внедрить их в сознание читателей» [312]. Более того, высказывания классиков нередко противоречили друг другу, становясь знаменами приверженцев той или иной концепции. Так, в конце 1930-х гг. сторонники теории феодального характера Киевской Руси во главе с Б. Д. Грековым оперировали высказываниями К. Маркса, а приверженцы концепции господства рабовладельческого строя (А. В. Шестаков и Б. И. Сыромятников) — «Кратким курсом истории ВКП (б)», где утверждалось, что все народы проходят одинаковые стадии развития, из чего следовало и то, что Киевская Русь должна была быть государством рабовладельческим [313].
1. Феномен патронажа и советские историки
Еще одним элементом властных отношений стал патронаж партийных бонз над видными историками. Историческая наука являлась частью советского общества и культуры. Одним из явлений, получивших в то время широкое распространение, стали патрон-клиентские отношения. В особенности это касалось мира ученых и работников свободных профессий, зависимых от нерегулярных заработков, особого финансирования крупных проектов и т. д. Крупные партийные деятели оказывали им поддержку, покровительствовали и помогали в трудную минуту. Феномен патронажа возникает в условиях, когда другие социальные механизмы (юридические, бюрократические, политические и т. д.) работают неэффективно, либо в одностороннем порядке, защищая интересы только государства и правящей элиты. Стоит отметить, что и в Российской империи такие отношения были не менее широко распространены. Ведущим деятелям искусства и культуры нередко покровительствовали сами члены императорской фамилии, да и не только они [314].
К сожалению, специальных работ, посвященных клиентелистским/патронажным отношениям в советском обществе до сих пор немного [315]. В частности, проблемы в общих чертах касалась Ш. Фицпатрик. По ее наблюдениям, «среди советской элиты патронажные отношения встречались на каждом шагу» [316]. Покровительство того или иного крупного чиновника над деятелем науки или культуры было взаимовыгодным: один получал опору во властных структурах, другой — неформальную, но не менее приятную, славу мецената. Покровителями людей творческих профессий становились многие представители советской элиты. Достаточно вспомнить имена В. И. Ленина, А. В. Луначарского, И. В. Сталина, С. М. Кирова, Н. К. Крупской, М. И. Калинина. Как показали исследования, активно в роли патрона выступал и В. М. Молотов [317]. К нему обращались не только за подспорьем в научной деятельности, но и по чисто бытовым вопросам. Например, в письме от 14 февраля 1944 г. историк-юрист Б. И. Сыромятников просил посодействовать с улучшением жилищных условий [318].
Часто представители интеллектуальной элиты выступали в роли просителей перед перечисленными выше партийными деятелями. Ш. Фицпатрик разделяет просьбы клиентов на три категории: «1) о каких-либо благах и услугах; 2) о защите; 3) о вмешательстве в профессиональные споры» [319]. В системе отношений патрон-клиент складывалась и собственная иерархия. Так, можно выделить патронов высшего уровня, к которым относились ведущие партийные и государственные деятели, и патронов среднего уровня — чиновников и общественных деятелей рангом ниже. «Патроны среднего уровня сами являлись клиентами, чья эффективность как патронов часто зависела от доступа к их собственным патронам наверху» [320]. В анализе взаимоотношений клиента-патрона важно учитывать и то, что статус самого патрона был не всегда устойчив: он мог подняться по служебной лестнице, а мог и потерять все влияние.
Очевидно, что специфические социальные отношения, сложившиеся в 1920-1940-е гг., пронизывали и среду профессиональных историков вне зависимости от их квалификации, статуса и отношения к власти. Конечно же, историки не являлись самыми желанными объектами для патронирования — деятели искусства были куда более популярны, но и среди историков это явление наблюдалось. Изучать феномен патронажа крайне сложно, поскольку отношения носили неформальный характер и, как правило, не афишировались. Тем не менее, известны некоторые случаи.
Важную роль патронаж играл в выживании ученых в постреволюционное десятилетие, когда представителям дореволюционной интеллектуальной элиты, оказавшимся «бывшими людьми», такая помощь особенно требовалась. Так, влиятельный партийный функционер А. С. Енукидзе, бывший к тому же в 1925–1927 гг. председателем Комиссии по контролю за повседневной деятельностью Академии наук СССР, помог престарелому историку Н. И. Карееву более или менее безболезненно решить проблему с экспроприацией его имения [321].
Историк Алексей Иванович Яковлев, ученик В. О. Ключевского, крупный специалист по русской истории XVI–XVII вв., выходец из семьи известного чувашского просветителя И. Я. Яковлева, был хорошо знаком с В. И. Лениным и его братом Д. И. Ульяновым еще по симбирской гимназии. После прихода большевиков к власти он получил неофициальный статус «находящегося под покровительством Ленина» [322]. Пользуясь своим положением, он многое сделал для помощи своим коллегам в годы гражданской войны. Так, после ареста некоторых служащих Румянцевского музея, где тогда работал А. И. Яковлев, только его личное ходатайство к Ленину помогло их освободить. Вот как этот случай описывает другой историк, Ю. В. Готье: «Вчера были, между прочим, арестованы кадеты, собравшиеся в кадетском клубе: в том числе З. Н. Бочкарева и Юрьев, служащие в нашей Румянцевской библиотеке. Сегодня Яковлев был у Ленина для их освобождения и, кажется, добился успеха. Характерен разговор, который, как передал Яковлев, произошел между ними. Ленин: “Мы арестовали людей, которые будут нас вешать”. Яковлев: “Не эти, а другие будут вас вешать”. Ленин: “Кто же?”. Яковлев: “Это я вам скажу, когда будете висеть”» [323]. Он неоднократно решал вопросы материального снабжения Румянцевского музея [324], помогал различным деятелям культуры. В частности, ему обязаны философ И. А. Ильин, которого, благодаря настойчивым просьбам А. И. Яковлева, выпустили из ЧК, а также друг-историк С. В. Бахрушин, освобожденный путем личного ходатайства А. И. Яковлева перед В. И. Лениным [325]. Приходилось искать защиты и для собственного отца, который сталкивался с неприятностями в Симбирске [326].
О. М. Медушевская вспоминала, что в научной среде ходило своеобразное предание об одном разговоре В. И. Ленина и А. И. Яковлева. Якобы Владимир Ильич спросил у историка, к какой партии тот принадлежит? Тот ответил, что ни к какой, но ближе всего ему идеи партии кадетов. «Какая жалость, — сказал Ленин, — я-то думал, что вы хотя бы социал-революционер!».
А. И. Яковлеву покровительствовал не только Ленин. В. М. Молотов помог А. И. Яковлеву с публикацией его монографии «Холопство и холопы в Московском государстве XVI–XVII вв.». Об этом сообщил сам ученый на совещании историков в ЦК ВКП (б) в 1944 г., где его ругали в том числе и за эту книгу: «Книга была представлена в Институт истории в готовом виде в конце 1934 года [327], как раз когда начались обвинения против Института истории, что он не дает исследовательских работ. Книга пролежала без всякого движения полностью 1939, 1940 год, причем рецензенты, которых
