А пиры его действительно великолепнейшие были. Мы еще вам о них расскажем. Не один хроникер того времени, захлебываясь от восторга, их расписывает. Особенно великолепный пир он закатил в честь Екатерины Великой. Такое великолепие даже матушка царица не всегда видывала. Прослезились оба от умиления. А через два месяца Потемкин умер. Многие считают, что от неумеренной еды. Иначе говоря, попросту обжорство погубило «Светлейшего». Ланжерон, хороший хроникер того времени, внимательно за обычаями России в то время наблюдавший, так пишет: «Я видел, как во время лихорадки он поедал ветчину, соленого гуся, трех или четырех цыплят, пил квас, клюквенный морс, мед и всевозможные вина».
Наверное, с Потемкина и чудачество русских бар над русской кухней началось. Чего только они не выдумывали! Для улучшения вкуса мяса в пойла телятам и птицам подмешивали рейнское вино, цыплят и индеек пичкали гречневой кашей с дорогими заморскими трюфелями. А Мусин-Пушкин вообще народ насмешил: телят своих отпаивал сливками и держал в люльках, как новорожденных младенцев. Это, конечно, по нашему мнению, блажь богача, чтобы в люльках телят держать, и больше здесь не изысканным гурманством, а изысканной сексопатологией попахивает, тем более что сейчас ученые-медики доказали органическую иногда необходимость взрослого человека перевоплощаться в младенца. По телевидению французскую передачу недавно видели? Там показывали измученных, изнуренных вечной борьбой за карьеру стрессованных «человечиков», отцов семейств, которые для приведения своих нервишек в порядок к услугам легально зарегистрированной нянюшки обращались. Она их лечит так: снимет с них взрослые штанишки, детский фланелевый комбинезончик взрослого размера оденет, сосочку с молочком в усатый ротик положит — на часок пососать. И вот усатые и бородатые дяди, вдоволь накакавшись и помочившись в крепкие памперсы, без тени стресса и боязни жизни домой к своему семейству возвращаются! Все, конечно, анонимно происходит, и телевизионного оператора заставили личико пациента старательно зачеркнуть, выставляя на всеобщее обозрение только кругленький живот и измазанные памперсы. И до каких извращений дойдет еще наш век, трудно предвидеть Успокоимся тем, что и в семнадцатом и восемнадцатом веках много таких вот извращений при русском дворе существовало. То мамка кормит своей грудью господского щенка, то раздетые донага мальчики за столом прислуживают, а господа полулежат на специально приготовленных ложах, естество свое без тени смущения обнажая. А все оттого, что, дескать, на Западе много таких чудачеств появилось. И, наверное, в издевку над такой вот профанацией русского в сторону «заморского» одел богач Демидов своих лакеев, прислуживающих за столом, в такую вот одежку: одна половина костюма сшивалась из золотых галунов, другая — из грубого сукна, одна нога лакея обувалась в шелковый чулок и изящный башмак, другая — в лапоть. «Лапотная Русь» недалеко, мол, ушла, но все же к загранице приближается — намекал. И действительно, получалось, что от своего ушли и к чужому не пристали. И зачем только наши царицы вводили в свой двор и на свою кухню французских поваров, если все равно русские кушанья предпочитали? Елизавета Петровна уплетала по две дюжины русских блинов, закусывала русскими щами с бужениной, кулебякой и гречневой кашей, сколько ни крутился рядом ее французский повар Фукс со своими заморскими яствами. Анна Иоанновна любила буженину настолько, что предпочитала ей все остальные кушанья. Екатерина Великая, практически уничтожив русскую кухню у себя во дворце в честь французской, сама к столу неизменно требовала чисто русскую вареную говядину с солеными огурчиками и старый русский соус из оленьих языков. Ну, цари русские после Екатерины немного, конечно, русские аппетиты поубавили в сторону иностранной кухни. Павел, который жестокую экономию и разные там ограничения в еду ввел, со своей собственной кухни начал. Он всех поваров повыгонял, а взял обыкновенную немецкую кухарку, которая подавала ему и его семейству без там лишних дармоедов-придворных. Он приказал проделать тайную дверцу из кухни в маленькую комнатку, где ели они с семьей только непритязательные и очень невкусные яства немецкой кухарки. Прямо стыдливо как-то пищу поглощали. Все поставщики, нажившие себе состояния на поставке продуктов в царский двор, были удалены, а продукты предписывалось покупать на обыкновенном рынке, что значительно сокращало расходы царского стола. Словом, у Павла особенно не наешься! Никаких поблажек он ни своему желудку, ни чужому не давал. Он даже закон такой ввел: число кушаний устанавливается в зависимости от сословий: итак, военные в чине не выше майора могли иметь до трех блюд, не больше. Указ сей он время от времени проверял: как подданные его исполняют. И когда у очень ограниченного в средствах майора Кульнева спросил: «Господин майор, сколько за обедом у вас подают кушаний?» — тот ответил, не смущаясь: «Три, ваше императорское величие». — «Какие же?» — «Курица плашмя, курица ребром и курица боком», — ответил Кульнев. Павел расхохотался.
