Когда Гунтер хотел послать Хагена послом, тот «отмахнулся» (строфа 531), что в высшей степени неучтиво по отношению к королю. В подлиннике — «отвечал». «Оживление» текста?!
Неудачно и выражение: «исподтишка / Посмеивался с Хагеном ее жених слегка» (строфа 521), — в оригинале просто «рассмеялись». Смех исподтишка недостоин короля.
Описание пышного празднества, которым ознаменовалось бракосочетание Зигфрида с Кримхильдой и Гунтера с Брюнхильдой, автор эпопеи заканчивает сентенцией: «si künden hêrliche leben» (строфа 688). Перевод: «Умели жить в те дни!» ослабляет специфический смысл этих слов, подчеркивающих княжеский, присущий господам образ жизни.
Кстати, чуть выше гунны, струсившие при виде Хагена и Фолькера, переглядываются между собой. В подлиннике сказано: «Гордые бойцы переглянулись» (строфа 1792). Показательно, с точки зрения средневековой «этикетности», что подобные устойчивые определения сохраняются даже там, где они противоречат фактической стороне дела.
См.: Wapnewski Р. Rüdigers Schild. Zur 37. Aventiure des Nibelungenliedes // Euphorion. H., 1960. 54. Bd. 4.
См.: Das Nibelungenlied. S. 308, Anm.
Таково же понятие «совесть». Переводчик вводит его в заключительной сцене эпопеи. Все герои погибли, Кримхильда отрубает голову Хагену. Этцель горестно восклицает: «…смерть его, хоть он мой враг, мне совесть тяготит» (строфа 2374). Почему?! Гуннский владыка не причастен к его убийству. В оригинале сказано: «мне все же очень жаль его».
Бургундский посол, приглашая Зигфрида в Вормс, говорит, в переводе Ю.Б. Корнеева: «Грех… не дать согласья» (строфа 752). В оригинале: «не должны вы отказываться».
Перевод М.И. Кудряшева тоже неверный.
Такую же неточность допустил и М.И. Кудряшев: «Сам дьявол от девицы живым не убежит!»
Неудачно выражено в переводе Ю.Б. Корнеева обращение к Господу в строфе 2096: «Тогда я вас и Бога лишь об одном молю…». В оригинале: «да внушит вам Бог, чтоб вы поступили по чести». Христианин никак не мог объединить в одном обращении человека и Творца.
Показательно, что в сцене кончины Зигфрида поэт прибегает к образу борьбы героя со смертью, имеющей облик воина (строфа 998). В переводе Корнеева это несколько смазано, в переводе Кудряшева в соответствии с оригиналом выглядит так: «Зигфрид боролся с смертью, был бой не долог их: / Да, смерти меч преострый сразил его в конец…»
Столь же сомнительно упоминание «сырой земли» (понятие, опять-таки чуждое германской поэзии) и в строфе 461.
См.: Kolb Н. Der Begriff der Minne und das Entstehen der höfischen Lyrik // Hermaea, Germanistische Forschungen. Tübingen, 1958. N. P. Bd. 4.
То же самое и в строфе 1224. Речь идет не о «народе», а о толчее.
Букв, пер.: «Тому, кто ждал марки, было дано столько, что все бедняки могли жить в радости».
См. комментарий Г. де Боора (Das Nibelungenlied. S. 49).
Столь же диковинно заявление маркграфа Рюдегера, в переводе Ю.Б. Корнеева, о том, что некогда он «качал в колыбели» Кримхильду (строфа 1147). В оригинале: «я знал ее еще малым ребенком». Рыцарское ли дело — качать люльку?! А няньки на что?
Отвергнув просьбу Рюдегера освободить его от ленной присяги, Этцель, умоляя его о помощи, говорит: «я все тебе дам, и землю с бургами» (строфа 2158); в другой версии: «землю с людьми». В переводе Ю.Б. Корнеева читаем: «Нет, я назад ни земли, ни замки не возьму». Перевод неверен: Этцель хочет дать Рюдегеру владения, а не отказывается забрать их у него.
Верила? Это остается тоже не вполне ясным. Во всяком случае Брюнхильда приняла эту версию.
Ведь Зигфрид не раз оказывал услуги Гунтеру, — выиграл для него войну против вторгшихся в Бургундию саксов и датчан, обеспечил успех сватовства к Брюнхильде, выполнял функции вестника при возвращении короля из Исландии. Разумеется, ни одна из этих услуг в действительности не была оказана Зигфридом потому, что он якобы был вассалом Гунтера, все они были проявлениями его дружелюбия, готовности помочь, равно как и стремления получить руку Кримхильды. Тем не менее в условиях феодального общества такого рода услуги могли быть расценены как вассальная служба. См.: Szövêrffy J. Das Nibelungenlied. Strukturelle Beobachtungen und Zeitgeschichte // Wirkendes Wort. 15. Jg., 4. H, 1965. S. 235.
Немецкий комментатор полагает, что с нидерландцем она обошлась холоднее, так как, дав согласие на брак с Гунтером, принимала Зигфрида за «своего несвободного ленника» (Das Nibelungenlied. S. 90, Anm). Я сомневаюсь в правильности такого толкования: ведь прочие воины, которых она приветствовала якобы более сердечно, тоже считались вассалами Гунтера. Скорее нужно предположить, что Брюнхильда подозревала что-то несообразное в поведении Зигфрида и в его положении при Гунтере. Впрочем, возможно и совсем другое толкование: Брюнхильда приветствовала Зигфрида иначе, отличив от прочих, т. е. более сердечно.
Перевод Ю.Б. Корнеева: «Не будь я в вашей власти — ведь я в чужой стране, / Не подпустила вас бы я к ложу ни на шаг…» — неправилен; то, что Брюнхильда не ощущала себя подвластной мужу, раскроется во время скандальной сцены в брачную ночь, когда она именно «не подпустила» его к ложу! (строфы 634 след.).
В свою очередь и Брюнхильда, обвиненная Кримхильдой в том, что была наложницей Зигфрида, жалуется на публичность оскорбления: «как я… при всех (offenlîche) оскорблена» (строфа 851).
См.: Mitteis Н. Rechtsprobleme im Nibelungenlied // Juristische Blätter. 1952. № 74.
В «Гренландской Песни об Атли» (строфы 20–21) пленному Гуннару задают вопрос: «не хочет ли / готов властитель [т. е. Гуннар] / золото дать, / откупиться от смерти», — а
