на эту «критику» прокурор Н.В. Крыленко ничего иного не нашел, как стал оправдываться и охарактеризовал образовательный уровень работников прокуратуры:
«У нас, у юристов, нет юридического уклона, ибо рабочих среди юристов 33,5%. Из 1176 уездных помощников прокуроров РСФСР лишь 124 имеют юридическое образование, 210 — общее среднее, 690 — низшее, 236 — без всякого юридического стажа. Почти 100% — коммунисты» [139].
Такая обстановка позволяла игнорировать требования закона и по своему усмотрению, независимо от наличия вины человека в совершении преступления, применять репрессии. В газете «Красный меч» М.И. Лацис писал:
«Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Советов оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, каково его происхождение, каково его образование и какова его профессия. Эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого» [140].
При том раскладе сил, когда чекисты имели богатой опыт борьбы с контрреволюцией и оппозицией, пользовались большим авторитетом в Политбюро ЦК, ВЦИК и Совнаркоме, являлись признанным органом пролетарской диктатуры, прокуратура с таким личным составом и авторитетом не могла и не умела в полной мере осуществлять эффективный прокурорский надзор за деятельностью ОГПУ. К тому же эти органы, привыкшие к произволу и самоуправству в отношении прокурорского надзора, вели с ним непримиримую борьбу, считая его крючкотворством, мешающим им в борьбе с врагами народа. Органы ЧК постоянно высказывали упреки в адрес прокуратуры. О негативном отношении к прокуратуре свидетельствует и пресса. В «Известиях» ЦИК № 163 от 20 июля 1927 г. была помещена статья В.Р. Менжинского, посвященная памяти Дзержинского. В ней он пишет:
«Презрительно относясь ко всякого рода юридическому крючкотворству и прокурорскому формализму, Дзержинский чрезвычайно чутко относился ко всякого рода жалобам на ЧК по существу» [141].
Все эти обстоятельства привели к тому, что прокуратура фактически попала под влияние ОГПУ, а так называемый «высший надзор» прокуратуры, предусмотренный законом, оказался мертвым текстом. Непримиримые к нарушениям и слишком уж строптивые «законники» — прокуроры по сфальсифицированным чекистами материалам часто сами оказывались беззащитными жертвами террора, как это случилось, в частности, с киевскими прокурорами Ф.У. Старовойтовым и Л.М. Янковской.
Слабость надзора за деятельностью ОГПУ объяснялась также попустительством со стороны руководства прокуратуры, которое недвусмысленно примирилось с нарушениями законности и ориентировало на это подчиненных прокуроров. В совместной директиве руководства прокуратуры СССР и ОГПУ, изданной для обязательного выполнения прокурорами всех республик и областей, указано следующее:
«...У некоторых работников прокуратуры до сих пор имеются взгляды, что работники ОГПУ сознательно не хотят выполнять и считаться с законами, так как являются противниками укрепления социалистической законности. Работники ОГПУ в свою очередь видят в прокурорах формалистов-крючкотворов, мешающих и тормозящих роботу органов. Понятно, что подобное отношение в будущем недопустимо. Работники прокуратуры должны уяснить, что органы ОГПУ были, есть и будут органом пролетарской диктатуры, требующей от своих работников прежде всего революционной закалки и решительности в деле пресечения преступлений. Особые условия работы органов ОГПУ могут иной раз находиться в противоречии с формальными требованиями закона, но они необходимы и целесообразны» [142].
Снисходительный тон директивы к чекистам и фактам нарушения ими законов свидетельствует о том, что этот репрессивный орган уже вышел из-под всякого контроля и прокурорского надзора. А фраза «иной раз», как будто бы речь идет об исключительных случаях, напротив, стала исключением, когда законность все же соблюдалась.
Заметим здесь, что определенная скидка на «особые условия работы» чекистов, их «закалку и решительность» и связанные с ними нарушения законности сохранялась на протяжении многих десятилетий и не была полностью изжита даже в переломные 80-е годы.
С первых лет советской власти всем стало ясно, что ЧК, а потом ГПУ и НКВД — это непреодолимая, поддерживаемая партией сила, беспредельная, безжалостная и наглая власть, перед которой смолкают все — от простого обывателя до наркома. При виде чекиста с его удостоверением сгибали спины самые высокопоставленные и напыщенные советские чиновники снизу доверху, угодливо, суетясь, они выполняли любые их требования. Чекистам не смели возражать ни милиция, ни судья, ни прокурор, ни партийные функционеры среднего и даже республиканского звена. Известна телефонограмма Ленина на имя председателя ВУЧК В.Н. Манцева, в которой он упрекает главного чекиста в Украине в том, что «расхлябанность Укрцека полная», и требует навести порядок. Это, видимо, и стало началом чекистского диктата в партийных органах.
Люди были убеждены, что полномочия чекистов безграничны, что для них не существует никаких законов, что все граждане страны обязаны им содействовать и даже сама смерть находится у них в услужении.
Пользуясь постоянным покровительством ЦК ВКП(б) и выполняя его указания, ОГПУ вскоре приобрело право арестовывать людей без санкций прокурора, утверждать обвинительные заключения по делам, направлять их в суд или во внесудебные органы, где каждое из них рассматривалось без участия сторон в течение 20—30 минут с вынесением приговора или постановления. ОГПУ добилось того, что дела о преступлениях своих работников они рассматривали сами, т.е. судили их по своему усмотрению.
Чекисты
Jusque datum sceleri.
Права, данные преступлению.
Лукан
7 декабря 1917 г. СНК принял постановление о создании ВЧК как репрессивного, террористического органа пролетарской диктатуры, который всеми мерами должен защищать большевистскую власть в России. Ленин неоднократно подчеркивал исключительную роль ЧК в тех условиях. На митинге ЧК 7 ноября 1918 г. он говорил, что для ЧК «...требуется решительная борьба, а главное, верность». «Для нас важно, что ЧК осуществляет непосредственную диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима» [143]. Ленин считал, что для работы в ЧК надо «найти лучших», преимущественно членов РКП(б) с дореволюционным стажем.
По состоянию на июнь 1920 г. в коллегию ВЧК входили Дзержинский, Менжинский, Петерс, Лацис, Мессинг, Аванесов, Ягода, Ксенофонтов, Медведь, Кедров, Зимин, Манцев и Корнев. Как в первые годы советской власти, так и в дальнейшем было весьма очевидно, что в
