святым — Эверту и Эньяну. Автор «Хроники 8 мая» сообщал, что своих небесных покровителей жители регулярно видели на крепостных стенах: их молитвами — а также удачными военными операциями, осуществленными Девой, — город и был в конце концов спасен [426].
К сожалению, нам не известно, имелись ли хотя бы в одной оригинальной рукописи сочинений, созданных в Орлеане и посвященных деяниям Жанны д'Арк, миниатюры или инициалы с ее изображением [427]. Тем не менее на волне неподдельного интереса, проявленного местными жителями к своей освободительнице во второй половине XV столетия, именно в их городе был установлен первый официальный и предназначенный для всеобщего обозрения памятник Орлеанской Деве, вполне, как кажется, подтверждавший идею ее возможной святости.
* * *
В действительности скульптурная группа, появившаяся на мосту через Луару, призвана была в первую очередь увековечить главное событие Столетней войны, с точки зрения орлеанцев, — снятие английской осады с города 8 мая 1429 г. Воспринимаемая как истинное чудо [428], эта победа положила начало уникальному местному празднику, впервые проведенному при участии самой Девы и с тех пор отмечаемому ежегодно [429]. Памятник занимал одно из центральных мест в «топографии» торжеств. В 1650 г. местный знаток древностей Симфорьен Гуйон специально отмечал в своей «Истории церкви, диоцеза, города и университета Орлеана», что религиозная процессия и примкнувшие к ней горожане, покинув после утренней службы 8 мая собор Святого Креста, обходили город по тем улицам, которые существовали на момент осады 1428–1429 гг. [430], и делали обязательную остановку на мосту перед памятником Жанне д'Арк, где предавались
