и природе Духа Святого. Это чужеядные переносы в духовную область гражданской количественной табели о рангах… Что сказал Христос Иакову и Иоанну, когда они запросили себе у Него белых клобуков, юридического закрепления чести за собой, права занять первые места рядом с Ним, справа и слева? Он назвал домогательство их не обдуманным и не духовным. Мы уничтожаем не только патриаршие куколи, но и белые, и пестрые, и меченные крестами клобуки. Мы утверждаем эссентуальную равнозначимость епископов, освобождая епископов-батраков от унижения перед епископами-сатрапами. И первенство одного из епископов, как того требует 34-е апостольское правило, не есть династическое закрепление административного преимущества, а лишь право организующего почин и распорядки. Что может делать 1-н епископ, то может делать и другой, и сегодня он, положим, регентирует в коллегии епископов, а завтра он уступает свою роль другому и становится в общий черед епископов, не унося никаких привилегий, не получая никакой пожизненной правой, династической ренты. Что один бездарный и бесталанный Николай II, что десяток и таких же неспособных сатрапов на местах, горе одно и то же. Мы даем свободный выход природной одаренности, талантливости, призванию и харизме. Мы устраняем эти подлоги при помощи архиепископских и митрополичьих титулов, покрышки ими тупости, глупости и порока.
К уравнению епископских полномочий Союз Возрождения приходит с учетом того огромного зла, которое махрово раскинулось на живоцерков-нических и содацевских плантациях. Живоцерковники и содацы проявили огромнейшую погоню за наградами и знаками отличия. Открыли у себя с патентом от ВЦУ огромную фалыпивомонетную фабрику, производство фальшивых поддельных ценностей, в смысле покрытия титулами и митрами явных пороков и беспутств. Награды, отрава царизма, дававшиеся в дореволюционное время не раньше как через 3 года, в период существования ВЦУ и ВЦС, давались через три дня. К церковному управлению присосались повсюду духовенческие отбросы дореволюционного времени, пустившие свою нравственную грязь в спекуляцию и заслугу перед новой, их не знающей, революционной общественностью. В церковные управления, особенно в уполномоченные ВЦУ, всюду на местах пролезла поповская мразь и грязь и старалась золоченой мишурой поскорее закрыть свою нравственную омерзительность. Многие озорные работники «Живой Церкви» и СОДАЦа требовали себе наград с бесстыднейшим нахальством, вырывая награды у ВЦУ угрозами и наглостью. Безусый Михаил Трубин в сентябре требовал себе палицы, а в декабре — митры, а еще больший недоросль, интриган Шубин за шесть месяцев возложил на себя девять наград. Ко времени Собора 1923 года не осталось ни одного пошляка, ни одного пьяницы, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Живоцерковнические и содацевские архиереи не хотели посвящаться в епископы, их производили сразу во второй чин архиепископа. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков. Наплодилось невероятное и невиданное количество архиепископов, митрополитов, которым не хватает белого крепу на клобуках. Открылась чудовищная безудержная, хищная, ненасытная поповская свистопляска, какой-то наградный садизм. Тихоновщина не отстает от Синода в погоне и изобретательности по части оснащения поповского честолюбия, лицемерия и тщеславия. В царское время церковные знаки отличия перемежались с гражданскими лентами и орденами. Когда царизм погиб и с поповской груди упали ордена и звезды, поповское тщеславие затосковало. Тихон стал изобретать для него гостинцы, стал искусственно умножать скалу церковных наград, злоупотребляя и церковным обрядом. Ритуал — открытие царских врат — стал жаловать в качестве регалии поповскому благоутробию. Если священник попробует открыть царские врата в неположенное по уставу время, но для большей назидательности от совершающегося в алтаре богомольцам, то это будет каноническое преступление. Но если поп упитает себя на полпуда тучнее других и пожелает, чтобы верующие созерцали его живот непосредственно, без помехи дверной перегородки, то Тихон в качестве награды дает ему привилегию совершать службу при открытых царских дверях. Вот почему попы так ревниво охраняют царские двери в иконостасах. Без них Тихону нечем будет отличать брюхатых попов от тощих. Разве это не пошлость? Как вы назовете тех докторов, которые, будучи призваны к постели больного, пользуясь его беспомощностью, станут пихать себе в карманы лежащие в комнате больного драгоценности? В то время как Церковь Христова, потрясаемая гражданской революцией, терзаемая внутреннею смутою и шатанием умов, рыдает кровавыми слезами, попы всех рангов пустились в скандальнейшую наградную чехарду, ни о чем так напряженно не думают, как лишь о том, как бы поскорее перескочить один другому через голову.
Во всех этих пачках тихоновских, а особенно синодальных, митрополитов, фланирующих по Москве в рубашечках «фантази», и архиепископах, сотнях митрофорных протоиереев, которых стало больше, чем шишек в сосновом лесу, одна пошлость, мерзость и гадость. Носить митру стало признаком порока, а величаться громким титулом стало и признаком интеллектуальной пустоты и духовной низости. Глядите на всю эту толпу галопирующих перед вами белоклобучников и размашисто величающих себя митрополитами без митрополий и без паств, на всех этих митрофоров, и представьте себе пред ними величавого в своей простоте и скромности, исполненного непосредственного достоинства добродетели Христа, и спросите себя: как Он отнесется к этой золотоголовой своре? Конечно, Он отвернется от нее с нравственным омерзением и с сердечной болью. Антонин еще в октябре 1923 года и сложил с себя живоцерковнический титул митрополита, и сбросил митру, ставшую теперь знаком пустоголовия и порока. Епископ Василий также не употребляет митры.
Собор 1923 года узаконил, между прочим, и переход на новый стиль. Но кто теперь соблюдает это постановление Собора? Тихон, в первом после освобождения обращении к верующим, признал единственно приемлемым — постановление Собора о новом стиле и через три месяца ввел в своей юрисдикции новый стиль, но не по уважению к Собору, а по примеру Константинопольского патриарха. Однако продержался на нем только две недели, отъехал на старую позицию. Тихоновский толк и держался и держится теперь старого стиля. Туда же за ним попятился и Синод, превратив стиль, в лучшем случае, в аферу, собирать попам пироги дважды вместо одного раза, и по-новому, и по-старому. Значит, постановление Собора о новом стиле в жизнь не прошло. Те, кто берут смелость говорить от имени всей русской церкви — и тихоновцы, и синодалы — соборного постановления не хотят проводить в жизнь. Союз Возрождения в Московском районе держится нового стиля неизменно, но во Владимирском районе, в сельском окружении тихоновщины и синодалыцины, он недостаточно мощен, чтобы внедрить новый стиль в жизненный обиход. Итак, Собор 1923 года постановлением о новом стиле реальной силы, покоряющей волю верующих, бытовой этому стилю не дал.
