«Предки ваши, — говорит Павел, — считали укрепленный лагерь убежищем при всякого рода случайности, которая могла постигнуть войско, местом, откуда они выходили на бой и где они могли иметь пристанище после треволнений битвы. Поэтому, оградив лагерь укреплением, они снабжали его и сильным гарнизоном, так как тот, кто лишался лагеря, хотя бы и одерживал верх в бою, считался побежденным. Лагерь — место отдыха для победителя, а для побежденного — убежище. Сколько войск, которым не посчастливилось в битве, будучи прогнаны за вал, в удобное время, а иногда и вскоре за тем, делали вылазку и прогоняли победоносного врага! Это местопребывание в военное время — второе отечество, вал служит вместо стен, и для каждого воина его палатка — дом и пенаты». (Тит Ливий. История Рима. Т. 3, X, IV, 39)
С приближением вечера и конца очередного перехода военный трибун и несколько центурионов отправляются вперед на разведку удобного места для лагеря — по возможности, возвышенного или на склоне холма (для лучшего обзора), вблизи воды и пастбища для лошадей. На месте будущего расположения шатра консула трибун водружает белый флаг. От него без промедления центурионы начинают всегда неизменную планировку лагеря. К подходу войска она уже готова. Рядом с шатром командующего размечается площадь (120х60 метров) для претория — лагерного форума, где может выстроиться все войско. В центре претория поднимется сложенная из дерна трибуна, с которой консул будет обращаться к войску, где он будет совершать ауспиции и где будет заседать трибунал. Симметрично с первым по другую сторону шатра намечается второй точно такой же прямоугольник, для квестория. Там будет стоять палатка квестора и происходить выдача жалованья и продовольствия солдатам. Вдоль двух означенных площадей к западу от консульского шатра и точно посередине будущего лагеря, в направлении с севера на юг (от ворот до ворот) размечают главную улицу лагеря шириной в 30 метров. Вдоль всей ее длины, ближе к шатру станут палатки офицеров, адъютантов командующего — легатов, военных трибунов и префектов вспомогательных войск. По трем другим сторонам длинного прямоугольника, образованного двумя площадями, расположатся палатки отборных частей личной гвардии консула. Напротив его шатра от главной улицы на запад, до самых западных ворот, пойдет вторая большая улица лагеря шириной в 15 метров. По обе стороны от нее, в несколько двойных рядов, разделенных более узкими улицами, станут многоместные палатки солдат: сначала кавалеристов, потом (по манипулам) триариев, принсипов и гастати. Палатки вспомогательных войск выстроятся по другую сторону центральных площадей, ближе к восточным воротам. Велиты поставят свои палатки вне лагеря, перед всеми четырьмя воротами; в лагере они укроются только в случае осады. Между границами «застроенной» территории лагеря и его валом размечается свободная для маневра зона шириной в 60 метров. Вал будет окружать весь лагерь для двух легионов — прямоугольником 800 х 550 метров (площадь около 45 гектаров). Обращенный наружу откос вала укрепят дерном, а по всей длине его гребня будет воздвигнут палисад из принесенных солдатами кольев. Колья с торчащими из них обрубками сучьев образуют сплошную стену. Перед валом появится канава, из которой была взята земля для его насыпки. Размеры ее и вала зависят от того, сколь долго предполагается оставаться в лагере. Тит Ливий сообщает, что для заполнения канавы перед долговременным лагерем римлян, осаждавших Капую, Ганнибалу пришлось в месте штурма сбросить в нее боевых слонов. «Ворота» временного лагеря не будут, конечно, висеть на петлях, а благодаря перехлесту двух прилегающих участков вала, будут иметь вид длинного и узкого коридора, где противник окажется беззащитным против метания сверху и с двух сторон (не укрыться щитом!) дротиков, стрел и камней из пращи.
И все это сооружение возводится всего за несколько часов! Секрет в том, что каждый солдат точно знал свои обязанности. Подойдя к площадке лагеря, уже размеченной цветными флажками, одни солдаты отправлялись ее ровнять и ставить палатки, другие, положив рядом свое оружие, приступали к рытью канавы и насыпке вала. Вдоль всей его более чем двухкилометровой длины копать начинало одновременно несколько тысяч человек Их не нужно было расставлять — каждый заранее знал свое место. Чтобы не тесниться, но и не снижать темпа, копали посменно, чередуя очень интенсивную работу с отдыхом. Часть войска при этом оставалась снаружи для охраны работающих от внезапной атаки неприятеля.
Может показаться, что откос сравнительно невысокого вала не представлял собой непреодолимого барьера. Но следует помнить, что сражались врукопашную и стоявший выше имел существенное преимущество. Атаковать же сплошную цепь защитников вала можно было только с фронта, такой же цепью. Так что даже превосходящий численностью противник не мог эффективно использовать одновременно все свои силы.
