пользуются определенной поддержкой, но особой опасности кровавых чисток здесь нет. В Европе преобладает классовая, региональная и гендерная политика, и мой тезис 2 более не применим. Безусловно, покуда американская «война с терроризмом» продолжает вестись контрпродуктивными способами, вызывая ответные удары террористов, возрастают шансы на антимусульманскую реакцию в северных странах. В таком случае этнорелигиозные конфликты могут достичь там нового уровня.
Второй сегмент Севера представляют развитые экономики Восточной Азии, особенно Япония, Южная Корея, Сингапур и Тайвань. Это главным образом моноэтнические страны (за исключением, возможно, Тайваня), без сколько-нибудь выраженной напряженности этнического характера. Третий сегмент Севера — это бывшие колонии белых. В прежние века европейцы проводили здесь самые кровавые этнические чистки.
Но с тех пор как Северная Америка и Австралия были очищены на 95 %, над массовыми захоронениями туземцев выросли безупречно либеральные национальные государства. Бывшие поселенческие колонии могут гордиться своим мультикультурализмом, поскольку, подобно Европе, здесь иммигранты не представляют теперь политической угрозы. Они могут занимать различные ниши в местной экономике и сохранять собственную культуру. Периодически на поверхность выходит напряженность этнического характера, которая иногда доходит до беспорядков, хотя последние в течение XX века стали значительно менее частыми и кровавыми. Какими бы важными ни казались эти конфликты жителям соответствующих стран, они бледнеют на фоне ужасов, описанных в этой книге.
Поскольку иммигранты прибывают из многих стран и принадлежат разным культурам, каждая группа обладает лишь ограниченной возможностью для выдвижения коллективных требований, тогда как иммигранты как целое не имеют особых причин для совместных действий. Они стремятся к добровольной частичной ассимиляции в принимающем сообществе, которое, в свою очередь, выработало институции для облегчения этого процесса — рынки труда, образовательные учреждения и юридические статусы на пути к полноценному гражданству. Там, где иммигранты хотят получить гражданство, они стремятся к нему на индивидуальном уровне. Они не претендуют на коллективные права ни в рамках конфедерации, ни в рамках консоциации. Желая сохранить некоторые элементы своей исконной культуры, максимум, что могут сделать иммигранты, — это получить поддержку политиков на местном уровне в целях закрепления позиций в местной политической жизни. В Соединенных Штатах такие праздники, как День святого Патрика и Синко де Майо, носят культурный, а не политический характер — даже на территориях, ранее принадлежавших Мексике! Мексиканские триколоры во время праздника несут рядом со звездно-полосатым флагом. Ни одна иммигрантская группа со времен первых белых поселенцев не требовала суверенитета на территории Соединенных Штатов, Канады, Австралии или Новой Зеландии. Хотя может показаться, что принимающее государство принадлежит господствующему народу (в данном случае «англо»), оно способно абсорбировать новые этнические группы — такие, как группы ирландцев и евреев.
Моя теория предсказывает, что эти конфликты, носящие, скорее, аполитичный характер, будут вполне мягкими. Недавняя массовая иммиграция латиноамериканцев и азиатов в Соединенные Штаты практически не вызвала беспорядков. Это верно также в отношении Японии, сохраняющей более расистское отношение к корейским и другим иммигрантам на своей территории. Но поскольку никто из этих иммигрантов не предъявлял политических требований, принимающие нации не отвечают органическим национализмом. Главной целью нативистских движений [99] является укрепление границы, а не очистка страны от нынешних иммигрантов. Американцы и канадцы часто проявляют самодовольство в том, что касается их мультикультурализма (у австралийцев самодовольства меньше, потому что они знают о своем плохом обращении с аборигенами и враждебности к азиатам). Часто они смотрят на этническую вражду как на явление, характерное для малоцивилизованного мира, но им не приходится иметь дело с соперничающими группами, претендующими на собственное государство на той же территории. Мир, построенный по образцу Соединенных Штатов и Австралии, может подойти к мультикультурализму сколь угодно близко. Это лучше, чем две основные исторические традиции Европы — насильственная ассимиляция и кровавые этнические чистки. Однако возможно, что Юг справится с этими задачами лучше, чем Север.
Несколько проблематичных областей остается на европейской периферии. Этнические чистки в Югославии практически завершены, а Косово приближается к разрешению проблемы этим способом (как стало видно по новой вспышке этнической чистки сербов со стороны албанцев в марте 2004 г.). Неясным случаем остается только Македония. Таким образом, единственное существенное меньшинство во многих государствах сейчас представляют собой русские, тогда как некоторые части Российской Федерации остаются полиэтничными.
В России довольно сильно распространена дискриминация меньшинств, но насилия сравнительно мало. Существенное исключение представляет собой Чечня. Это очень старый этнический конфликт, в котором давно возникшему меньшинству, состоящему из русских поселенцев, помогает российское государство-оккупант [100]. Как русские, так и чеченские повстанцы считают, что имеют легитимное и реализуемое право на собственное суверенное государство на одной и той же территории. Чечня представляет собой хорошую иллюстрацию моих тезисов. Жестокость показательного подавления со стороны России недавно бросила повстанцев в объятия зарубежных союзников-исламистов. Хотя это уменьшает их популярность среди чеченцев, стремление к независимости, наверное, слишком сильно, чтобы его можно было подавить. В начале 2004 г. обе стороны продолжают убивать как вооруженных людей, так и мирных жителей. Это остается неразрешенным случаем кровавого этнического конфликта.
Однако в других местах русское меньшинство выбирает эмиграцию или предпочитает дискриминацию сопротивлению. Более слабая сторона не борется. Русская поселенческая эмиграция в государства Балтии, а также в Казахстан и Среднюю Азию началась недавно, и поселенцы никогда не претендовали на собственное государство, независимое от России. Такие требования не были бы легитимны с исторической или международно-правовой точки зрения. В некоторых из азиатских государств русские стремятся к возвращению в Россию, так как в Средней Азии их вытесняют с рабочих мест. Некоторые из них теоретически могли бы выбрать ирредентизм, присоединение приграничных районов к России, но Россия не заинтересована в их поддержке. На Западе (особенно в странах Балтии) ситуация отличается — многие русские полагают, что с материальной точки зрения им там лучше, чем в России. Вдобавок к этому геополитическое окружение неблагоприятно для кровавых чисток с любой стороны. Все постсоветские государства, находящиеся к западу от России, стремятся войти в ЕС и НАТО. Они также ищут экономической помощи, главным образом от ЕС, хотя и от Соединенных Штатов тоже. Насилие на этнонационалистической почве лишит их этих возможностей [101]. Европа сейчас представляет собой мощную сдерживающую силу на собственной периферии. Более того, у России достаточно собственных проблем, и она не стремится провоцировать соседей. Геополитическое окружение периферий на Севере более не благоприятствует кровавым чисткам.
ВОЗРОЖДЕНИЕ ЭТНИЧНОСТИ И РЕЛИГИИ НА ЮГЕ
На сегодняшний день почти все случаи кровавых чисток происходят в менее развитых странах Юга, где иммиграция не представляет собой главной проблемы, а ассимиляция — главного решения. Наибольшую угрозу представляет распространение
