княжества, располагавшиеся на востоке и юго-востоке. К концу XV столетия. Литва контролировала практические все территории современных Украины и Белоруссии. Великие князья умело использовали слабости ближайших соседей с военной точки зрения, даже если успех немедленно создавал новые проблемы, связанные с управлением этими землями. В результате экспансии Великое княжество оказалось в центре очень разнообразного по составу государства, поскольку практически все присоединенное население было славянским и православным. После того как в 1387 г. династия Ягеллонов стала христианской, она правила многоязычным, полиэтничным и мультикультурным государством, во многих отношениях замечательным, хотя и несшим в себе очевидные центробежные тенденции.
Цели, которых нельзя было достичь с помощью аннексий, достигались благодаря дипломатии и династическим бракам. Литовские династии оказались способными к выстраиванию родственных и брачных связей, необходимых для того, чтобы поддерживать лояльность подданных и связать руки потенциально опасным соседям. Наиболее важным браком такого рода стала Кревская уния 1385 г., когда великий князь Ягайло женился на Ядвиге — дочери польского короля Людовика (ум. 1382) — и стал королем Польши. Территории, которые контролировало Великое княжество на тот момент, были в три раза больше Польши; польская знать, выбиравшая монархов и, таким образом, имевшая право предлагать корону, верила в то, что личная двух государств определенно послужит на благо Польши, и убеждала, что это будет полезно обеим странам. Ягайло согласился, и узы между польскими и литовскими землями не разрывались до конца XVIII столетия. Изначально соглашение предполагало, что трон Великого князя Литовского будет продолжать существовать. Его должен был занимать либо польский король, либо другой человек, назначенный польским монархом и одобренный литовской аристократией. Ягайло совмещал оба статуса. Изначально этот альянс между Литвой и Польшей был полезен для обеих земель: Литва обезопасила свои западные границы и получила постоянного союзника в борьбе против Тевтонского ордена, а Польшу больше не беспокоил литовский экспансионизм; баланс сил vis-a-vis с тевтонцами также говорил в пользу этого союза. Оба государства оставались номинально независимыми и сохраняли независимые государственные структуры, но были объединены «на самом верху».
Личная уния, заключенная Великим княжеством с Польшей, а также его экспансия по отношению к восточным славянским территориям являются ясными показателями отношения литовских монархов к территориальному вопросу. Их никогда не беспокоил вопрос этнической или языковой унификации на своих землях; также не видели они проблемы и в том, что, предпринимая очередную экспансионистскую попытку, они часто не представляли себе, как управлять присоединенными территориями. Опыт обеих династий — Гедиминовичей и Ягеллонов — показывает, что ни один из этих вопросов не создавал для них серьезных проблем, поскольку до XVI столетия. Великое княжество, судя по всему, успешно справлялось с их решением. Таким образом, этническое и лингвистическое разнообразие становилось основной социокультурной характеристикой растущего государства, даже несмотря на то, что центр его — изначальная территория — оставался литовским и в том, и в другом отношении. Даже когда Литва была языческим государством (до 1387 г.), Гедимин не только допускал, но и приглашал туда представителей католической церкви, чтобы те могли окормлять католическое население, уже имевшееся на литовской территории; однако миссионерство строго запрещалось и сурово наказывалось. Такая открытость оставалась признаком политики Великого княжества, несмотря на обращение Ягайло в христианство в результате его брака с польской наследницей (Польша на тот момент уже стала католической страной), — никто не потребовал немедленного обращения остального населения. Последующие династии вполне допускали на своих землях восточное христианство, языческие практики и даже иудаизм.
Образование европейских государств в позднем Средневековье нельзя привязать к какой-то конкретной схеме. Некоторые из них складывались как империи (например, Священная Римская империя германской нации), некоторые — как города-государства (Венеция), а другие (Швеция, Франция) приняли промежуточные формы, в какой-то степени напоминающие европейские национальные государства более поздних эпох. Очень немногие их них образовались в результате естественного роста — то есть мирного процесса, представлявшего собой медленное увеличение изначального населения посредством естественного прироста населения и систематической ассимиляции иммигрантов. Самые крупные из этих государств расширялись территориально, аннексируя близлежащие земли (посредством завоевания или династических браков), и потому сталкивались с необходимостью управлять разнообразным (как лингвистически, так и культурно) населением. Хотя по этим критериям большинство европейских государств были в некотором роде композитными соединениями — амальгамами, — некоторые из них оказались более хрупкими, чем другие. Два средневековых государства побережья Балтики — Ливонская конфедерация и разросшееся Литовское государство отличались именно средневековыми, а не современными чертами и обладали качествами, позволяющими разместить их ближе к наименее прочным в данной последовательности. Как выяснилось, это хрупкое равновесие могло поддерживаться в течение длительного времени — формально Ливонская конфедерация просуществовала до 1567 г., а Литовское государство (после унии с Польшей) — до конца XVIII столетия. Однако с самого начала в обоих государствах существовали внутренние проблемы, которые к концу Средневековья (примерно к 1500 г.) стали препятствием для полной внутренней консолидации.
С политической точки зрения и Ливонская конфедерация, и Великое княжество Литовское каждое по-своему содержали в себе линии разлома. Частично проблемой являлась организация эффективного управления. В Конфедерации чрезвычайно много времени уходило на то, чтобы послания и представители верховных правителей в Риме, Центральной Европе и даже Пруссии (где находился штаб Тевтонского ордена) достигали побережья. Та же проблема стала значительно более серьезной для Великого княжества по мере того, как оно расширялось на славянский восток и юго-восток. В Конфедерации отсутствие единого правителя способствовало расцвету амбиций всех значительных корпоративных объединений, особенно Ливонского ордена и городов. Это приводило к конфликтам — например, таким, как борьба между Ригой и орденом в 1297–1330 гг. в попытках определить, кто кому должен подчиняться. Однако победа ордена в данном случае не стала гарантией долгосрочного мира, и столкновения продолжались на протяжении следующего столетия. Или другой пример: сами крестоносные ордены, состоящие из братьев, принявших обет безбрачия, не были защищены от глубоких внутренних конфликтов. В 30-х годах XV столетия Тевтонский орден, располагавшийся в Пруссии, стремился к установлению контроля над Ливонским орденом (его северным подразделением); последний же сопротивлялся такой централизации, в результате чего между ними произошло столкновение. Только в начале XV в. борющиеся друг с другом корпорации в составе Ливонской конфедерации осознали, что их споры могут быть разрешены в региональном подобии парламента (нем. Landtag), в который вошли представители церкви, Ливонского ордена, наиболее крупных вассалов этих двух структур и городов. Однако ландтаг, собиравшийся спорадически, оказался в целом неэффективным; подозрительность, зависть и обиды каждой из составных частей Конфедерации имели слишком глубокую основу, чтобы можно было разрешить все вопросы с помощью обсуждения.
Линии политического разлома в Великом княжестве Литовском отличались от проблем Ливонской конфедерации и проявляли себя медленнее. Процесс консолидации Литовского государства при