А. Н. Бенуа. Азбука в картинах. Карлик. 1904 г.На этот раз он оценил юмор офицера. Вообще же ни сам чувства юмора не имел, ни подданным не позволял его иметь. Муштра, муштра и во всем воинская дисциплина — такая нудная, однообразная жизнь стала при русском дворе. Недаром Екатерина Великая, абсолютно не ошибаясь в душевных качествах своего сына, русский трон намеревалась, минуя его, передать внуку Александру, да не успела. Вообще же, согласитесь, дорогой читатель, распоряжение Павла было весьма разумное, ведь никто до него не догадался хоть немного ограничить растянувшиеся желудки русских обжор, которые без зазрения совести, насытившись обильным обедом, чесали себе пером горло, вызывали тошноту и с новой энергией принимались за еду.
Но не думайте, дорогой читатель, что так всегда было — такое повальное обжорство! Это только после XVII века желудки царей и других вельможных особ несколько пораспоясались. А до XVII века пища была скромная и достаточно здоровая. Простой народ, тот вообще свой организм в «черном теле» держал. Больше, конечно, от убожества, чем от недостатка аппетиту. Обыкновенная пища его была — ржаной и ячменный хлеб с чесноком и ячменная кашица. Щи — это уже роскошь, а если приправленные свиным салом или коровьим маслом — то вообще разврат. И надо вам сказать, что как раз масло коровье-то было самым нездоровым для организма, потому как вечно прогорклое, ибо приготовлялось оно из молока в печах и без соли. Это уже потом Петр I возмутился таким варварским способом приготовления масла и заставил русский народ перейти к более совершенному, голландскому методу приготовления масла из сметаны и сливок.
До XVII века зелень и овощи с русской грядки тоже нас своим разнообразием не баловали. Ассортиментик довольно скудный был: капуста, лук, огурец, редька, свекла и тыква. Это уже потом Петр I специальным указом обязал южные районы арбузы выращивать, а северные — картошку и на взаимных началах обмениваться и опытом, и продуктом.
Вы, конечно, обратили внимание, дорогой читатель, что не было, кажется, такой области жизни человеческой, в которую бы Петр I не вмешался, с разумом и заботой о своих подданных. Екатерина Великая так говорила: «Когда хочу заняться каким-нибудь новым установлением, я приказываю порыться в архивах и отыскать, не говорено ли было уже о том при Петре Великом, — и почти всегда оказывается, что предполагаемое дело было уже им обдумано».
* * *
Вообще-то цари наши здорово о витаминах для народа заботились. Вечно какое-нибудь заморское растеньице из далеких краев высмотрят и в Россию на произрастание привезут. Так появились помидоры, артишоки, спаржа и прочая нечисть, пардон, снедь, не будем уподобляться невежественному крестьянину, сначала с железным упорством отвергавшему заморские овощные новшества, а потом с не меньшим упорством не могущему от них оторваться. Таков уж характер русского народа! Пересол во всем — в политике ли, реформах ли разных, в уничтожениях ли памятников, в смене ли названий городов. Сперва все свергаем, потом все возвращаем. Сперва церкви сжигаем, потом их строим. Забыли слова известной пословицы: «Недосол на столе, пересол на спине». А спины подставлять «пересолившие» почему-то не желают. Вообще-то все заморское, привычки ли, еду ли, русские старались на свой лад переиначить, русский дух, что ли, ввести. Вы посмотрите, что у отставленного фаворита Екатерины Великой Завадовского в доме делается? Шум, гам стоит, весь дом на ноги поставлен, девок штук с пятьдесят рубят в кадки, на зиму заготавливают… капусту, думаете? Как бы не так! Это ананасы в кадках засаливают. Квасят их, заморские дорогие деликатесы, как простую капусту, и будут щи и борщи русские из них варить. Знайте наших, вы там, за границей, этот ананас в шампанское маленькими ломтиками, а мы щи из них хлебаем. Цариц потом на свои пиры приглашать будут, а те совсем непритязательные — все «скушают». Никаких особых странностей в еде наши царицы не проявляли. Вот только Елизавета Петровна какой-то дивной болезнью страдала, называется она — идиосинкразия. Эта болезнь заключается в том, что какой-либо пищевой продукт или блюдо вызывает неистребимое отвращение и аллергию. Такой именно болезнью в ее крайне дивной форме страдала Анна Австрийская, мать Людовика XIV. До крайности любя ароматы и всевозможные духи, она не переносила розы. Их она не могла видеть даже нарисованными на картине — падала в глубокий обморок, а тело покрывалось прыщами. Наша Елизавета Петровна не переносила… яблок. Тошнило ее от них. И даже от запаха. И если какой придворный яблочный дух из себя не выжил, ну там, допустим, позавчера в своем саду яблочками баловался, то Елизавета Петровна сразу бух — в обморок, как французская королева, не падала, но воспринимала это как личное оскорбление. Словно человек не яблок наелся, а самого что ни на есть препротивного чеснока, а потом этим «ароматом» на царицу дышит. Елизавета Петровна чесночный запах по сравнению с яблочным как амбре воспринимала. Покушавшие яблок сурово ею наказывались. Вот какие причуды со вкусовыми и обонятельными аппаратами у наших цариц и королев иностранных наблюдались.
