Ознакомительная версия.
Идя на «Варяге», вблизи этих мест, мне вспомнился далекий Санкт–Петербург… Мы — кадеты одной из младших рот Морского корпуса… Великий Пост… наша рота говеет… Красивая Церковь нашего Корпуса, стены которой убраны мраморными досками: черными, на которых золотыми буквами выгравированы имена питомцев Корпуса, убитых в боях, и серыми, на которых занесены имена погибших при кораблекрушениях [109].
Во время длинных великопостных служб я вижу себя стоящим у правой стены в нашем храме, в общем строю нашей роты; на пятой черной доске этой стены я прочел следующую надпись: «16–го апреля 1826 года со шлюпа «Кроткий» Мичман Адольф фон Дейбнер убит и съеден дикими на острове Нукагива».
В такие минуты особенно живо чувствуешь, какая великая вещь преемственность и традиции, которыми всегда отличался наш Морской корпус Мы знали, что где бы и при каких бы обстоятельствах не погиб питомец нашего Корпуса, имя его никогда не будет забыто, о нем всегда будут молиться в нашей церкви.
«Варяг», идя в кильватер «Чесмы», все ближе подходит к Индийскому океану, но вместо сказочных экземпляров подводного царства мы видим за кормой только несколько плавников акул, которые, боясь шума винтов, неотступно следуют за нами на почтительном расстоянии. Мы вошли в широкую часть пролива. Пересекли 5–й градус северной широты и легли на остров Рондо. Справа, вне нашей видимости, на берегу Малакского полуострова лежит бухта Пуло–Пенанг, в которой 28 октября 1914 года погиб крейсер «Жемчуг».
Находясь в составе союзных морских сил Тихого океана под общим командованием британского вице–адмирала Джерам, «Жемчуг» получил предписание произвести разведку к югу от острова Формозы. Выполнив свою задачу, «Жемчуг» получил от адмирала Джерам приказание конвоировать союзные транспорты с войсками до выхода из Малакского пролива в Индийский океан. Эту задачу «Жемчуг» выполнял до 21 сентября 1914 года. Затем он получил приказание адмирала обследовать район островов: Никобарских, Андаманских и Мергун, после чего прибыть в Пуло–Пенанг.
Кончив свою работу, «Жемчуг» пришел в Пуло–Пенаг 27 октября 1914 года и стал на якорь. Рейд охранялся дозорными французскими миноносцами, все время держащимися в море, кроме того, на берегу были разбросаны английские наблюдательные посты.
28 октября 1914 года, около 5–ти часов утра, когда еще было темно, на рейд вошел четырехтрубный корабль. Дозорные миноносцы в море приняли его за один из английских легких крейсеров. Равным образом английские береговые наблюдательные пункты, приняв его за своего, никого не предупредили о его входе на рейд. Не отвечая на опознавательные сигналы, неизвестный крейсер полным ходом направился к «Жемчугу», стоявшему на якоре. На расстоянии примерно 200 метров входящий корабль положил руля. На «Жемчуге» вахтенный начальник и сигнальщики приняли его за один из английских крейсеров типа «Ярмут» [110].
В этот момент вошедший крейсер дал по «Жемчугу» залп и выпустил мину, которая взорвалась в кормовой част «Жемчуга». Последний открыл огонь.
Враг оказался германским легким крейсером «Эмден», который, чтобы замаскировать себя, к своим трем трубам прибавил 4–ю фальшивую из парусины, что и сделало его похожим на крейсер типа «Ярмут». Пройдя вдоль борта «Жемчуга» — «Эмден», с расстояния 400 метров, выпустил по нему вторую мину, все время стреляя беглым огнем. Вторая мина тоже попала в «Жемчуг» и взорвалась против мостика, подняв столб воды высотою примерно в 150 метров. «Жемчуг» сломался пополам и через 10—15 секунд исчез под водою [111].
После этого «Эмден» дал полный ход, проскочил проход и выйдя в море утопил французский дозорный миноносец «Муске». Совершив это дело, «Эмден» скрылся в океане и только впоследствии был расстрелян около Кокосовых островов английским легким крейсером «Сидней» [112].
Оставшиеся в живых офицеры и команда «Жемчуга» были подобраны шлюпками с союзных судов, стоявших на рейде.
Погибший крейсер «Жемчуг» строился в Санкт–Петербурге на Металлическом заводе. Спущен на воду в 1903 году. Он имел 3100 тонн водоизмещения и развивал до 24 узлов хода. Вооружение его состояло из: VIII—120 мм, IV — 47 мм и VI пулеметов.
Малакский пролив кончился. «Чесма» и «Варяг» вышли на простор Индийского океана.
Вдали справа появились синевато–лиловые силуэты Никобарских островов. Вершины их гор медленно скрываются за горизонтом, и вокруг обоих кораблей уже не видно ничего, кроме голубого неба и темно–синего моря.