Конечно, описанная конфигурация лагеря применительно к местности могла меняться, образуя вместо прямоугольника круг, полукруг или даже треугольник. Но и в этих случаях все обязанности по устройству лагеря были заранее известны и распределены. Ночные дозоры в лагере выставлялись велитами — по десять человек перед каждыми воротами, а дежурным манипулом — у палаток консула и военных трибунов. По цепочке всему лагерю сообщался пароль. Дозоры сменялись четырежды за ночь (четыре стражи). С вечера дозорным вручались дощечки с указанием стражи и места дежурства. Четверым всадникам консул поручал наблюдение за дозорами. По сигналу трубы, возвещавшей очередную стражу, всадники в сопровождении свидетелей объезжали посты и отбирали дощечки у сменявшихся дозорных. Если кого-либо из часовых заставали спящим или если отсутствие утром одной из дощечек выявляло дозорного, покинувшего пост, трибунал проводил быстрое расследование и виновного приговаривали к смерти.
Каждое сражение, разумеется, разыгрывалось по своему сценарию. С описаниями очевидцев или современников некоторых важнейших баталий мы познакомимся в следующих главах. А пока можно сделать несколько общих замечаний о римской тактике ведения боя.
Об эшелонированном на три линии в глубину фронте манипул было уже рассказано. На обоих флангах легиона римские полководцы обычно ставили пехоту союзников, а кавалерийские отряды располагали еще дальше к краям, чтобы помешать обходному движению врага. Легковооруженных и мобильных велитов иногда высылали вперед для того, чтобы расстроить фронт противника, перед тем как он войдет в соприкосновение с основными силами легиона. Как уже упоминалось, маневренность разбитого на манипулы войска в сочетании с надежным его управлением позволяли римлянам оперативно приспосабливаться к изменению ситуации на поле боя. Остальное зависело от доблести, умения, выносливости и дисциплинированности легионеров. Первое из этих качеств воспитывалось всей римской традицией, остальные — тщательной подготовкой и тренировкой войска.
Особую роль в сражении играло знамя легиона — символ его славы, предмет гордости и почитания солдат. Знаменосец в окружении наиболее надежных воинов находился всегда в первых рядах. Описаны многие случаи, когда в критической ситуации он сам устремлялся в гущу врагов или даже швырял туда знамя, и дрогнувшие было воины в отчаянном порыве бросались вперед, на спасение реликвии своего легиона.
Придавалось определенное значение и мерам по устрашению противника. Высокие султаны на шлемах делали римлян как бы выше ростом, блеск оружия и роспись щитов говорили об их силе и свирепости. Такую же роль играли и угрожающие крики воинов, которыми сопровождалась битва (впрочем, они же стимулировали и собственную решимость). Вот характерное свидетельство Тита Ливия на этот счет. Он описывает один из неудачных для римлян эпизодов войны с вольсками:
«В первом же сражении, опрометчиво и неосторожно завязанном Семпронием, передовые части не были обеспечены подкреплением, а конница было плохо размещена. Громкий и частый крик неприятельского войска был первым признаком того, куда клонилось дело; римляне отвечали нестройно и вяло, при каждом повторении их голос выдавал страх. Тем яростнее бросался враг, тесня их щитами и слепя блеском мечей». (Тит Ливий. История Рима. Т. 1, IV, 37)
Если противник не желал принять сражение в открытом поле, а отсиживался за крепостными стенами города, то война могла пойти по одному из двух путей. Либо римляне систематично опустошали территорию врага: разрушали брошенные окрестные села, сжигали посевы и постройки, вырубали сады, угоняли скот и... уходили, либо начиналась осада и длительная подготовка к штурму крепости.
Для этой цели на вооружении римской армии (особенно позднее — во II, I веках) имелся обширный арсенал мощных технических средств. Катапульты, действовавшие по принципу огромных арбалетов, вели прицельный «огонь» тяжелыми стрелами. Аналогично устроенные, но еще более громоздкие баллисты перебрасывали через крепостные стены огромные камни и балки. Онагры использовали принцип пращи: длинный и мощный рычаг одним своим концом был укреплен в пучке туго натянутых канатов. Из вертикального исходного положения, с помощью ворота рычаг отводили назад в горизонтальную позицию. На его свободном конце имелась чаша, куда укладывали камень. В процессе такой зарядки канаты скручивались и, когда оттяжку освобождали, они с большой силой возвращали рычаг в исходное положение. Здесь он ударялся о мощную балку, камень продолжал движение по навесной траектории и обрушивался на крепость противника. Чтобы вызвать пожар, из тех же орудий выбрасывали снаряды, наполненные горящим жиром или смолой. Вся эта артиллерия на конной тяге следовала в обозе войска. Для более эффективного ее использования перед крепостной стеной иногда насыпали вал, поднимавшийся на всю ее высоту, и орудия втаскивали на этот вал. В надежном удалении от крепости строили высокие деревянные башни, а потом на деревянных колесах подкатывали их вплотную к ее стенам. С верхних этажей башен защитников крепости обстреливали лучники. Под их прикрытием атакующие карабкались на стены по приставным лестницам. Или же подкатывали таран — тяжеленное бревно с железным наконечником (по традиции, в виде бараньей головы), подвешенное горизонтально на длинных канатах к высоко поднятой на опорах перекладине. Множество воинов, укрытых от стрел противника навесом, раскачивали бревно. Под его мощными ударами в стене пробивалась брешь. Пользовались и подкопами. Их подводили под крепостные стены. Непосредственно под стеной подкоп расширяли в виде галереи, а свод ее укрепляли деревянными стойками, как в современных шахтах. Когда достаточно большой кусок основания стены таким образом обнажался и удерживался только стойками, последние поджигали, и стена обрушивалась под собственной тяжестью.