В океане могучая зыбь при полном безветрии. Качка «Варяга» мягкая, и даже молодые матросы, совсем не знакомые с морем, быстро с нею осваиваются. Очень мучит всех только жара.
Наступает 22–е июля по старому стилю, день памяти Святой Равноапостольной Марии Магдалины и Тезоименитства Августейшего Шефа Гвардейского Экипажа, Вдовствующей Государыни Императрицы Марии Феодоровны. По этому случаю на крейсере в этот день жизнь идет по праздничному расписанию. Так как качка не прекращается, то утром служится Обедница, а не Божественная Литургия, как бывает на якоре. После богослужения совершается молебен о здравии Августейшей Именинницы. Затем командир провозглашает «ура» за Ее здравие, и это «ура», подхваченное 500–ми человек команды «Варяга», переносит нас мысленно в милую Россию, где в этот же день в окопах на фронте наши собратья Кавалергарды и Лейб–гвардии Кирасирский Ея Величества полк таким же могучим «ура» празднуют день Тезоименитства нашего общего с ними Шефа.
После отдыха команды с вахты дается дудка: «команде песни петь и веселиться». После чего, до ужина, на баке раздаются веселые русские песни, гром бубнов, звон треугольников, свист, гиканье. Лихие плясуны откалывают камаринского и трепака. Команда «шерочка с машерочкой» танцуют польку «Олечку», идут игры в «плитки», «бег в мешках» и т. д. Смотря на это зрелище, кажется, что мы вовсе не в открытом океане, не в тропиках, а где‑то в России. Удивителен контраст между шумом и гомоном на баке «Варяга» и ласковым рокотом иссине–черных валов могучего океана. Он точно шутя раскачивает крейсер на своей могучей груди. Чего, чего только не видел этот океан за многие века своего существования. Какую борьбу с могучими стихиями, какие страдания не испытывали на его поверхности многочисленные мореплаватели? На своих волнах он качал и утлые корабли арабов, и жалкие суденышки малайцев. По нему же пробирались в диковинные страны, движимые жаждой наживы и любопытством, португальцы адмирала Диего Лопез де Секвейра в XVI столетье. Тут же шли на Восток голландцы, англичане, французы. Здесь вопреки, казалось бы, очевидной невозможности, перед лицом изумленного мира, совершила свой крестный путь к Цусиме в 1905 году 2–я Тихоокеанская эскадра под флагом генерал–адъютанта вице–адмирала З. П. Рожественского.
Много видел на своем веку седой, суровый Индийский океан… но в этот день 22- июля 1916 года ему, должно быть, не хотелось обижать такую маленькую скорлупку, как наш «Варяг». Рокотание океана становилось все ласковее, все нежнее; зыбь все отложе, и к вечеру того же дня стало совсем тихо — мы идем точно по озеру.
Наступил вечер. Роскошный вечер, который можно видеть только в открытом морс в тропиках. Ярким заревом горел закат. Со жгучим любопытством каждый из нас старался увидеть «зеленый луч», который, говорят, можно видеть в тропиках в момент заката. Яркие краски — смесь золота, пурпура, бронзы и синего сапфира—постепенно сменились серебряными тонами ночной картины океана, освещенного лучами луны. За кормою, точно широкая дорога, уходила до самого горизонта полоса взбитой нашими винтами пены. Тихая поверхность океана серебрилась, отражая лунные лучи, и казалось, будто между небом и морем дрожат и играют живые блестящие нити, движимые чьими‑то невидимыми руками.
Невольно, всем существом ощущалась эта реальная живая красота Божьего мира во всем его свободном, не испорченном человеком, величии.
Все успокоилось на корабле — командир и офицеры в ожидании ужина расположились на юте, любуясь дивной картиной океана.
Кто развалился на шезлонге, кто сидит в глубоком соломенном кресле, купленном еще в Гонконге, кто ходит мерно по палубе, подходя иногда к кадке, где дымится «офицерский фитиль», и закуривает папиросу.
Хотя корабль на ходу, но все свободные от службы офицеры сегодня за ужином вместе с командиром справляют день тезоименитства Августейшего Шефа своего экипажа. Проворные вестовые наладили на юте столы, накрыли их скатертями, расставили приборы и закуску. Знакомый нам Трофимыч успел пошептаться с заведующим кают- компанией о том, к какому часу потребуются песенники и балалаечники.
Наконец, старший офицер заявил, что просить командира и офицеров к «вину и ужинать». Батюшка благословил стол. После закуски с обычной лихостью вышли на ют песенники и балалаечники, и здесь, вдали от России, они своими песнями перенесли нас домой, напомнив всю красоту, все величие нашей милой России.
Ознакомительная версия.
